Дочь палача и дьявол из Бамберга - Пётч Оливер
Лебрехт и Адельхайд.
Взглянув на объятый пламенем дом, капитан медленно покивал.
– Может, оно и к лучшему, если этот дом наконец сгорит, – сказал он скорее самому себе. – С ним всегда что-то было нечисто. Поговаривали, что здесь собирался всевозможный сброд… Давно следовало снести его.
Капитан махнул стражникам, и те рассыпались по лесу, чтобы потушить отдельные очаги, которые разгорелись, несмотря на прошедший дождь. Только потом Лебрехт взглянул на небольшую группу, весьма жалкую на вид. Симон предусмотрительно укрыл труп Зальтера и собаку тростником, дабы избежать преждевременных расспросов. Иеремия, напротив, по-прежнему лежал между ними, едва прикрытый плащом Куизля. Рядом лежала без сознания Барбара, и Георг, стиснув зубы, опирался на импровизированный костыль.
– Господи Иисусе! – вырвалось у капитана. – Что здесь произошло? И что там за труп лежит?
Он наклонился и посветил факелом.
– Ну, это довольно долгая история, – ответил Симон. – Думаю, будет лучше, если для начала вы сами все выслушаете.
– Когда мне передали вашу просьбу, я сомневался, стоит ли мне вообще идти сюда. А тут такое… – Лебрехт, хмурясь, оглядел раненых, словно пытался истолковать увиденное. – Ну да ладно, моим людям и без того есть чем заняться. Поэтому выкладывайте!
– Мы изловили оборотня, – начал Симон твердым голосом. – И не одного, а сразу двух. В волчьем обличье и в человеческом. Взгляните сами.
Он отвел Лебрехта в сторону, где под кучей тростника лежали трупы Зальтера и Брута. Цирюльник раскидал стебли, и капитан побелел на глазах.
– Господи! – выдохнул он. – Это и есть оборотень? А человек рядом с ним… это же один из артистов! Это монстр так его растерзал? И кто же тот отчаянный, которому удалось приструнить зверя?
Симон залился краской.
– Ммм… это я. Но позвольте, я расскажу все с самого начала.
Цирюльник постарался быть как можно более кратким. Он в двух словах рассказал о процессе против семейства Хаан, о прежней жизни Зальтера под именем Вольфа Кристофа и его замысле, который стоил жизни викарию. Закончил он на том, как след привел их к старому охотничьему дому, где произошла решающая схватка.
– Зальтер то и дело переодевался в оборотня, чтобы посеять в городе панику. Сначала он наблюдал за своими жертвами, после чего похищал, пытал в этом заброшенном доме и убивал, – заключил Симон. Капитан слушал его, раскрыв от изумления рот. – Раньше он изучал юриспруденцию и подробно знал о различных ступенях пыток, описанных в своде уголовных законов. Зальтер пытал своих пленников так же, как пытали в свое время его родственников. Ступень за ступенью…
Он показал на Адельхайд, которая до сих пор держалась немного поодаль.
– Почтенная супруга аптекаря Ринсвизера и моя юная свояченица – единственные, кому удалось выжить. Они могут все подтвердить. Нет никакого оборотня. Это обыкновенная месть. Маркус Зальтер, он же Вольф Кристоф Хаан, хотел посеять в Бамберге панику, как во времена преследований ведьм. Чтобы горожане сами себе стали палачами. Должен признаться, ему это вполне удалось.
Лебрехт недоверчиво огляделся.
– Хотите сказать, этот Зальтер обвел моих людей вокруг пальца, сам подкинул им дохлого волка и устроил все это представление?
– Э, ну…
Симон на мгновение растерялся, но Магдалена его выручила.
– Вероятно, он хотел освободить своего друга Матео, потому что знал, что тот невиновен, а шкуры принадлежали ему, – выдала она с серьезным видом. – Мертвый волк должен был лишь отвлечь внимание, а ваши стражники сразу на это купились. Не исключено, что они пропустили стаканчик-другой… – Она подмигнула капитану: – Как говорят, от скверной выпивки и дьявол может примерещиться.
– Хм… – Лебрехт поскреб небритый подбородок. – Такое вполне возможно. Я действительно нашел в сторожке пустой бочонок… Уж молчу об ужасах, которые понарассказывали мне ребята. Слишком уж старались они себя выгородить. Я подумал было…
– Что это павиан епископа, которого вы так долго разыскивали? – перебила его Магдалена. – Ну, вряд ли он притащил бы туда мертвого волка.
