Кэрри Гринберг - Талант марионетки
– Элен, Элен, вы только посмотрите! – кричала одна дама средних лет другой, наклонившись к самому ее уху. – Ну разве тут можно узнать Летурнье?
– Воистину, моя дорогая Ольга, он на себя не похож! Можете ли вы поверить, что на самом деле он намного моложе? А как убедителен в роли Цезаря!..
Обе женщины оживленно жестикулировали и говорили на смеси русского и французского, едва ли понятной посторонним. Впрочем, посторонних в их ложе и не было. Та, что именовала себя Ольгой Долгоруковой, графиней, бежавшей из Петрограда в восемнадцатом году, поднесла к глазам театральный бинокль на длинной ручке и не отводила взгляда от Этьена Летурнье, пока занавес окончательно не скрыл его от зала.
– Ах! – вздохнула она. Ее пышная грудь поднималась и опускалась от тяжелого дыхания, и красное, расшитое стеклярусом платье колыхалось при каждом вздохе.
– Знаете, в Петрограде я намного реже бывала в театре, все же в Париже совершенно особенная атмосфера, – призналась Элен, крупная женщина неопределенного возраста с короткими напомаженными волосами, уложенными волной. – Такая свобода, такое новаторство!
– Вы ведь знаете, что я знакома с мсье Мишо?
Ольга поправляла меховую накидку и не торопилась покидать ложи. Покончив с ней, она достала помаду под цвет платья и принялась подкрашивать губы, пока они не приняли цвет наливного яблока.
– Мсье Мишо? – равнодушно переспросила Элен и одним движением обернула боа вокруг шеи. Даже если она понятия не имела, кто этот достойный господин, то не хотела показывать этого своей приятельнице.
– Конечно. Он работает в финансовой дирекции и очень рад иметь в друзьях представителей русской аристократии. Он сегодня пригласил меня на фуршет по случаю закрытия «Цезаря и Клеопатры»… Но я еще раздумываю, стоит ли идти. Я так устала!
– Но ведь он, должно быть, ждет вас и хочет увидеть. Вы должны туда отправиться! – настаивала Элен, чьи глаза горели под стать камням в ее серьгах. – А вдруг с вами захочет познакомиться кто-нибудь еще? Мсье Летурнье, например?
– Вы правы, Элен, мне не следует пренебрегать своими обязанностями. Знали бы вы, как это утомительно – вращаться в свете!
– Конечно же, я знаю, – закатила глаза Элен, которую последние пять лет называли Еленой Румянцевой. Она, конечно же, тоже была графиней и тоже спасалась от революции. – Как тогда, в Петрограде! Помните ли вы?..
Дамы неспешно собрали свои вещи, спрятали бинокли и, вооружившись веерами, как воины вооружаются щитами и пиками, вышли в фойе.
Яркий свет электрических ламп отражался в зеркалах и заливал зал, полный гостей. Большинство зрителей уже давно покинули театр, но среди оставшихся можно было встретить таких людей, как мсье Клементель, министр финансов, или мсье Робино, управляющий Банком Франции и главный покровитель Театра Семи Муз. Сюда явились все меценаты и ценители искусства, выказывавшие театру свое расположение. Театр же, в свою очередь, отблагодарил их не только ошеломляющим закрытием «Цезаря и Клеопатры», которое превзошло даже премьеру, но и роскошным фуршетом, устроенным в фойе на втором этаже. Вдоль зеркальных стен были расставлены длинные столы с закусками, фруктами и канапе; скульптуры из цветного льда и гирлянды цветов украшали зал, а шампанское от «Лоран-Перье» и «Госсе» текло рекой. Молодые официанты едва успевали лавировать между неторопливо перемещающимися парами и группками, разнося подносы с напитками. Бокалы исчезали мгновенно, гости веселели, и их смех звучал все громче.
Графиня Ольга подхватила фужер с розовым шампанским, залпом осушила его и вернула на поднос, пока официант еще не успел убежать.
– А вон и мсье Мишо! – громогласно воскликнула она, заприметив невысокую и немного сутулую фигуру секретаря.
Он выделялся среди собравшихся кислым выражением лица и попеременно бросал взгляд то на часы на стене, то на дверь директорского кабинета в глубине зала. Только когда мадам Долгорукова подергала его за рукав пиджака, он вздрогнул, обернулся и близоруко прищурился.
– Простите, мадам…
– Графиня Долгорукова, – обиженно произнесла высокая полная дама в жемчугах и со ртом таким алым, точно он кровоточил. – А это моя подруга, графиня Румянцева…
– Ах, я польщен, весьма польщен. – Он поспешно коснулся беленых ручек дам губами и вновь заозирался. – Прошу меня простить, что мне придется так спешно вас покинуть!
– Но разве вы не представите нас мсье Летурнье? – сурово осведомилась графиня Ольга, которая все еще придерживала край его пиджака.
