Смерть и креативный директор - Рина Осинкина
– Олесь, – начал Коновалов, откашлявшись. – Ты знаешь, мы всегда тебе рады. Но видишь ли… На работе запарка такая… Я умотался, как собака.
– Я все поняла! – выкрикнула она звонким голосом.
– Вот, спасибо, – обрадовался собеседник. – Посему, ждем тебя в субботу. Часикам к двум. Потерпит дело-то твое до субботы?
Олеся не ответила, опасаясь, что голос выдаст ликующую нервную радость.
– Или срочное оно? – озабоченно спросил Макс. – Твоя сестра снова куда-то вляпалась, спасать надо?
– Не срочное. Скорее, из разряда важных, – скучным тоном поведала Олеся. – Договорились. В четырнадцать ноль-ноль, в субботу, буду.
Все к лучшему, Олеська. Есть время обдумать слова, мимику и жесты. И в чем ты пойдешь, и как физиономию накрасишь, будет время обдумать. А еще есть работа, которая отвлечет тебя от навязчивых беспокойных мыслей.
Кстати, работа на первом месте. Надежда Лапина хоть и добрая монархиня, но все же монархиня, и за срыв сроков по заказу может тонким блинчиком раскатать. Поэтому, засучивай рукава, детка, и – вперед. Списывайся с «Буклями и румянами», согласовывай очередной вариант.
– Пап! – требовательно пискнула Настёна, сунув голову в отцовскую спальню. – Кто звонил? Тетя Лёля?
– Ну… – буркнул Макс, укладывая телефон на книжную полку.
– Ты ее в гости позвал? – продолжила допытываться дочь. – Я в субботу никуда не пойду! Я дома останусь!
– Еще чего! Ты на аттракционы с бабушкой собиралась, вот и отправляйтесь, – произнес он строгим голосом.
– Я передумала! Я лучше тебе помогать буду.
– А чего мне помогать? – удивился Максим.
– Я салат из кальмаров сделаю. Ты ведь цыплят табака зажаришь?
Макс, а ты дурень. Настёна права: гостью нужно будет за стол усадить и вкусно накормить, и стол сервировать празднично.
– Предлагаешь табака приготовить? – с деланным сомнением спросил Максим. – И твой фирменный салат? А я думаю, не стоит. Понравится Олесе наша еда – каждую субботу приходить повадится.
– Пап! – строго сказала Настя, переместившись в комнату полностью. – Кончай прикалываться. Давай ее вкусненьким накормим.
– Ну, хорошо, – согласился Максим, оставив без последствий нахальное словечко.
Сейчас он многое выпустил бы из внимания – был слегка ошарашен. И взволнован, хоть и не собирался этого замечать.
– Договорились. С тебя – салат, с меня – цыплята. Еще овощей каких-нибудь на блюдо выложим, все будет зашибись.
– Не учи ребенка дурацкому сленгу! – донесся со стороны кухни строгий окрик, а короткое время спустя в дверном проеме возникла Анна Ильинична.
Макс вздохнул и посмотрел на мать с укором. Настя потупилась.
Баба Аня невозмутимо продолжила:
– У меня в пятницу готовка картофельной запеканки. Могу на целый противень замутить. Будет ваша королевишна запеканку-то лопать?
– Не надо, ма, – более сухо, чем хотел, ответил Максим. – Запеканка с цыплятами табака не сочетается. Но за предложение спасибо.
– А что с ними сочетается? – раздраженно поинтересовалась Анна Ильинична. – Картошка фри?
– Ура! – вскричала Настёна и кинулась к бабушке обниматься. – Я так люблю твою картошечку фри, бабуль! К нам в субботу тетя Лёля придет, ты знаешь?
– Да знает она, знает, – устало проговорил Максим.
– А откуда? – не поняла Настя.
– Откуда и ты: подслушала. Да, мамуль? Подслушивала, о чем я тут по телефону калякаю?
– Родительский долг велит присматривать за отпрысками, – величественно заявила Анна Ильинична, покидая комнату сына.
– Может, все же пойдешь с бабулей на карусели? – вполголоса спросил Максим дочь, когда дверь за Анной Ильиничной затворилась.
Настя упрямо помотала головой.
– Ну, нет так нет, – небрежно сказал Коновалов, и ему не было понятно самому, рад он дочкиному упорству или, напротив, был им раздосадован.
На самом деле, все эти нюансы большого значения не имели. Усядется ли вместе с Олесей за обеденный стол вся его семья, или Максим останется с гостьей наедине, неважно. И голову он не ломал над вопросом, зачем она зайти к нему захотела – ответ он так и так узнает.
Пока на ближайшей повестке – заботы с покупкой провианта для банкета и распихивание вещей по шкафам: Анна Ильинична давно махнула рукой на бедлам в его комнате, перебравшийся отчасти в прихожую.
За беготней и хлопотами два дня пролетели незаметно. Наступила суббота, и вкусная снедь дожидалась своего часа на кухне, а в самой большой комнате – Анны Ильиничны – был сервирован праздничный стол, и Настя нарядилась в любимое платье, папкин подарок к первому сентября, а сам Коновалов остался в джинсах и черной футболке.
Анна Ильинична, наскоро похлебав вчерашнего супа, заявила, что отправляется к Инне Марковне, поскольку та просила поднатаскать ее внучку по химии, и Макс, не поверив в Инну Марковну, был матери благодарен.
Ровно в четырнадцать ноль-ноль затренькал дверной звонок, Настя кинулась открывать, а Максим неторопливо прошествовал следом.
Олеся переступила порог коноваловской квартиры, улыбнулась натянуто, произнесла: «Привет. Я ненадолго». В руках держала папку для бумаг – самого скучного вида, серо-голубую, картонную, на завязочках. Одета была в свой излюбленный широченный черный плащ, а вот обута в туфли на тонком высоком каблуке – комбинированные, бело-черные. Непривычная обувь для Олеси. Это Максима смутило.
Проявив галантность, он принял ее плащ и повесил на вешалку. Обернулся и обомлел: платье серебристо-жемчужного цвета, шелковое, облегающее, с затейливым вырезом и длинным узким рукавом изменило соседку до неузнаваемости, но не это главное. Олеся была потрясающе красивой – оказывается. Но – красивой для кого?!
Разлепив губы, Коновалов спросил неприязненно:
– Чего это ты так вырядилась? Собралась куда-то?
Длина платья была умеренной – до середины колена. Но почему, почему не до пола! Или джинсы одела бы что ли – как обычно, как постоянно…
Никаких украшений на соседке – ни на груди, ни на шее, ни на руках, ни в ушах. Ничего провоцирующего, ничего намекающего, ничего притягивающего мужской нетерпеливый взгляд. Но как же была хороша ее чистая гладкая кожа!.. Так хороша, что слепило глаза… Что дыхание перехватывало.
Ответить Олеся не успела – Настя ухватила ее за руку, затараторила восторженно: «Тёть Лёль, тебе так здорово в платье! А смотри, у меня тоже платьице новое! Это мне папка подарил! Классное, правда же? Да?»
И растерянно умолкла, увидев, деревянную улыбку на ее лице.
Олеся спросила официальным тоном: «Где мы можем поговорить? Мне хотелось бы показать тебе, Максим, кое-какие бумаги. Нужен стол и два стула».
– А я что ли стоять буду? – надулась Максимова дочка.
– Три стула, – согласилась Олеся и незаметно Насте подмигнула.
– А кресла подойдут? – насмешливо поинтересовался Коновалов, спасаясь от внутренней смуты привычной иронией. – Если да, то в мою комнату прошу. А вы, девушка, – обратился он к
