Дьявол в бархате - Джон Диксон Карр
Настроение Джайлса было невозможно предугадать. В данный момент он держался почтительно и весело.
— Если вы будете любезны сесть, — сказал слуга, держа туфли словно пару драгоценностей, — то я надену их вам на ноги. Э, да вы, я вижу, практикуетесь в нанесении вашего секретного botte![25]
Фентон созерцал свое отражение, широко открыв глаза. Верхняя губа его приподнялась, обнажив белые зубы, словно у рычащего пса. Локоны парика соскользнули на лоб. Он стоял боком к зеркалу, выставив вперед согнутую в колене правую ногу и отставив в сторону левую. Рапира сверкала в его руке.
Придя в себя, Фентон расхохотался.
— Этот botte отнюдь не секретный, — сухо информировал его Джайлс, — хотя все забияки думают иначе. Обратите внимание, как ваша левая нога скользит к правой. А рукоятка шпаги слишком близка к вашему телу.
— О, я плохой фехтовальщик, — легкомысленно ответил Фентон, кладя шпагу в ножны и опускаясь на стул.
Снова Джайлс бросил на него странный взгляд. Он собирался заговорить, но Фентон опередил его.
— У меня много дел, — заявил он резким тоном, подействовавшим на слугу, как удар. — Лорд Джордж Харуэлл еще не явился?
— По-моему, нет, сэр. — Джайлс надел на ноги хозяину старые и изношенные, но удобные туфли.
— Хорошо, а то ему пришлось бы ждать. У меня есть для тебя поручение. Передай мое почтение миледи — моей жене…
Джайлс выпучил темные глаза под рыжими бровями.
— Вашей жене?!
— У тебя уши имеются? — осведомился Фентон.
— Разумеется. Но я думал…
— Спроси у нее, — продолжал Фентон, припоминая тогдашние правила вежливости в отношении жен, — не составит ли для нее труда зайти ко мне так скоро, как только она сможет.
Муж должен вызывать жену к себе, а не ходить к ней, да еще при слугах.
— Бегу, — пробормотал Джайлс, пытаясь скрыть усмешку.
Когда он повернулся, Фентону очень хотелось дать ему хорошего пинка пониже спины, но он знал, что Джайлс, несмотря на свой возраст (на вид ему можно было дать от пятидесяти до семидесяти лет), был слишком проворен.
— Простите мне мою дерзость, — пробормотал образцовый слуга, чьи достоинства, однако, внушали сомнения, — но…
— В чем дело?
— Если я, по несчастной случайности, встречу мадам Йорк…
— Скажи ей, чтобы убиралась к дьяволу!
Дверь закрылась.
Фентон мерял шагами пол. Он знал, что, вызывая Лидию, дает свободу потоку эмоций, который прошлой ночью едва не затопил его. Но, благодаря смене возраста и внешности, Фентон с каждой минутой становился все смелее. В течение девяти лет бережно храня плохую гравюру и интересуясь, что из себя представляет ее оригинал, он не мог не испытывать к леди Фентон добрые чувства, встретившись с ней в молодом возрасте.
Но все это (по крайней мере, так уверял себя Фентон) не имело большого значения. Прижав ладони к голове и удивившись присутствию локонов парика, о котором он забыл, профессор пытался оживить знания в области судебной медицины. Если бы прошлой ночью он не был так перевозбужден, то понял бы, почему Лидия носит так много косметики и двигается такой нетвердой походкой.
Сэр Ник либо ненавидел Лидию, либо едва терпел ее. Следовательно, Лидии и Мег ни под каким видом нельзя позволять встречаться. Они действовали друг на друга, как огонь и порох, вспышка которого могла оказаться разрушительной.
В коридоре послышались быстрые шаги маленьких каблуков, которые замедлились в двух ярдах от двери, словно тот, кому они принадлежали, пытался придать своему облику достоинство. Вскоре в дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Фентон.
Дверь открыл Джайлс, которого обуреваемый эмоциями Фентон даже не сразу заметил. Лидия в нерешительности стояла на пороге.
— Господи! — воскликнул Фентон и уставился на нее. Взгляд привел в замешательство молодую женщину, на ее щеках появился румянец.
Сейчас на Лидии было светло-коричневое платье для дома с кружевами на рукавах и воротнике. Широкий белый корсаж имел форму треугольника, начинавшегося у шеи и сужавшегося к талии.
Но самое странное, что на Лидии не было косметики, обезображивающей ее черты. Обрамленное полукругом светло-каштановых волос лицо, благодаря свежему цвету, перестало казаться больным и изможденным. Голубые глаза Лидии были широко расставленными, нос — коротким, рот — широким и с полными губами, подбородок — округлым. Это не был тип красоты, который Джайлс назвал бы a la mode: в нем отсутствовали блеск и дерзость. Но сердце Фентона поплыло, словно бумажная стрела, выброшенная из окна. На низких каблуках Лидия казалась еще меньше ростом.
— Вы находите меня… — она опустила глаза, словно пытаясь подобрать нужное слово, — привлекательной?
— Привлекательной? — переспросил Фентон.
Шагнув к ней, он приподнял ее кисть руки, поцеловал и прижал к щеке.
— Прошлой ночью вы тоже это сделали, — пробормотала Лидия. — Вы не поступали так с тех пор… — Она умолкла.
Стоя рядом с ней, Фентон мог различить слабые следы пудры на лбу, около линии волос, и на одной щеке. Возможно, пудра была также на руках и плечах. Он мог бы во всем разобраться даже при этом тусклом свете, если бы убедил ее лечь.
— Миледи, — мягко заговорил Фентон, — не будете ли вы любезны лечь на кровать?
В тот же момент шестое чувство внезапно раскрыло ему присутствие Джайлса Коллинса.
Джайлсу незачем было уносить посуду из-под шоколада или бритвенные принадлежности — такую работу вполне могла выполнить горничная. Однако он стоял у туалетного стола, подняв рыжие брови почти до волос и скривив рот в довольной усмешке.
— Наглая вошь! — заорал Фентон, подыскивая метательный снаряд. — Я тебя посажу к позорному столбу! Пошел вон!
Когда слуга пробегал мимо кровати, Фентону вновь представился случай для пинка, но Джайлс опять увернулся. Фентон был вынужден в очередной раз напомнить себе, что эти люди, хотя и бывают весьма проницательными, во многих отношениях походят на детей или подростков.
— Джайлс, — словно извиняясь, буркнул он слуге, злобно усмехающемуся за порогом.
— Добрый хозяин?
— Проследи, чтобы никто нас не беспокоил.
— Пожалуй мне лучше самому стать на часах, сэр Ник.
И Джайлс закрыл на запор дверь, не имеющую замка.
Фентон повернулся к кровати. Послушная Лидия лежала, слегка дрожа, среди разбросанной серебряной посуды. Фентон сел рядом с ней.
— Миледи… — начал он.
— Неужели в тебе совсем не осталось нежности? — прошептала она, не открывая глаз. — Зови меня Лидия или… — она помедлила, не сразу решаясь на столь смелое предложение, — моя дорогая.
Фентон ощутил угрызения совести, не из-за