Лебрехт одарил ее суровым взглядом:
– Я ведь предупреждал, чтобы ни единого слова не просочилось наружу!
Симон примирительно вскинул руки:
– Нам можно доверять, мы сохраним вашу маленькую тайну. Досадно только, что я раньше об этом не догадался. Мы ведь были с мастером Самуилом в зверинце, и я видел там пустую клетку. Но тогда я был занят совершенно другими вещами.
– Эта чертова обезьяна все нервы мне истрепала. Будь моя воля, привязал бы ей камень к шее и утопил в Регнице… Но тогда епископ, наверное, бросил бы меня следом за ним… – Лебрехт вздохнул: – Ну да ладно. Скотина снова сидит в своей клетке… – Он потрясенно покачал головой: – И что же, его высокопреподобие Себастьяна Харзее действительно заразили бешенством? Черт, я-то думал, его и в самом деле укусил оборотень!
Он окинул взглядом поляну, теперь освещенную факелами. Стражники по-прежнему выискивали тлеющие очаги и сдвигали в сторону горящие балки.
– Егерь епископа ведь и впрямь говорил мне еще на прошлой неделе, что в лесах участились случаи бешенства. По-моему, уже убили несколько волков и лисиц.
Лебрехт помедлил, а потом показал на убитого пса:
– Что же до этого зверя… Вы сказали, что нет никакого оборотня. А это тогда что? И что такому монстру понадобилось в такой близости от города?
– Думаю, это вам объяснит кое-кто другой.
Симон вопросительно посмотрел на Бартоломея. Тот стоял, скрестив руки на груди, и упрямо молчал. Через некоторое время Якоб наступил ему на ногу. Бартоломей злобно глянул на брата, но потом неуверенно проворчал:
– Это алан, древняя порода собак. Мне снова удалось ее вывести. Бедняга сбежал из сарая и, видимо, подхватил где-то бешенство.
– Бедняга? – Лебрехт сухо рассмеялся. – Мастер Бартоломей, это настоящий монстр! У вас вообще есть разрешение епископа на такие опыты?
– Нет. – Бартоломей уставился себе под ноги. – Собственно, кроме нас, о Бруте вообще никто не знает.
– Видите ли, именно к этому я и подводил вас.
Симон широко улыбнулся, как обычно, когда предлагал план, который сам же считал гениальным. Он обратился к Бартоломею:
– Значит, об этой собаке никто не знает?
– Ну да! – Палач снова скрестил руки. – Я ведь только что сказал! Почему ты спрашиваешь?
– Что ж, тогда позвольте представить вам настоящего оборотня…
Симон торжественно показал на Брута. Громадный, мускулистый и с длинными зубами, пес даже мертвым казался крайне опасным.
– Вот он.
Лебрехт взглянул на него в недоумении:
– Теперь я вообще ничего не понимаю. Вы же сами сказали, что никакого оборотня нет!
– Его и нет. И все-таки людям нужно показать такого оборотня. Потому что, пока они не увидят его мертвым, никто не успокоится. Подозрения и допросы продолжатся, людей так и будут хватать без вины, пытать, а кого-то, может, даже отправят на костер.
Фронвизер наклонился к Бруту, схватил за загривок и с трудом приподнял, так что пес, казалось, уставился на них с затаенной злобой.
– Людям нужен злодей. Он должен лежать перед ними мертвый, иначе никто не поверит, что он побежден, – продолжал цирюльник. – Брут станет нашим оборотнем. Он огромный, на вид необычный и опасный. И главное, он уже пойман и убит. Лучшего козла отпущения нам не найти.
– Минутку, – перебил его Бартоломей. – Хочешь сказать, мой Брут якобы утащил и прикончил всех этих людей?
– Да, поистине ужасный зверь. – Симон мрачно кивнул, и что-то сценическое появилось в его облике. – Мало того! Брут бродил по улицам Бамберга, он заколдовал викария и превратил его в оборотня. Поверьте, когда мы покажем горожанам пса, многие вспомнят, что уже видели его. Ночью, в темном закоулке, по пути из трактира… Они едва сумели убежать от него, а стражники со Старого двора будут убеждены, что это и есть настоящий оборотень.
– Ха, забудьте! – Лебрехт покачал головой: – Ничего не выйдет. Епископ ни за что…
