Светозар Чернов - Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

ТЕЛЕГРАММА РАЧКОВСКОГО – ФАБЕРОВСКОМУ

Деньги будете получать вы. Подробные инструкции о деле у Гурина.

Артемию Ивановичу Рачковский прислал телеграмму насчет того, чтобы тот сам следил за Васильевым или даже убивал, а то находящийся в Лондоне Продеус убьет его вместо агента, т. к. Монро очень рассердился.

ТЕЛЕГРАММА ФАБЕРОВСКОГО – ВЛАДИМИРОВУ

Необходимо встретиться. Жду завтра в восемь утра у лодочной станции.

Фаберовский

Глава 62

В восемь утра Артемий Иванович встретился с Фаберовским в Гайд-парке у лодочной станции на берегу Серпентайна. Холодный туман стлался по дорожкам, густая изморозь покрывала траву. Садовники уже смели всю успевшую нападать с прошлого утра увядшую желто-красную листву в кучи и теперь сладковатый дым от тлеющих листьев распространился по всему парку, мешаясь с туманом и навевая осеннюю тоску на всех, кого занесло сюда в этот ранний час.

– Вчера меня посетил инспектор Абберлайн собственной персоной, – сказал Фаберовский, меланхолично шевеля тростью гравий на дорожке.

– И что же он хотел-с?

– Доктор Смит накляузничал Андерсону. Абберлайн пытался установить мое алиби.

– Ну и как?

– Установил. Я дал ему некоторые возможности проверить мои утверждения, после чего он должен отстать от нас.

– Я украшу этого доктора Смита такими ветвистыми рогами, каких еще свет не видывал! – потрясая в воздухе тросточкой, яростно крикнул Артемий Иванович.

– Кстати! – сказал Фаберовский, оставив свое занятие и обратив к Владимирову лицо. – Не желает ли пан прямо сейчас повторить свой подвиг недельной давности с купанием в Серпентайне?

– Холодно, – поежился Артемий Иванович, взглянув на плавающие в воде листья.

– Может быть пан Артемий хотя бы вспомнит что-то?

Владимиров уставился на противоположный берег, в летний сезон по утрам и вечерам открывавшийся для купания, и почесал затылок.

– Помню, что мы туда приехали, – сказал он.

– Откуда пану знать, где в Гайд-парке купаются?

– Мне Пенюшка показала. Сам бы я ни за что не нашел.

– Ну, а дальше?

– Дальше не помню. С этого берега приплыл городовой на лодке.

– Мы будем встречаться с паном здесь в парке каждое утро, пока он не вспомнит. А пока перейдем к делу. Пан помнит Оструга?

– Оструга помню! – обрадовался Артемий Иванович.

– Оструга он помнит, а что неделю назад вытворял – не помнит!

– Нет, нет, вы не подумайте чего. Я с Остругом в Серпентайне не купался.

– Так вот, Абберлайн намерен сесть на хвост Остругу. Весь вечер после ухода Абберлайна мне пришлось потратить на то, чтобы разыскать Оструга и предупредить о том, что его разыскивает полиция. Мне пришлось потратиться на разъезды по Лондону.

– Так вы же, наверное, ездили с Батчелором на своем экипаже!

– Даже если бы и ездил. А овес?

– А кому нужен овес? – искренне изумился Артемий Иванович. – На овсянку Батчелору?

– Овсом кормят лошадей!

– Овсом вот вы Батчелора кормите, а к Леви вы его послали?

– Посылал. Вчера вечером в «Ивнинг Ньюс» даже опубликовали интервью с Харрисом, одним из трех свидетелей с Майтр-сквер. Харрис заявил, что Лавенде не мог видеть убийц в лицо. Видимо, сам Леви увернулся от интервью. Быть может, так и лучше: английская фамилия вызывает больше доверия.

– Вот ведь жидовская натура, – проворчал Артемий Иванович.

– Между прочим, вчера утром в Риджентс-парке испытывали псов, о которых говорила миссис Реддифорд.

– У нас под Псковом в деревне поп соседской девке свидание в саду назначил, когда ее уже замуж сговорили, – сказал Артемий Иванович, думая о своем. – Так кобель жениховский след через два дня взял да во время литургии попа за задницу и укусил. Кровь пролилась, вот и пришлось в боковой придел алтарь переносить. Так в нем до сих пор, наверное, и служат.

– Я наводил справки, – невесело продолжил Фаберовский, прислушиваясь к лошадиному ржанию, донесшемуся откуда-то из тумана со стороны лугов. – Псов два, принадлежат они мистеру Брафу со Скарборо. Оба они ищейки, одного зовут Чемпион Барнаби, он известен по выставкам, а другого – Барго, он на два года младше. Миссис Реддифорд утверждает, что пробы в Риджентс-парке прошли удачно. Псы преследовали на расстоянии мили молодого человека, которому был дан старт на пятнадцать минут раньше.

Фаберовский отвлек внимание Владимирова от осмотра не пострадавших, к счастью, штанов и вернул его мысли к насущным проблемам.

