Ловушка - Алексей Николаевич Загуляев
— А можно изменить адрес? — обратилась Полина к шофёру.
— Куда теперь?
— К полицейскому участку.
***
Единственной ниточкой, которая могла бы связать исчезнувшего Вадима с пропавшим из морга трупом, был уволившийся сторож. Но оказалось, что тот почти сразу после увольнения и прекращения против него административного дела переехал в другой город. Его новый адрес, к счастью, удалось найти быстро. Прописался он в соседнем городе, в семидесяти километрах от прежнего места жительства.
Дорога туда заняла полтора часа, больше из-за проливного дождя и плохой видимости на трассе.
Сторожа звали Виталий. И дом, на который он променял квартиру, оказался заброшенной в трущобах халупой без каких-либо удобств: колодец метрах в ста от хибары, в котором отсутствовала вода; покосившийся от невзгод туалет без двери. Печка внутри тоже, судя по всему, не работала, поскольку, как только Черепанов переступил порог, его с ног до головы обдало могильной сыростью и запахом мочи вперемешку со спиртным перегаром. На стук в дверь до этого никто не ответил, да она оказалась и не заперта. Егор Сергеевич не надеялся уже встретить в доме никого из человекоподобных. Но ему и в этот раз повезло — Виталий собственной персоной лежал на замызганном диване лицом вниз, обнимая потрёпанную подушку. Было неясно жив он или дополнил список покойников, проходивших по этому непростому делу.
— Эй! — громко произнёс Черепанов, с брезгливостью теребя тело за плечо. — Ты живой?
Тело не проявило признаков жизни. Но всё же было ещё тёплым.
Егор Сергеевич сильнее толкнул Виталика уже в бок.
Тот дёрнулся, с трудом оторвал от подушки заросшее щетиной лицо и проскрипел:
— Что? Кто тут? Женёк? Какого на…
— Виталий, — почти прокричал Черепанов. — Полиция. Дом окружён. Сопротивление бесполезно. Выходите с поднятыми руками!
Шутка оказалась действенной — мужчина подскочил и сел на диване, непонимающе уставившись на Черепанова. Лицо его было настолько помятым и опухшим от долгой практики беспробудного пьянства, что возраст Виталика определить было проблематично. Лет сорок. А может, и все пятьдесят.
— Ты кто? — испуганно спросил он.
— Егор Сергеевич. Черепанов. А ты, я так понимаю, Виталий?
— А том?
— Какой том?
— Окружён? — видимо, Виталик не мог чётко произнести «д», заменяя её на «т».
— Пока нет, — успокоил его детектив. — Но мне нужно задать тебе пару вопросов. И дальше всё будет зависеть от твоих ответов.
— А Женёк гте?
— Понятия не имею. Собутыльник твой?
— Ох, — простонал Виталик и схватился руками за голову. — Башка трещит. Выпить есть чего?
— Слушай… — Черепанов подвинул к дивану раздрыганный стул и, смахнув с него мусор, осторожно присел напротив мужчины. — Отнесись к нашему разговору серьёзно. Это займёт немного времени. Если я смогу получить ответы, то, обещаю, ты получишь своё выпить.
— Не томи, тружище, — взмолился Виталик. — Я без заправки совсем не рабочий. У тебя теньги есть?
— И деньги, и выпить. Всё будет. Но позже. Возьми себя в руки. Это важно.
Виталик дрожащими пальцами достал из-под подушки помятую пачку «Астры», вынул скрюченную сигарету, жестом попросил у Черепанова огонька и закурил.
— Латно. Спрашивай. Чего тебе? Только ты обещал. Не забуть.
— Ты помнишь что-нибудь о той ночи, когда из морга пропал труп мужчины?
— Чёрт. — Виталик нервно дёрнулся и выронил из рук сигарету. — И тут мне не бутет покоя?
— Будет, — сказал Егор Сергеевич, поднял с пола сигарету и вернул её мужчине.
Тот кивком его поблагодарил:
— Пьяный я был. Я уже всё слетователям сто раз говорил.
— Расскажи мне сто первый. Только с деталями, о которых умолчал в предыдущие сто.
Виталик кряхтел, с жадностью докуривая сигарету.
— Мне бы грамм пятьтесят, — снова после паузы простонал он.
— Детали, — уверенно повторил Черепанов.
— Хорошо. Теперь уж мне всё равно. Посмотри на кого я похож. Тумаешь, я не понимаю? Тумаешь, такой жизни я себе хотел? Та гори они всё в ату! Тип отин прихотил. Претложил много тенег. Мне тенег тех на тва гота вольной жизни хватило бы. А труп тот бесхозный был, бомж какой-то. Вот как я теперь. Никто бы его всё равно искать не стал. Я согласился.
— Что за тип? Можешь описать?
— Та какое там. Какой из меня писатель.
Черепанов достал из кармана фотографию Вадима и протянул собеседнику:
— Этот тип?
Виталик прищурился. И лицо его перекосилось:
— Этот.
— Уверен?
— Описать не умею. Но узнать узна́ю. Память ещё не совсем про́пил.
— И потом ты с ним больше не встречался?
— Нет. Уволился. Пот слетствием тома сител. Три нетели не выхотил. Все теньги спустил на шлюх и на ету́ ресторанную. Пить крепко начал. Таже укололся отин раз.
— А чего из города сбежал? Что тебя так напугало, если больше ты этого типа не видел?
Виталик снова закурил. Лоб его покрылся испариной. Щека задёргалась от тика. Потом он широко открыл рот и показал зубы. Вернее, то, что от них осталось.
— Вот. Витишь? Это меня и напугало. Тней через пять, как я в квартире сам себя заточил, явился ещё отин перец. Но тот совсем уж отбитый на всю башку. Маньячелло. Взглят как у Лектора Ганнибала.
— Ещё один тип? И его описать, разумеется, тоже не сможешь?
— Нет. С виту интеллигентный такой. Но тот ничего уже не претлагал. А только требовал. Говорит, свитетельские показания ташь на того, что на фотке у тебя, если, говорит, понадобится. И тля убетительности выбил мне зубы.
— Он что, из полиции?
— Не мент. Нет. Говорю, маньячелло. Ну, я, не толго тумая, протал свою хату и бегом сюта. Слетствие как раз прекратилось. Халупа-не халупа… Мне уже было не то этого. Риелторы постарались. Но если бы ты его вител, то всё понял бы сам.
— Можешь хотя бы сказать, высокий-не высокий, блондин-брюнет? Или особые приметы какие-нибудь?
— Нет. — Виталик совсем сник. — Глаза только. Страшные глаза. Ясно было, что убить человека для него — плёвое тело… Тружище, не могу больше. Стохну сейчас.
— Ладно, Виталик. — Черепанов встал и направился к выходу. — Где ты бухло своё покупаешь?
Виталик оживился:
— Та тут чуть левее через торогу, синенький такой том. Женёк там. Спросишь. Ты теньги ему тай и скажи, что тля меня пол-литра. А лучше литр. Он сам принесёт. Ты, главное, ему теньги.
— Хорошо. И вот ещё что. Зубы я тебе последние выбивать не буду. Но попрошу о том же, если потребуется дать показания против человека на фото.
— Мне теперь разницы уже нет. Посмотри вокруг. В какой затнице
