И Паркер - Адская ширма
— Нет, нет, все это слишком простенько. А нет ли у вас чего-нибудь действительно стоящего? Какой-нибудь старинной лютни?
Парень замялся в нерешительности, потом сказал:
— Может, лучше позвать господина Ничиру?
Вскоре к ним вышел и сам господин Ничира — приземистый толстяк, чьи манеры отличались заметной сдержанностью. Смерив оценивающим взглядом парчовое дорожное платье Акитады, он поклонился.
— Мне сказали, что господин присматривает старинную лютню. Не мог бы господин поподробнее объяснить, какой именно инструмент его интересует?
Акитада прикусил губу. Ну вот как расспрашивать о предмете, не дав при этом его подробного описания? Пришлось притвориться несведущим.
— Ну… видите ли… — начал он, беспомощно озираясь по сторонам. — Даже необязательно лютня, а просто что-нибудь особенное… Меня интересует даже не сама лютня, а чтобы она была редкой… Для подарка одной весьма высокопоставленной особе… Понимаете? Весьма и весьма высокопоставленной особе.
Господин Ничира заулыбался, и Акитада ощутил несказанное облегчение.
— О, я вас очень хорошо понимаю. Как это всегда бывает нелегко подыскать правильную вещь для истинного знатока! Не правда ли?
Акитада беспомощно поежился.
— Да, это верно. И я вот подумал… Впрочем, может быть, вы больше меня знаете в этом толк… — Он нарочно замял конец фразы.
— Конечно. А могу я узнать имя достопочтенного господина?
— Сугавара.
Ничире это имя, судя по всему, ни о чем не говорило, что, впрочем, не задело Акитаду, а скорее порадовало.
— Ну да… Если вам, почтенный господин, необязательно, чтобы это была лютня, то, может быть, у меня найдутся какие-нибудь другие интересные вещи.
Акитада пробормотал что-то вроде того, что готов целиком вручить себя заботам господина Ничиры, и последовал за ним в отдельный кабинет, располагавшийся позади торгового зала. Здесь торговец любезно предложил ему шелковый дзабутон[7], налил ему крепкого сливового вина в зеленую жадеитовую китайскую чашечку, потом достал несколько обернутых шелком свертков и принялся их разворачивать. Ни один из предметов не имел отношения к пропавшим дворцовым сокровищам, зато Акитада умудрился завести разговор о старинных печатях и лаковых шкатулках и о статуэтках чародеек — он вовсе не ожидал, что Ничира достанет откуда-нибудь их, а просто надеялся, что торговец мог что-нибудь слышать о подобных вещах от своих коллег или поставщиков. Но тут ему нисколько не повезло. Зато мысль о поставщиках породила другой вопрос.
Взяв в руки очаровательную старинную флейту, Акитада спросил:
— Откуда она у вас? Весьма необычная вещица.
— Она принадлежала князю Мибу Канэмори. Его вдова, будучи стеснена в средствах, послала за мной. Она говорит, что эта флейта хранилась в их семье более двухсот лет.
Взяв в руки флейту, Акитада повертел ее так и эдак, любуясь искусной работой.
— Какое у нее оригинальное расположение дырочек! Хороший звук дает?
Эти слова произвели впечатление на Ничиру.
— Достопочтенный господин умеет играть?
— Немножко, — скромно признался Акитада. Он прикоснулся пальцами к дырочкам, робея извлечь звук из такого старого инструмента. В свое время у него тоже появилась прелестная флейта — подарок одного знатного юного друга, — и тогда он смел думать, что недурно играет.
— Пожалуйста, сыграйте что-нибудь, — попросил Ничира. — Сам-то я не умею.
«Какой вежливый», — подумал Ахитада и приложил флейту к губам.
Звук получился милый, высокий и чистый, но не столь сочный и густой, как у его собственной флейты. Тогда он попробовал исполнить что-нибудь более протяжное, стараясь приноровиться к незнакомому расположению звуковых отверстий.
Ничира увлеченно слушал. Его интерес к музыке произвел на Акитаду неизгладимое впечатление, в чем он и признался, когда закончил игру. Ничира пустился расточать ему похвалы. Акитада купил флейту, не дрогнув перед ценой, и между прочим вытянул из Ничиры кое-какие полезные сведения.
Других антикваров, торговавших старинными и отнюдь не дешевыми предметами, звали Хэида, Кудара и Нагаока. Ничира любезно назвал их адреса. Все они были серьезными и уважаемыми торговцами, никогда не имевшими дела с непроверенным товаром.
Акитада уходил от Ничиры в добром расположении духа, пообещав при первой же надобности заглянуть снова.
Шелковую лавку он нашел на ближайшей улице. Через поднятые ставни с дороги был виден огромный зал, где услужливые приказчики носились с рулонами шелка между сидящими в ожидании покупателями. Акитада вошел, и продавщица повела его осматривать сокровища лавки. Отвыкший за время жизни на севере от обилия роскоши, Акитада чувствовал, что у него буквально разбегаются глаза. О себе он напрочь забыл и все высматривал что-нибудь для Ёсико.