– Если пан Артемий не помнит, что он вытворял тут в парке с моей будущей невестой, то может быть он вспомнит хотя бы, для чего заставил меня покинуть теплую постель в такую рань?

– Я заезжал в консульство и читал там последнее письмо Рачковского, – сообщил Артемий Иванович. – Он требует, чтобы мы совершили еще одно убийство, связанное с нигилистами: одно из них где-нибудь не очень далеко от Бернер-стрит, а другое поблизости Большой залы собраний на Майл-Энд-роуд. Полицию известить письмом.

– И когда же пану Рачковскому угодно, чтобы мы его совершили? – мрачно спросил поляк.

– В какую-нибудь субботу, конечно. Когда тут ближайшая?

– Тринадцатого числа. Через три дня.

– Сойдет! Я предлагаю следующий план. Часа в два ночи я зайду в какой-нибудь кабак неподалеку от Бернер-стрит…

– Я знаю там «Улей» на углу Фэрклаф-стрит и Кристиан-стрит.

– В «Улье» я дождусь Даффи, который подойдет без пятнадцати три.

– И Леграна, – добавил поляк.

Он подумал, что непосредственное участие француза в деле отобьет у того охоту от разговоров на тему Уайтчеплских убийств с Проджером и вообще с кем-нибудь.

– Зачем мне Легран? – возразил Владимиров. – Я и сам справлюсь.

– Где будет купаться, напившись, пан Артемий на этот раз?

– В море крови, – ответил Артемий Иванович, надувшись как клоп.

– Я поясню пану, зачем нам нужны сыщики. В Уайтчепле стало слишком много полиции. Присутствие частных сыщиков, в отличие от кого бы то ни было еще, не вызовет подозрений, для того что они смогут спокойно осматривать улицы, прежде чем приступить к делу. Однако на осуществление новых убийств опять потребуются деньги. Фаберовский поплотнее запахнул на груди пальто, передернув плечами от утреннего холода.

– Да-с, это так, – вздохнул Артемий Иванович, чувствовавший себя неудобно после того, как поляк застал его во время вымогательства денег у Батчелора. – Надо бы побольше денег выделить на кутеж с пчелками в этом «Улье»… Но давайте продолжим. В два часа я, как трудолюбивый трутень, сажусь на лоток в «Улье» и достаю дымарь…

– Не забудьте, пан Артемий, что всего в квартале от «Улья» теперь живет Продеус.

Владимиров поморщился.

– Без пятнадцати три ко мне подойдут Даффи и Легран. Ирландцу я поручу найти жертву для Урода, а Легран пускай обеспечивает мою безопасность от полиции. Затем Конрой привезет мне фельдшера. Только вот где будете вы? Ведь вы же собирались в следующем деле лично присутствовать? Неровен час, придет Продеус в трактир…

– Продеуса бояться – в трактир не ходить. Поскольку, как утверждает Абберлайн, нашими ирландцами заинтересовался Особый отдел, им больше нельзя появляться в Вулворте. Я сам заеду за Уродом и к трем привезу его и пани Шапиро на угол Коммершл-роуд и Кристиан-стрит. Затем я уеду и встану на Олдгейт, где буду дожидаться вашего возвращения. Только давайте, пан Артемий, договоримся сразу: руководить буду я. И при любых возникающих проблемах надо извещать меня, прежде чем принимать какое-нибудь решение. Лучше отменить все, чем попасть в руки полиции. Ныне даже мои связи могут оказаться бессильными из-за той истерики, которую мы с паном Артемием учинили среди лондонцев. Но продолжайте, пан, я не дослушал этого гениального плана.

– Значится, так, – сказал Артемий Иванович. – Приблизительно в три пятнадцать вы привезете Шапиру с Уродом ко мне в трактир. Конрой и Батчелор в это время должны будут подойти к Большому залу собраний на Майл-Энд-роуд и ждать тут. Вот только Даффи и Конрою, чтоб кого-нибудь приманить, придется разориться на выпивку. Да я и сам не прочь буду выпить.

– Ну добже, пусть будет так. Вбейте себе в голову, пан Артемий – когда вы все завершите, вы все вместе должны прийти ко мне на Олдгейт и я увезу вас к себе на Эбби-роуд. На поворотном пути держитесь вместе, так вы вызовите значительно меньше подозрений при встрече с полицейскими патрулями. И идите по главной улице.

Глава 63

Артемий Иванович сидел в трактире, который, несмотря на глубокую ночь, был набит жужжащим народом. Словно работящие пчелки, все стремились скорее сбросить на леток пивного бара свою скудную дневную взятку, чтобы взамен получить от рачительной матки, восседавшей за стойкой, стакан пива или джина.

Владимиров ждал Васильева и беспокойно ерзал на стуле, то и дело поглядывая на дверь. Пришествие фельдшера вызывало у него непреодолимое чувство ужаса, в котором он боялся признаться даже себе. Но когда Николай уселся за столик, в его жалком прыщавом лице, бесцветном, ничего не выражающем взгляде и безвольно сложенных на столе руках не было ничего ужасного, и Артемий Иванович подивился, как это он мог испытывать столь сильный трепет в предчувствии появления этого ничтожества.