Заговор корсиканок - Эксбрайя Шарль
– Салют, патрон, – приветствовал его Кабри.
Консегюд не ответил. Он внимательно вглядывался в лица сообщников, пытаясь угадать, кого из них надо опасаться, кто в трудную минуту может не выдержать и увлечь на дно всех остальных. Толстяк Мариус Бенджен с его единственной страстью – к жратве и выпивке? Но Мариус никогда не пьянеет… Даже набив брюхо и вылакав бочку вина, он сохраняет ту малость ума, которой его наградил Господь. Элегантный Барнабе Пелиссан с его мечтой походить на плейбоя? Барнабе каждый месяц тратит целое состояние на парикмахера, портного и белошвейку и бежит за первой попавшейся юбкой. О женщинах он говорит со снисходительным презрением, словно пастух о своих овцах, и считает себя совершенно неотразимым. Жозе Бэроль – темнолицый колосс почти без мозгов, но зато преданный и всегда готовый слепо повиноваться. Гастон не сомневался, что даже если все вдруг его покинут, Жозе так и останется рядом, как верный пес, не раздумывая и не задавая лишних вопросов. Пожалуй, опасней всех Эспри Акро. У Эспри трезвый ум, и он любит шевелить мозгами. Только он один высказался против затеянной Фредом экспедиции и согласился лишь ради дисциплины. Женат на Мирей, весьма жадной до наживы и очень неглупой бывшей парикмахерше. Довольно опасный тандем. Быть может, Фред? Консегюд с каждым днем все больше жалел, что избрал Кабри своей правой рукой. Да, он смел, надежен, предан, но непроходимо глуп, как и его жена Анаис. Какого черта он нашел спутницу жизни, которая вечно готова рисковать свободой, ввязываясь в мелкие, грязные истории, совершенно недостойные подруги человека, пользующегося доверием Га-стона Консегюда? Как ни странно, больше всего патрон мог положиться на самого младшего члена банды, который присоединился к ним последним, – на Полена Кастанье. Гастона не обманул предлог, выдуманный юнцом, чтобы не ехать в ущелье Вилльфранш вместе с Кабри. Во всяком случае, малыш проявил чутье, доказывающее, что у него есть сообразительность, а Консегюд всегда ценил людей, обладающих этим качеством.
Главарь тяжело опустился на стул лицом ко всей компании. Вошел кабатчик и, вынув из шкафа бутылку коньяка, предназначенную лично для «месье Гастона», поставил перед Консегюдом, а потом так же бесшумно удалился. Бандит не торопясь налил рюмку, понюхал, отхлебнул маленький глоточек и, видимо оставшись доволен, залпом выпил. Отдышавшись, он вкрадчиво заметил:
– Вы, вероятно, догадываетесь, что я не в восторге?
Никто не ответил. Гастон посмотрел на Акро:
– От тебя я этого не ждал, Эспри… Фред никогда ничего не понимает, но вот ты…
Парень пожал плечами.
– В ваше отсутствие приказывает Кабри, патрон. Мне оставалось лишь повиноваться.
Консегюд по достоинству оценил тактический ход. Эспри ясно дал ему понять, что, выбрав дурака, нечего пенять другим. Гастон налил себе еще рюмку и, покачивая ее между пальцами, проговорил как бы про себя, ни к кому особенно не обращаясь:
– Никакое положение нельзя занимать вечно, особенно когда совершаешь такие непростительные ошибки…
Задетый за живое Фред вскочил.
– Но, патрон, вы сами дали мне зеленый свет!
– Чтобы ликвидировать одного, а вовсе не троих!
– Не мог же я оставить двух свидетелей!
– Тогда надо было отложить на потом. В нашем ремесле бессмысленное убийство – худшая из глупостей. Ты не проявил качеств, необходимых моему помощнику, Фред.
– Но я же обещал Анаис…
Консегюд в ярости грохнул кулаком по столу:
– Плевать на Анаис, слышишь? И, когда эта дура выйдет из каталажки, посоветуй ей держаться подальше от. меня!
– Это моя жена, – упрямо заворчал Кабри.
– И что с того? С каких это пор бабы устанавливают закон? Из-за нес ты втянул нас всех в историю, которая может очень дорого обойтись!
Кабри в тупом недоумении уставился на шефа:
– Дорого?
– Жалкий идиот! Ты что ж, воображаешь, будто Сервионе оставит нас в покое?
– Юбер не подведет.
– Кто знает?
Бандиты переглянулись.
– Вы… вы думаете, Юбер может расколоться?
