Имоджен Робертсон - Орудья мрака
— Нет. Я решил больше не тосковать о нем, а пирог — это чудесно. — Он снова бросил взгляд в сторону площади. — Думаю, все хорошо. Лорд Джордж Гордон поднял толпу.[8] Они полагают, будто дать католикам право на собственность — личное оскорбление для каждого английского протестанта, и хотят помешать принятию Акта. Глупцы. Господин Грейвс только что заходил ко мне сообщить, что даже парламент в осаде, однако нас толпа не станет беспокоить. А Джонатан тоскует по кольцу? Полагаю, он думал о нем даже больше, чем ты или я.
В голове Сьюзан всплыли обрывки воспоминаний. Она снова увидела перед собой кольцо и выгравированный на нем рисунок и вспомнила, что сказал ей несколько дней назад Джонатан, вернувшись в комнату после игры. Он говорил что-то о камзоле.
Девочка открыла было рот, чтобы рассказать обо всем папеньке, как в магазин влетел ее брат.
— Долой папизм! Долой папизм! — крикнул он, взмахнув платком, и бросился к отцу.
Подхватив сына на руки, Александр поднял его.
— Нет нужды спрашивать, играли ли вы во дворе, сэр. Однако, юноша, следите за своими словами. Они приносят беды вашим друзьям и не делают вам чести.
Казалось, Джонатан растерялся и хочет что-то спросить, но отец шикнул, заставив его замолчать. В этот момент позади них возникла встревоженная горничная.
— Сэр, говорят, толпа возвращается из Вестминстера, и она разъярена.
Джонатан открыл было рот, чтобы снова прокричать что-то, но, поймав взгляд отца, осекся.
— Ты беспокоишься о родне, Джейн? — Александр участливо посмотрел на девушку.
— Немного, сэр. Говорят, толпа направляется к богатым домам, но о нашей вере все знают, а там осталась только мама. Боюсь, она будет волноваться, сэр.
— Что ж, ты должна пойти к ней. И передать ей наши наилучшие пожелания.
Как только первые слова сорвались с губ хозяина, Джейн тут же принялась развязывать передник, а потому ответила уже скороговоркой.
— Спасибо вам, сэр! Я вернусь, как только станет тише. Мы с мисс Сьюзан приготовили пирог, которого вполне хватит на обед, а на ужин есть хлеб и горшок творога.
— Мы управимся. Иди же к своим родным и возвращайся, когда сможешь.
Сьюзан с тоской оглядела горничную. Она еще никогда не видела, чтобы Джейн так волновалась, к тому же ей не нравился отцовский тон. Исчезнув на кухне, прислуга вышла из дома прочь, а папенька, подойдя к дочери, положил руку ей на плечо.
— Не беспокойтесь, юная дама. Просто глупый народ, желая повеселиться, понаделал много шума и бед. Нам ничто не угрожает. Пойдем же попробуем ваш замечательный пирог.
Краудер и Харриет как раз приближались к застекленным дверям, выходившим на главную лужайку, когда до их слуха донесся резкий шлепок и удивленный детский возглас. Краудер бросил взгляд на Харриет — та заторопилась по лестнице в дом. Он последовал за ней. Оказавшись в помещении, анатом увидел раскрасневшуюся Рейчел. Девушка энергично трясла за плечо мальчика лет пяти. На лице у ребенка, который сжимал в свободной руке кисть для рисования, уже проявлялось красное пятно. Когда Рейчел заговорила, в ее дрожащем голосе послышалось раздражение.
— Стивен, гадкий мальчишка! Как ты мог!
Увидев в дверном проеме Харриет, мальчик высвободился, подбежал к ней и, зарывшись лицом в ее юбки, с большим удовольствием зарыдал. Увидев сестру и гостя, мисс Тренч вздрогнула. Она умоляюще протянула руки к госпоже Уэстерман.
— О, Харри, прости. Я не хотела этого, но он из одной лишь вредности разрисовал мою картину черными точками, а ведь у меня получилось как раз то, к чему я стремилась!
Харриет опустилась на колени, чтобы покрепче обнять мальчика, и, вынув из его рук вредоносную кисть, молча передала ее Краудеру, а затем погладила сына по волосам. Рыдания малыша поутихли. Он уткнулся лицом в шею матери и пробормотал что-то, всхлипывая.
— Что ты сказал, Стивен? Я тебя не слышу, — ласково проговорила Харриет, по-прежнему не глядя на сестру.
— Это вороны. Она забыла нарисовать ворон, — пояснил мальчик, срываясь на страдальческий вой. — Я ей помогал!
Ребенок снова уткнулся носом в шею Харриет; его маленькие пальчики, вцепившись в воротник ее дорожного платья, превратились в упрямые кулачки.
Лицо Рейчел еще больше исказилось страданием. Краудер оставался в тени портьеры, словно занавески госпожи Уэстерман могли защитить его от эмоций, вспыхивавших в комнате, словно китайские фейерверки над Садами Воксхолла.[9] Он бросил взгляд на грязную кисточку, которую сжимал в руке.
