Загадка двух жертв - Андрей Анатольевич Посняков
– А я хозяев плотика установил, – запив кусок пирога с капустой крепким свежезаваренным чайком, похвастал участковый. – Ну, того – «Кон-Тики».
– И кто это? Тур Хейердал?
– Сам ты Хейердал! Пацаны из Нового Погорельца! Мне про них одна бабуля сказала… землянику собирала невдалеке. Завтра установлю!.. Слушай, Макс, хорошие пироги, вкусные! Вера Ивановна напекла?
– Кто же еще-то! Я не просил – сама. Возьми, говорит, на дежурство…
– Вкусные! – еще раз похвалил Дорожкин. – Так ей и передай.
– Обязательно. Да она сама к вам завтра собралась…
Мезенцев подавил улыбку. Матушка его, Вера Ивановна, уже год как приходилась Дорожкину тещей и зятя не обижала, а в недавно родившейся внучке так и вообще души не чаяла!
– Так, Игорь, что там за пацаны-то?
– Бабуля сказала говны погорельские. – Участковый хитро прищурился и склонил голову набок. – Ну, уголовный розыск! Смекай!
– Да чего там смекать-то? – хмыкнул Максим. – Говны, или еще говорят – говны собачьи, – значит, лет по десять-двенадцать… Коли б постарше были – бабуся бы сказала – «робяты». Это ж ясно! Что я, в деревнях не бывал? Робят уже можно и за стол со взрослыми посадить, бражки налить, а то и стопочку… Зато и обязанности – почти как у взрослых. Скотина, дрова, рыба, огород, сенокос опять же! Сначала все дела сделай, а уж потом можно и в клуб, на танцы. А мелкой-то всякой шпане пока в самый раз дурью маяться – плоты вот мастерить.
– Про дурь не скажи, – допив чай, неожиданно возразил участковый. – Плот-то аккуратно сделан. Так не всякий плотник соорудит… Ладно, завтра этих парней отыщу. Если они где-то у своей деревни плот на реке держали.
– Так там же заброшенная деревня рядом! – ахнул Мезенцев. – Старый Погорелец! Километрах в четырех от Нового. С десяток изб точно есть! Рыбаки там ночуют, охотники… Вот и осмотреть бы да людей поспрошать! Ну, ребят этих… Вдруг да кого чужого заметили? А может, и ту девчонку видели… Кстати, личность ее установили!
– Ну, ну? – Дорожкин азартно потер руки. – Рекетова Татьяна?
– Она самая. – Максим отрывисто кивнул и завернул недоеденные пироги в газетку, чтобы утром доесть. – Рекетова Татьяна Алексеевна, шестнадцати лет, учащаяся школы номер два… бывшая уже – документы после экзаменов забрала. Да в школе, честно говоря, задней ногой перекрестились! Училась она так себе, частенько прогуливала…
– Постой-постой! – замахал руками участковый. – Я ж эту семейку знаю! Рекетова Нинель, мать, и сожитель ее покойный – те еще пропойцы. Нинель, правда, бывает держится и месяца два не пьет, а потом сорвется – и туши свет! Вот их с утра и проведаю. А потом – в Погорелец! Хочешь со мной?
– Конечно!
– Я с Игнатом поговорю – отпустит. Вдвоем-то мы там быстро сладим! Ч-черт, забыл – у тебя ж отсыпной после смены…
– И что? Слушай, а что, завтра стажер твой на работу явится? Начальник что-то такое намекал…
Удивленно моргнув, Дорожкин хлопнул себя по коленкам:
– Да ладно! Неужто прислали наконец?!
– И еще Женька Колесникова к нам на практику, – вспомнив, сообщил Макс.
Участковый покривил губы:
– Так может, она – этот самый стажер и есть? Ну, про которого тебе начальник намекал…
– А ведь может быть… – задумчиво протянул Мезенцев. – Как же я не подумал…
– О! Голова два уха! Кстати, Варфоломеич про убитую ничего больше не сказал?
– Сказал, а как же! – убрав пироги в стол, Максим всплеснул руками. – Телефонограмму прислал, а завтра и официальное заключение будет. Не девственна, но и не беременна, полового контакта не было, в крови – слабые следы алкоголя…
– Винишко, значит, пили… – покивал Дорожкин. – А потом что-то пошло не так! Хм… странно – почему не отдалась? Не девочка ведь…
– Может, не понравился?
– Может… Ха! Он ее вином поил, а она – от ворот поворот! Вот и осатанел, собака! Ясно все – на почве внезапно возникших неприязненных отношений.
Макс озабоченно скривился и, подойдя к окну, прикрыл форточку – от комаров:
– Ну ладно, в угаре случайно убил… А звезду зачем вырезал?
– Так, может, и вправду из бывших? Фашист, полицай… Отсидел свое, вышел… Да я всех таких наших проверю! А вот ежели вдруг залетный какой, тогда беда-а. Покачав головой, участковый вновь подставил кружку: – А плесни-ка еще чайку! И пироги ты зря убрал…
* * *
Утром Женя Колесникова оделась соответственно новой своей работе, вернее, практике. Темная юбка вполне приличной длины, скромная серенькая блузочка… правда, поясок все тот же – черный, лаковый, и та же сумочка, и лодочки… Ну не широкий же белый пояс надевать, купленный в Риге? Этот только под мини…
Заплетать волосы девушка, подумав, не стала – эдак останется еще только сиротский платочек поверху повязать, уж слишком! Расчесалась, чуть подвела глаза и подкрасила ресницы, ну и губы слегка тронула новой польской помадой. Помаду эту Женька, отстояв солидную очередь, случайно купила в магазине на Невском, взяла сразу несколько штук, хоть и дорого, – на подарки! Матушке вот, и вчера отдала лучшей подружке Катьке, бывшей Мезенцевой, а ныне уж почти год как Дорожкиной.
Хорошо вчера так погуляли, славно, наболтались всласть. Все последние новости обсудили, даже то страшное убийство – с вырезанной звездой, про которое Женьку так и подмывало спросить вот уже прямо сейчас, в кабинете врио начальника отделения. Правда, девушка сдерживалась – все ж таки не в детский сад на практику пришла, понимание иметь надо!
– Так вот, Евгения, тебе, так сказать, наставник, – спрятав усмешку, Ревякин указал на только что вошедшего Макса. – Прошу любить и жаловать… Ну и ты, Максим, практикантку нашу не обижай! Чего улыбаешься? Вижу, догадался уже, что за стажера я тебе вчера обещал?
– Да уж догадался, – усмехнулся Максим. – Тоже мне, бином Ньютона!
Начальник шутливо погрозил пальцем:
– Ну, ты это, не умничай! И не маячь в дверях, что за привычка такая? Садись уже. Дорожкин тебя просил в помощь…
– Угу, – косясь на Женьку, поспешно закивал молодой человек. – У нас там наметки кое-какие есть по убийству.
Вот эту фразу Максим постарался произнести не то что б уж очень солидно, но со значением и с некоторой обыденностью и даже с небольшим цинизмом. Чтоб Колесникова – практикантка! – так сказать, понимала, что они тут не шутки шутят, а страшные преступления раскрывают, ничуть не хуже, чем Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро!
Что ж, впечатление Макс произвел – это было видно. Тем более и Дорожкин уже появился, заглянул в кабинет:
– Разрешите?
Да, вот именно так – к начальству
