Безумный март в Питере - Ольга Скляренко
32.
Внезапно я почувствовала себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Я осела на пол, не сводя взгляда с этой бредовой картины, привалилась спиной к батарее и часто задышала, словно пытаясь втянуть потерянный воздух обратно и снова обрести объем.
– Я ее убила? – хриплым, не своим голосом проговорила Томка, вцепившись в сковороду, словно это было самое дорогое, что у нее есть.
Павел тем временем схватил со стола какой-то полиэтиленовый пакет, вытряхнул содержимое на стол и через него поднял пистолет с пола. Потом замотал его и, слегка замешкавшись, убрал его на холодильник. После чего наклонился над лежащей Ксенией.
– Нет, она дышит, вроде, – отрывисто проговорил он и обернулся ко мне. – Яна! Господи! Ты как?
Он подбежал и стал поднимать меня, неловко задев перебинтованную руку, отчего я вскрикнула. Эта боль вернула меня к действительности и придала сил. Я поднялась, опираясь на Пашку, и помотала головой, словно надеясь, что все тут же проясниться, и картина на кухне перестанет выглядеть так абсурдно.
– Том, ты не представляешь, насколько ты вовремя, – выдавила я из себя. – Со своей сковородой… Откуда ты ее только взяла, эту сковороду…
– Купила в соседнем магазине. Там распродажа была… Скидка хорошая… Матерь божья, о чем мы говорим? Кто это? Что тут вообще было? – Томка, кажется, начала приходить в себя, она отступила на полшага от распростертого тела, уперлась в стену и каким-то неестественно тоненьким голоском добавила. – Не могла же я позволить, чтобы она вас убила… Она ведь собиралась стрелять?
Павел тем временем уже подвел меня к дивану и усадил, с тревогой заглядывая мне в лицо, как будто пытался получить подтверждение, что я в порядке. Я постаралась его утешить и слабо улыбнуться, но, по-моему, получилась какая-то дикая гримаса, которая только еще больше встревожила Павла.
– Яна! Что-то болит? Голова кружится?
– Ничего, уже получше. Паш, а что с ней? Она в отключке? Вдруг она сейчас очнется…
– Все уже хорошо, – Павел наконец-то оставил меня и снова подошел к Ксении. И к Томке, все еще продолжающую цепляться за свою дурацкую сковороду. – Тома, у меня просто нет слов.
– А она точно жива? – Томка нервно покосилась на Ксению.
– Точно, – Пашка присел на корточки и стал вглядываться в ее лицо. – Господи, как я мог не замечать этого всего? Какие-то бредни, я даже вообразить не мог. Я и забыл почти про тот случай… Платок еще этот… Даже не помню…
– Платок, – внезапно у меня в голове что-то щелкнуло, и я, вдруг судорожно вдохнув воздух, разразилась совершенно идиотским смехом. Этот смех родился где-то в области живота и теперь вырывался наружу, через горло, какими-то рваными, клокочущими трелями. Меня всю скрутило, и я забилась в истерике, повторяя только одно слово, как будто в жизни не слышала ничего смешнее. – Платок… платок… символ, мать ее, любви…
Пашка снова бросился ко мне, сжав меня в объятиях, пытаясь унять мою дрожь.
– Яна, милая, любимая, ну все уже, все, все закончилось…
– Платок… символ… – я захлебывалась этими словами и не могла остановиться.
– Что это у вас дверь открыта, и в прихожей какая-то странная штуковина валяется…. Я не понял. Что тут произошло? Тома!
Мы все разом обернулись на звук голоса. Слова, которые я пыталась выдавить из себя вместе со смехом, застряли у меня горле, Томка испуганно ойкнула, а на лице Павла на мгновенье появилось выражение замешательства, но лишь на мгновенье.
На пороге кухни стоял совершенно ошарашенный Стрельцов, сжимающий в руках идиотскую шляпку Ксении. Такое лицо у всегда невозмутимого следователя Стрельцова я видела впервые, а уж он – держу пари – повидал в своей жизни немало. Иван медленно перевел ошарашенный взгляд с Ксении, развалившейся в нелепой позе на полу, на стоявшую над ней бледную Томку, судорожно прижимающую к груди сковородку. На нас с Пашкой Стрельцов не смотрел.
– Тома… – растерянно сказал он.
Тома пискнула, разжала руки, и сковорода, большая, красивая, блестящая сковорода с шумом упала прямо на голову Ксении. Все это – и опешивший Стрельцов с дурацкой шляпкой, и упавшая сковорода, вызвало во мне новый приступ истеричного хохота. Смеяться было больно, руки сводило судорогой, воздуха не хватало. Я, задыхаясь, забилась, как в лихорадке, издавая уже не смех… а какой-то свистящий хрип. И тут Пашка резко встряхнул меня за плечи и влепил хлесткую отрезвляющую пощечину. И это волшебным образом сработало. Дрожь и спазмы прошли, я уставилась на Пашку и с облегчением стала втягивать в себя воздух.
– Прости, прости, пожалуйста, – Пашка притянул меня к себе, крепко прижал, уткнулся в макушку.
– Так что тут было? Кто-нибудь мне объяснит? – Стрельцов таращился на нас с Павлом, совершенно ничего не понимая.
– Ванечка, я не хотела, – залепетала Томка. – Я сама не поняла, как так вышло. Я в магазин ходила, потому что на сковороде, которая тут, совершенно невозможно готовить. Там как раз распродажа… Хорошая сковорода… – она замолчала, поняв, что несет полную ахинею.
– Сковорода просто отличная, – надо же, оказывается я еще не потеряла способность шутить. – Тома, это лучшая сковорода из всех, которые я видела в своей жизни. А уж как ты ее применила – и вовсе выше всяких похвал.
– Вы тут с ума все сошли? – Стрельцов поднес к лицу шляпу Ксении и вытер проступившую на лбу испарину. – Какая, к черту сковорода? Это кто вообще такая? И кто ее вырубил? Тома, неужели это ты? И зачем?
– А чего она на них пистолет наставила? – Томка даже немного обиделась. – Нет, Вань, а что я должна была делать? Я возвращаюсь из магазина, а тут эта, краля, пистолетом машет и орет, что сейчас всех пристрелит. А у меня сковорода в руках. Как-то так само собой вышло… Я же не сильно ее?
Стрельцов зажмурился и мотнул головой, как потревоженный конь, будто надеясь, что все это сейчас исчезнет.
– Ничего не понимаю. Какой пистолет? Тут еще где-то пистолет? Павел, может, ты мне объяснишь?
– Да, пистолет, – Пашка наконец отпустил меня, поднялся, подошел к холодильнику и достал сверток. – Я его не брал руками, только через пакет.
– Т-а-а-ак, – Стрельцов, не сводя глаз с пистолета, тяжело опустился на табурет. – Т-а-а-ак, – повторил он. – Ну и кого вы тут пристукнули? Паша, это еще одна твоя бывшая? Вот уж не думал, что у тебя такая… г-м… бурная личная жизнь.
– Это Ксения Ермилова, она работает у меня, в юридическом, –
