Имоджен Робертсон - Орудья мрака
— Я буду благоразумен до гробовой доски, мэм.
Харриет вздернула брови.
— Что же, сэр, будем надеяться, этого не понадобится. — Краудер слегка заерзал в кресле. — А теперь, Рейчел, будь добра, скажи, где в этом доме ты спрятала сквайра Бриджеса?
Рейчел издала тихий сдавленный смешок.
— Он в библиотеке, дописывает письма. Нам нужно поскорей отобедать, не то мы рассердим кухарку и госпожу Хэткот. Она так любит сквайра, что, кажется, сегодня на стол подадут все содержимое нашей кладовой, так что, если все это испортится, нам же будет хуже. — Обернувшись к анатому, девушка продолжила: — Вы присоединитесь к нам, сэр? Обычно мы обедаем без особых формальностей, а вы будете желанным гостем.
Краудеру показалось, что внезапно, без особых усилий с его стороны он стал выглядеть еще нелепей.
— Боюсь, что нет, мисс Тренч, но я благодарен вам за приглашение. Я обедаю в более поздний час и обычно дома.
Харриет не обернулась к нему, но проговорила голосом слегка заскучавшего человека, которого утомляют расшаркивания, принятые в обществе:
— Позвольте вас уговорить, господин Краудер. Сквайр, конечно же, отобедает с нами, а я была бы рада еще немного обсудить ваши впечатления о происшедшем.
Господин Краудер сидел на краешке аккуратно обитого хозяйского кресла — склонив голову как можно ниже и чувствуя на себе ободряющую улыбку мисс Тренч, он принял приглашение.
— Я уведомлю госпожу Хэткот, — сказала Рейчел, сделав небольшой реверанс, а затем встала и поспешила прочь из салона.
Не успела закрыться дверь, как анатом услышал быстрый стук ее туфелек по выложенному плиткой коридору; мисс Тренч бегала так, словно была маленькой девочкой.
Поднявшись, Харриет подошла к превосходному письменному столу, стоявшему у дальней стены продолговатого салона, и начала просматривать аккуратно сложенную корреспонденцию. Краудер понял, что эта комната наверняка служит ей не только местом отдыха, но и кабинетом. Она вполне подходит ей, решил анатом, — в этом приятном и практичном помещении не наблюдалось избытка роскоши и прочей чепухи, которая весьма досаждала Краудеру в типично женских покоях. В эту продолговатую комнату попадало много света из сада; современная и практичная мебель была подобрана со вкусом. Стену за письменным столом закрывали тома в переплетах из коричневой кожи, а на приставных столиках и каминной полке были собраны любопытные objets d’art,[10] великолепно смотревшиеся на своих местах. По всей видимости, супруг госпожи Уэстерман во время путешествий собирал не только домашнюю утварь, но и немало денег за добычу, захваченную в бою, а потом доставлял богатства доброй хозяйке. Вздохнув, Харриет положила бумаги обратно на письменный стол.
— Думаю, здесь нет ничего важного. Что ж, сэр, пойдемте обедать?
Обычно, когда в лавке звонил колокольчик, Джейн выходила в торговый зал, а потом сообщала семейству, просит ли посетитель хозяина. Поскольку теперь служанка вернулась в отчий дом, Сьюзан, лишь только до ее слуха донеслось огласившее салон радостное медное звяканье, вскочила на ноги и помчалась в лавку — так быстро, что отец даже не успел отложить салфетку.
Она позабыла о желтолицем господине. Незнакомец осторожно закрыл за собой дверь лавки и опустил штору, а затем повернулся к девочке, улыбаясь той же отталкивающей улыбкой, что и утром. Сьюзан замерла перед посетителем. Он сделал шаг вперед и нагнулся к ребенку.
— И как же вас зовут, юная леди? — Запах, вырывавшийся изо рта господина, напомнил Сьюзан о Скотобойном переулке, куда мясники выбрасывали испорченный товар.
— Сьюзан Адамс.
Похоже, это позабавило посетителя.
— Неужели Адамс? Прелестно, прелестно. А дома лишь ваш отец, Сьюзан Адамс, и ваш младший брат?
— Я могу вам помочь, сэр?
Сьюзан обернулась и встретилась с суровым взглядом папеньки — он вошел в салон без кафтана. Приблизившись к девочке, Александр ласково отодвинул ее в сторону. Она с удовольствием спряталась за отца, радуясь тому, что он не убрал руку с ее плеча.
Посетитель довольно долго всматривался в папенькины глаза, а затем ответил:
— Я полагаю, можете, сэр. Мне велели передать вам весточку из замка.
Сьюзан видела, как посетитель изменил положение, затем услышала папенькин стон — порой он издавал такой звук, поднимая большую стопку партитур. Внезапно отец сильно надавил ей на плечо, и девочка оступилась под его весом — оба тяжело приземлились на пол. Пытаясь принять сидячее положение, Сьюзан в замешательстве посмотрела вверх. Желтолицый человек стоял над ними, по-прежнему улыбаясь. Он держал нечто влажное и красное — до этого девочка ничего не видела в его руке. Она слышала дыхание папеньки — тяжелое, прерывистое. Сьюзан повернулась к нему — изумленно округлив глаза, Александр прижимал руку к тому боку, на который пришелся удар. Сьюзан снова поглядела вверх, на желтолицего господина, ожидая объяснений. Он ответил на ее взгляд.