Подождав, пока мальчик немного успокоится, Харриет ласково проговорила:
— Возможно, тетушка Рейчел не хотела, чтобы на ее картине были вороны. Об этом ты не подумал? Тебе бы не понравилось, если бы она перекрасила всех твоих солдатиков в желтый, верно? Даже если бы ей показалось, что так гораздо лучше.
Мальчик внезапно прекратил всхлипывать и, обдумывая это ужасное предположение, отстранился от матери. Стивен покачал головой. Харриет обхватила ладонями личико ребенка и улыбнулась ему, а затем поцеловала мальчика в горячий гладкий лоб.
— Что ж, юноша, вы вовсе не кажетесь таким уж оскорбленным. Извинитесь перед тетушкой и, возможно, она не станет в отместку перекрашивать ваши вещи.
Бросив взгляд в сторону Рейчел, Стивен осторожно приблизился к девушке.
— Простите, тетушка. Я подумал, что с воронами будет красивей.
На мгновение задумавшись, мальчик протянул руку. Рейчел опустилась на колени и с серьезным видом взяла ее в свою ладонь.
— Я не знала, что ты хотел помочь, Стивен. Прошу прощения за чрезмерное раздражение. Мы можем снова стать друзьями?
— Значит, вы не станете разрисовывать моих солдат желтой краской? Потому что они должны ходить в красных мундирах.
Рейчел покачала головой. Краудер вдруг понял, что улыбается, и вышел из-за занавески. Стивен засиял от радости и бросился целовать тетку в щеку, а затем, вырвавшись из ее объятий, обернулся и вздрогнул от неожиданности — мальчик увидел гостя, который, сжав в руке кисть, замер в дверном проеме, за спиной у Харриет.
— Кто вы, сэр?
— Я Гэбриел Краудер.
Сначала мальчик слегка задумался, а затем его глаза округлились.
— Вы едите детей, сэр?
Слегка согнувшись в пояснице, худощавый Краудер принял такую позу, чтобы удобно было смотреть мальчику прямо в глаза.
— Не так часто, как хотелось бы.
Глядя на гостя с трепетом и наслаждением, Стивен засунул в рот свой маленький кулачок. Затем объявил взрослым, что госпожа Хэткот испекла пирог и разрешила ему доесть крошки с противня, и выбежал прочь из комнаты. Харриет постояла немного, улыбаясь Краудеру, а потом ее глаза приняли более серьезное выражение, и она обернулась к сестре.
— Прости, Харриет, я не хотела. Я…
Лицо госпожи Уэстерман приняло раздраженное выражение; она подняла руку.
— Это на тебя не похоже, Рейчел.
Мисс Тренч вспыхнула.
— Я была невероятно огорчена. Я услышала о мертвеце и на мгновение подумала даже…
Харриет на секунду поднесла ладонь ко лбу, а затем, подойдя к сестре, взяла девушку за руку и подвела к креслу.
— Ах, Рейчел, прости. Мне даже на ум не приходило… К тому же я сурово поступила с тобой. Тебе, наверное, хотелось послать нас ко всем чертям.
Рейчел покачала головой.
— Это была глупая мысль, и она мелькнула лишь на мгновение. — Девушка бросила взгляд в тень, туда, где, ощущая неловкость, стоял Краудер. — Простите, сэр, что вам пришлось стать свидетелем моего несдержанного поведения. Мне стыдно.
Ее сестра рассмеялась.
— Ах, Рейчел, нынче утром я сама по крайней мере семь раз ужаснула его своими словами. Разве нет, господин Краудер? При желании он мог бы очернить нас перед всей округой. Правда, господин Краудер редко появляется в обществе, а потому едва ли сможет разрушить нашу репутацию раньше, чем мы это сделаем сами. Присядьте, пожалуйста, сэр.
Рейчел наблюдала за тем, как гость сел, предусмотрительно поставив кисть в вазу, что стояла на приставном столике.
— И тем не менее, сэр, я стыжусь, что вы стали свидетелем моего скверного поведения. Я надеюсь, вы постараетесь не думать обо мне дурно и, так же как моя сестра, полагаюсь на ваше благоразумие.
Тепло ее взгляда и голоса показались Краудеру благословением — к привлекательной внешности, характерной для этого семейства и присутствовавшей в старшей сестре, добавлялись настоящие изящество и женственность. Волосы девушки отличались более светлым оттенком, чем у Харриет, хотя солнечный свет, отражаясь в них, также озарял ее голову золотистым сиянием. А глаза Рейчел выделялись тем же зеленым оттенком, что и у госпожи Уэстерман. Возможно, они были несколько больше, а взгляд девушки казался мягче, однако близкое родство сестер обращало на себя внимание. Фигурка Рейчел была несколько тоньше, чем нужно, однако это придавало ей хрупкости, которой, как уже успел заметить Краудер, недоставало Харриет. Кожа мисс Тренч отличалась свежестью и нежностью расцветающей юности. Она выглядела так, будто бы еще не знала суровой погоды. Пусть Рейчел тоже не обладала выдающейся красотой, однако анатом внезапно ощутил, как в нем просыпается былой ценитель женских достоинств.