Он представил Ёсико в новом наряде, и на душе повеселело. Сначала ему приглянулся розовый шелк, переливавшийся на свету, но, вспомнив о надвигающейся зиме, он передумал и остановил свой выбор на медно-красном. Потом, под влиянием внезапного порыва, он решил взять и розовый. Теперь ему предстояло выбрать еще несколько отрезов шелка для отделки — бледно-золотистый, сиреневый, песочный, мшисто-зеленый, а к розовому — ярко-зеленый, ярко-красный, алый и белый. Несказанно довольный своим выбором, Акитада заплатил еще одну астрономическую сумму и с посыльным отправил покупки к себе домой.
Уже не такой богатый, зато счастливый, он вышел на улицу, оглашаемую звоном колоколов. Близилось время дневной трапезы, и он решил отложить визиты к другим антикварам, кроме Нагаоки, чье жилище находилось по пути домой.
Подумав о доме, он вспомнил матушку, отчего хорошее настроение тут же улетучилось. Не давали покоя и мысли о Тосикагэ. Похоже, тут ничего хорошего ждать не приходилось. Куда могли подеваться дворцовые ценности? Неужели их похитили только для того, чтобы «подсидеть» Тосикагэ? А может, вор преследовал другую цель, например месть, и задумал подстроить так, чтобы пропажа нашлась у Тосикагэ? Обвинение в краже императорского добра считалось довольно серьезным и каралось публичным наказанием, конфискацией имущества и ссылкой в отдаленную провинцию. В этом случае семья Тосикагэ разделила бы его участь. Сам Акитада, конечно, избежал бы подобной судьбы, так как, к счастью, носил другую фамилию, а вот сестра Акико и еще не рожденный малыш были бы обречены на невзгоды.
Нагаока жил в тихом квартале, не вполне подобающем людям знатным, как, впрочем, и торговцам. Дом его, большой и крепкий, был сокрыт высоким забором. На простенькой табличке на воротах можно было прочесть: «Нагаока. Торговец стариной».
Акитада уже собрался постучать, когда ворота вдруг распахнулись, и он столкнулся лицом к лицу со старым знакомым.
— Кобэ! — со всей искренностью воскликнул Акитада. — Вот так встреча! А я ведь собирался нанести вам визит вежливости, только семейные дела все держали.
Выражение приятного удивления на лице Кобэ мгновенно сменилось маской недоверчивой подозрительности.
— Что вы тут делаете? — рявкнул он, по своему обыкновению пренебрегая учтивостью и сразу переходя к сути.
Акитада удивленно приподнял брови.
— Вот это да! Не очень-то дружеский прием, а ведь столько лет не виделись! — добродушно проговорил он. Только теперь он заметил, что кое-что изменилось в облике полицейского капитана: на нем больше не было красного кимоно и белых шаровар. На этот раз он был облачен в строгое одеяние из темно-синего шелка. — Я пришел к антиквару кое-что узнать. Но вы… Разве вы больше не в полиции?
Слабая улыбка тронула потеплевшее лицо Кобэ.
— Повышен в звании, — сказал он. — До старшего офицера.
— Ах вот оно что! — Акитада заулыбался и раскланялся. — Примите мои искренние поздравления. Вы заняли эту должность заслуженно.
— Благодарю. Вы тоже не прозябали в безвестности на посту временного правителя. Да еще, я слышал, подавили пару мятежей. В новом году можно ждать щедрого повышения по службе.
— Только не с моим везением. — Акитада умалк и глянул на слугу, с жадным любопытством подслушивавшего разговор через щель в воротах.
Сообразив, в чем дело, Кобэ взял Акитаду под руку и отвел его в сторонку. Ворота с лязгом затворились.
Еще разок оглянувшись, Акитада вперил в Кобэ озадаченный взгляд:
— Но что вас привело сюда? Что-то случилось?
— Убийство, — проговорил Кобэ со всей невозмутимостью. — Мои люди, похоже, такого напороли в расследовании, что пришлось идти разбираться самому.
— Неужели антиквар убит? — Акитада мысленно представил себе, какой новый и еще более мрачный оборот могут принять дела для Тосикагэ.
Но оказалось, что Нагаока жив.
— Нет, его жена, — сказал Кобэ. — И судя по всему, убил его брат. Любовный треугольник. Малоденькая смазливая женушка не прочь покрутить шашни с младшим братом своего престарелого мужа. Так или иначе, но дело у них доходит до спора, и он убивает ее. Ну а муженек, понятное дело, весь в растрепанных чувствах. Прямо хоть на части разорвись! То ли помочь полиции и отправить родного брата на казнь за убийство, то ли защитить бедолагу, который угрохал его обожаемую женушку. Трудно сказать, что у него на уме.