– Нет, не думаю. По-моему, он настоящий мужчина.
Все с облегчением перевели дух. Консегюд, краешком глаза наблюдавший за своими людьми, позволил им расслабиться и только тут небрежно заметил:
– К тому же Сервионе, быть может, и без Юбера загребет и тебя, и скопище болванов, которые тебе помогали…
– У него нет свидетелей!
Гастон не торопился прервать наступившее тревожное молчание, но наконец, изобразив на лице величайшее простодушие, он обратился к Кабри:
– Возможно, ты не знал, что у Доминика Пьетрапьяна была жена, у Антонио – мать, а у Анны – свекровь и что та, кто соединяет в себе три этих качества, зовется Бази-лией?
– Конечно знал, но, к счастью, ее там не было!
– Откуда такая уверенность?
– Мы заглядывали в дом и не нашли ни малейших следов ни старухи, ни малышей!
– Дурак…
– Но, патрон…
– А тебе не приходило в голову, что, пока мужчины и ее невестка играли в шары, Базилия могла пойти гулять с детишками?
– Мы бы их увидели!
– Почему?
– Потому что… потому что…
Мариус ослабил галстук, и Консегюд понял, что толстяк трусит. Эспри нервно крошил сигарету, Барнабе перестал полировать ногти, а Фред бросал на приятелей отчаянные взгляды, тщетно моля о поддержке и помощи. Только Полена (и не без основания) ничуть не волновала проблема, занимавшая его друзей. Консегюд дал им помучиться и хорошенько осознать положение.
– По-моему, Базилия, – заявил Гастон, – а это настоящая женщина, и кое-кому из вас я охотно пожелал бы иметь такую жену, так вот, я думаю, она все видела. Старуха схоронилась где-нибудь в кустах и не показалась вам на глаза только потому, что рядом были малыши.
Эспри мрачно пробормотал: «Господи Боже!», а Фред окончательно растерялся.
– Если бы она нас видела, – заикаясь пробормотал он, – легавые Сервионе уже кусали бы нас за пятки!
– Это еще не доказано!
– Но, послушайте…
– У тебя совсем нет мозгов, Фред! А людям нашего звания они очень нужны. Стало быть, с этой минуты ты уступишь свое место Эспри…
– Это несправедливо!
– Справедливо или нет – решать мне одному!
Смирившись, Кабри промолчал.
– А ты понял, почему Сервионе до сих пор не спустил на нас свою свору? – спросил Консегюд у Акро.
– Скорее всего ждет, чтобы мы попытались заставить старуху умолкнуть навеки.
– Совершенно верно. Ну, а мы поостережемся лезть в ловушку.
– С вашего позволения, патрон, есть еще один вариант, – робко вмешался Полен.
– Я тебя слушаю.
– Возможно, в тот день старухи действительно не было в хижине.
– Точно, и могу подкинуть тебе еще и третью версию, малыш: Базилия все видела, но молчит, потому что боится за своих внуков.
– Верно!
– Проще всего – попытаться выяснить, была ли старуха в хижине в тот день, когда месье Кабри вздумалось уничтожить всех, кто попадется под руку. А для этого кто-то из вас должен ежедневно бродить по старому городу и, не слишком настаивая, болтать то с тем, то с другим. Мы должны точно знать, как обстоит дело, а уж тогда принять решение. Кто начнет?
Особого рвения никто не проявил, и Мариус Бенджен предложил свои услуги. Впрочем, он всегда так делал.
– Я люблю старый город… Там всегда можно вкусно поесть, и я знаю уголок, где водится вино из Сен-Жанне[4]. Хозяин виноградника – мой приятель… он живет у самого подножия Бау[5]…
У себя в квартирке в «малой Корсике», куда почти не проникали лучи солнца, Базилия постоянно держалась настороже – так наседка все время поглядывает на небо, ища признаков близкой опасности. Старуха смотрела на улицу, прислушиваясь к возне детей в дальней комнате. Она ждала. Слезы придут потом. И подумает она, как не умереть с голоду вместе с детьми, тоже потом. А сначала надо отомстить за мертвых. И Базилия пока выжидала, когда все начнется. Она знала, что убийцы придут, просто вынуждены будут прийти. Старуха была не глупее Консегюда и понимала ход его мыслей. Бандит непременно захочет проверить, сможет ли она выступить свидетелем обвинения. Базилия рассчитывала, что это и поможет ей осуществить план мести. А еще она надеялась на помощь Святой Девы. И перед схваткой собирала остатки сил.
