Безумный март в Питере - Ольга Скляренко
– Паш, у тебя что-нибудь есть? Веревка? Скотч? – деловито спросил Стрельцов, пряча пистолет в карман куртки.
– Веревки нет… Не помню… Скотч… Сейчас, – Пашка быстро метнулся в прихожую и вернулся с мотком скотча.
Вместе мужчины подняли с пола уже подающую признаки жизни Ксению, усадили ее на стул, и Ваня ловко примотал ее руки сзади, просунув через прутья спинки.
– Вы ее хорошо привязали? Она точно не вырвется? – я с ужасом смотрела на обмякшую Ксению на стуле, которая снова издала протяжный стон.
– Не волнуйся, – утешил меня Стрельцов. – В любом случае, мы же с Пашкой тут. Павел все-таки кэмээс по самбо, да и я кое-что могу. Ну а на крайняк у нас есть секретное оружие, – он хмыкнул, посмотрев на Томку, которая как завороженная следила за действиями мужчин. – Тома со сковородой.
Я засмеялась, и тут же меня снова замутило.
– Яна! Господи, у нее же сотрясение мозга! – запричитала Тома, бросив на меня встревоженный взгляд. – Яночка, бедная ты моя. Паш, ее надо уложить в постель. Она же вся зеленая.
– Все нормально, – я стала вяло сопротивляться. – Просто я с утра ничего не ела, да еще и все это… Все сейчас пройдет…
– Господи, вы же все голодные!
Томка вскочила и засуетилась, мечась от дивана к плите и обратно.
– Сядь, Тома, – попытался остановить ее Стрельцов. – Сейчас не время. Надо вызывать полицию… Я сейчас позвоню Мише, который как раз убийством Роговой занимается, я так понимаю, теперь все эти дела объединят в одно… Так что…
– Ну вот, – Тома расстроилась и опустилась на диван, с которого только что уже успела вскочить, видимо, чтобы срочно организовать нам обед из трех блюд. – Еще и полиция. Сейчас придут толпой, натопчут… Я этот паркет часа три натирала…
Я снова начала нервно хихикать, почему-то все происходящее стало казаться мне ужасно забавным.
– Том, ну какой паркет? – растерялся Стрельцов.
– Такой! – обиженно проговорила Тома. – Я весь день тут, как раб на галерах, вкалывала. Все оттерла. И ванную, и полы, и плиту. Суп сварила. Хотела котлет нажарить, у меня фарш уже готовый в холодильнике. А вы тут устроили….
При упоминании о котлетах у меня скрутило желудок, и я поняла, что уже не могу сдерживаться…
– Паш, – простонала я. – Меня сейчас вырвет.
Верный Пашка мгновенно оказался рядом, обнял меня, потащил в ванную под причитания Томы и ворчание Стрельцова. Где меня и вырвало какой-то мутной слизью.
Я пыталась выгнать Пашку из ванной, чтобы привести себя в порядок, понимая, что выгляжу сейчас хуже некуда, но он не желал оставлять меня ни на минуту, хлопоча вокруг меня, как заботливая мамаша-наседка.
Когда мы вышли, Стрельцов уже говорил с кем-то по телефону. Невзирая на мое вялое сопротивление, Пашка с помощью озабоченной Томки, все-таки увели меня в спальню. Впрочем, сил у меня уже никаких не было. Ни ходить, ни говорить, ни даже думать. После того, как меня стошнило, я почувствовала блаженное опустошение и дикую усталость. Все это, и взрыв, и чудовищный вид ноги Стаса, и Вера на носилках, и даже размахивающая пистолетом Ксения и внезапно всплывший Завьялов, оказавшийся ее отцом, почему-то перестали меня волновать. Словно все это было давно, в другой жизни.
Я дала уложить себя в постель, и провалилась в отрывистый тревожный сон. Совсем без сновидений.
33.
– Паш, ну я же просила пораньше! Снова ты проторчал на своей чертовой работе почти до самого вечера. Ты же обещал к четырем освободиться. – я плюхнулась на сиденье рядом с Пашкой. Прямо на Литейном, где уже минут пять ждала Пашкину машину, пританцовывая от нетерпения и обжигающего питерского ветра.
– Ну, прости! Дел просто по горло, – Пашка чмокнул меня в нос, подождал, пока я закрою дверь, пристегнусь, и нажал на педаль газа.
В общем-то Пашка мог и не извиняться, я и так знала – и про дела, и про то, как он сильно устает. После последних страшных событий, ареста Ксении и ее папочки, у которого рыльце оказалось сильно в пушку, Павлу приходилось не сладко. Бизнес сильно пошатнуло, злополучная «Флора-Сити» чуть было все же не сорвалась с крючка, и каким чудом Пашке удалось вернуть все назад или почти назад, для меня оставалось загадкой. Пашка, оберегая меня, старался не сильно распространяться, но не тут-то было. Я с дотошностью детектива все у него выведывала. Вот и сейчас, едва пристегнувшись, я забросала его вопросами, что и как.
– Да все как обычно. Петр зашивается. Офис лихорадит. Все как с ума посходили, – Пашка резко вывернул руль, поворачивая вправо. – Обнаглели просто. Вместо того чтобы работать, постоянно кучкуются и обсуждают последние события. Устал уже с ними бороться.
Павел вздохнул, и я увидела, что он осунулся и на лбу пролегла тревожная складка. Мне захотелось поцеловать эту складку, прижать его к себе, утешить. Но я сдержалась, справедливо рассудив, что загруженный траффиком проспект мегаполиса – не самое лучшее место для проявления нежности.
– Ничего, все уже позади. Завьялов твой сидит и, похоже, это надолго. Дочь его, эта… тоже в психушке. Там ей самое место, – я невольно поежилась, вспоминая прищуренные, брызжущие ненавистью глаза, и черное дуло пистолета, направленное на нас.
Пашка не стал мне отвечать, но потому, как сжались его губы, я догадалась, что у него перед глазами стоит та же картина.
– Ты мне лучше скажи, нам в магазин надо заезжать? Вера что-то просила? – поинтересовался Павел после недолгой паузы.
– Нет, она сказала, что у нее все есть. Только вишневый сок. Но я его уже купила. Вот, – и я показала на пакет, лежащий на моих коленях.
К Вере мы с Пашкой ездили постоянно, все эти две недели, прошедшие с момента взрыва. К счастью, ее жизнь уже была вне опасности, и она стремительно шла на поправку. Вроде бы, ее даже обещали скоро выписать долечиваться дома. Я, да и Пашка тоже, как мне кажется, чувствовали перед ней вину. Ведь, как выяснилось, это я притащила к ней в кабинет ту чертову взрывчатку, подложенную мне в сумку психопаткой Ксенией. Если бы я тогда не рванула ее спасать, Вера бы точно не пострадала. Правда, скорее всего, меня саму разнесло бы на куски в Пашкиной приемной. Так что, в каком-то смысле, я была даже