— Сохраняй спокойствие, дитя мое. Скоро все закончится.
Девочка не могла пошевелиться, но, нащупав руку отца, почувствовала, как его пальцы сжали ее ладонь. В дверях возник уставший от долгого одиночества Джонатан.
— Папа, можно мне съесть корочку от пирога, если она тебе не по вкусу?
Желтолицый господин быстро поднял взгляд, и на его лице снова зазмеилась улыбка. Сьюзан решила, что он, наверное, очень стар. Его кожу, словно плохо починенный фарфор, покрывали глубокие трещины. Шляпа, которую он нахлобучил поверх парика, казалась сальной и даже блестела в некоторых местах.
— Здравствуй, юнец! Подойди и побудь с нами немного.
В голосе посетителя слышалась настойчивость. Сьюзан попыталась открыть рот и шепотом проговорила:
— Не надо, Джонатан.
— Не слушай свою гадкую старшую сестру, мальчик мой. Когда те, кто знает лучше тебя, велят подойти, нужно поступать именно так.
Сьюзан не видела брата, она могла лишь следить за сверкавшими глазами незнакомца. Не отводя взгляда от мальчика, желтолицый господин вытер нож о полу своего кафтана. Девочка почувствовала, что ее сердце бьется, как безумное, словно в последний раз.
В этот момент снова зазвенел медный колокольчик, и в лавку по обыкновению быстрой походкой вошел господин Грейвс.
— Александр! — взволнованно воскликнул он. — Ты не поверишь, как далеко зашла толпа. Они пытаются… Бог мой! Что стряслось?
Издав яростный крик, желтолицый человек повернулся к двери. Сьюзан видела, как Грейвс, кинувшись к нему, загородил выход; рука незнакомца описала широкую дугу, и молодой человек, пошатнувшись, упал набок. Желтолицый выбежал на улицу, шумно захлопнув дверь. Джонатан пронзительно завопил. С трудом встав на колени, Грейвс подполз к Сьюзан и Александру.
— Боже мой! Боже мой! Александр!
Девочка снова взглянула на отца и увидела, что в том самом месте, которое он зажимал руками, на жилете расцвел странный красный цветок; пятна виднелись даже на шейном платке, который поутру был чист. Джейн станет жаловаться на дополнительную работу.
Застонав, господин Грейвс поглядел на девочку.
— Сьюзан? Сьюзан! Слушай меня! Ты ранена?
По его лицу протянулся тонкий красный порез, тут и там украшенный капельками, словно драгоценными камешками на нитке. Ухватив Сьюзан за плечи, молодой человек принялся трясти ее.
— Ты ушиблась, девочка моя?
Она удивленно посмотрела на Грейвса. Казалось, он сидел очень далеко от нее. Джонатан был в истерике. Нужно утихомирить брата, не то он разбудит маму, а ей сейчас очень нужен покой. Сьюзан покачала головой. Грейвс продолжал смотреть на нее.
— Я схожу за лекарем. Запри дверь и открывай ее только мне, поняла? Только мне! — Молодой человек повернулся к ревущему мальчику. — Джонатан, принеси папеньке воды. — Грейвс положил руку на плечо Александра. — Не двигайся. Нет! Ради Бога, не пытайся говорить, приятель.
Александр попробовал поднять руку. В его хрипящем дыхании различались слова. Мужчины глядели друг на друга.
— Заботься о них, Грейвс.
— Даю зарок. А теперь… — Он встал и помог подняться Сьюзан, вынудив девочку отпустить отцовскую руку; в ответ она взвизгнула, жалобно, словно побитая собака. Ухватив ее за плечи, молодой человек посмотрел прямо в глаза ребенку и сказал: — Подойди к двери, Сьюзан. И запри ее за мной. — Девочка с трудом кивнула. — И помни: ты никому не должна открывать ее, пока я не вернусь. Запомнила?
Она снова кивнула, и Грейвс, в глазах которого читалось безумное нетерпение, потащил ее к двери; стоя на улице, он ждал, пока раздастся звук поворачиваемого замка, а затем помчался вниз по узкой улочке.
Сьюзан наблюдала за ним, удивляясь, почему он убегает так быстро, а затем обернулась к отцу. Она опустилась на пол возле него и, приподняв голову Александра, положила ее на свое колено. Девочка попыталась хоть немного напоить отца водой — то и дело расплескивая ее и рыдая. Джонатан принес питье с обеденного стола. Задача оказалась сложной, потому что руки девочки были скользкими и красными, однако она решила, что несколько капель все же проскользнули между губами папеньки. Джонатан уткнулся ей в бок, и Сьюзан слегка поменяла положение, чтобы он смог прижаться теснее. Подвинувшись, она с тоской заметила, что на полу образовалась алая лужа и что ее платье и штанишки Джонатана тоже пропитались красным. Поставив на пол стакан с водой, девочка очень осторожно обхватила отцовскую руку. Джонатан взялся за другую. Дыхание Александра стало еще более прерывистым, тихим и вялым. Он с трудом открыл глаза и тяжело сглотнул.