– Да, обязательно! Непременно! Едва только он придет…
Пьер Мишо поправил съехавшие с переносицы очки и проворно высвободился из цепких рук графини. Он поискал взглядом финансового руководителя, Жана-Луи Мореля, и нашел его в самом углу зала беседующим с мсье Клементелем. Подле финансового управляющего скучала красавица-блондинка с зеленым пером в волосах и бокалом шардоне в руке. Она казалась дочкой полного лысеющего управляющего, но ведь дочек так не обнимают и так по-хозяйски не прижимают к себе. Пьер всегда завидовал своему начальнику, который примерно раз в год обзаводился новой девушкой – актрисой или танцовщицей, – всегда высокой, под стать ему, но несравненно более худой. Обычно это были блондинки (они приходились особенно по вкусу мсье Морелю), непременно стройные, но с мягкими округлыми формами. Жена мсье Мореля, почти не появляющаяся в театре, была маленькой темноволосой бретонкой с мелкими чертами лица, уже наполовину поседевшая. Ее фотография стояла на столе финансового управляющего рядом с фотографиями их детей, что не мешало ему регулярно запираться в кабинете с очередной красавицей-актрисой, велев Пьеру не беспокоить их в ближайшие полчаса.
Сейчас же он был увлечен разговором с министром, а его новая пассия Марианна ван дер Меер пила дорогое вино и со скучающим выражением лица ощипывала виноград, отрывая по ягодке от большой грозди и отправляя их одну за другой в рот. Она обвела зал томным взглядом из-под густо накрашенных ресниц и прильнула к Морелю, шепча ему на ухо что-то, от чего тот быстро улыбнулся и продолжил серьезный разговор.
– Кхе, кхм… – Пьер крайне не хотел прерывать диалог своего босса с самим министром и знал, что мсье Морель едва ли одобрит, если секретарь влезет в их беседу.
Тот раздраженно оглянулся и бросил:
– Что такое?
– Мсье Морель, с вами очень настойчиво желает поговорить один человек…
– Ты не видишь, что я занят?
– Это мсье Кер, и он…
Морель нахмурился и кашлянул, прочищая горло.
– Проводи его в мой кабинет, – приказал он Пьеру, – и скажи, что я скоро буду.
Министр приподнял бровь:
– Настолько важное дело?
– Это касается… нового сезона. – На красном лице Мореля выступили капельки пота. – Я буду рад, если моя прекрасная спутница сможет сегодня вечером составить вам компанию и как следует вас развлечет.
Клементель усмехнулся в густые черные усы и оглядел Марианну:
– По крайней мере выглядит она куда лучше вас. Где же вы откопали такую красотку?
– В Брюсселе.
– Но не смогли удержаться и пригласили в Париж? Что ж, понимаю – зачем оставлять такое сокровище в холодной северной стране, если его можно согреть здесь.
– Она прекрасная актриса, – тонко улыбнулся Морель. – А теперь позвольте мне откланяться, – он и впрямь слегка поклонился министру, чмокнул Марианну в губы и шепнул: – Не дай ему заскучать!
– Ах, мсье Клементель, теперь я за вас отвечаю! – хохотнула та и подняла свой бокал.
В тот вечер ждали исполнителей главных ролей, но ни Цезарь, ни Клеопатра не спешили появляться перед поклонниками. Музыканты из оркестра, вместо того чтобы, как обычно, первыми бежать домой, играли незатейливую музыку для развлечения собравшихся гостей.
– А это кто? – спросила Жюли и кивнула в сторону.
Шампанское слегка раскрепостило ее и придало уверенности, хотя еще десять минут назад она не отлипала от стены и боялась поднять взгляд на окружающих. Имена многих из них она встречала в газетах и теперь не могла поверить, что оказалась в их среде. На банкет было разрешено прийти всем, даже не занятым в спектакле, но Дежарден велел им «не наглеть и не путаться под ногами», и его слова молодая актриса восприняла буквально. Сесиль, смеясь, схватила ее за руку и потащила знакомиться, и вскоре от водоворота имен и лиц, а также пузырьков игристого вина у Жюли закружилась голова.
– Это же наша Аделин, – удивилась ее невежеству рыжая девушка, облизывая пальцы. Она налетела на стол с десертами, подобно стае саранчи после Великого поста, и теперь целенаправленно сметала эклеры, профитроли и трюфели. – Ммм, как же вкусно, попробуй!
Жюли покачала головой – кусок не лез ей в горло.
– Так вот, Аделин Баррон, – продолжила Сесиль. – Она начинала с самых простых ролей, прямо как мы, а два сезона назад вышла на главные роли, представляешь? Играла Люсиль в «Мещанине во дворянстве» и Гермию в «Сне в летнюю ночь». Наверняка и в новой премьере у нее будет одна из главных ролей!
