Дарья Телегина - Душные бандиты
— Господи! Такси! Это же так дорого! Ну давайте, Петечка, хоть я заплачу! — не переставала настаивать Мария Даниловна, но Алексеев решительно пресек ее просьбы:
— Нет, уважаемая Мария Даниловна! Я и так ваш должник!
Он бережно проводил ее до квартиры и нерешительно топтался на пороге.
— Что же вы, не зайдете? — удивилась хозяйка.
— Да я бы зашел… Только вы, наверное, устали… Все-таки после больницы… Отдохнуть надо…
— Да я там наотдыхалась — врагу не пожелаю!
— Что? — не совсем понял опер, но приглашение принял и вошел в квартиру.
— Да там же совершенно нечего делать! Ну совершенно! Такая скука! Хорошо, хоть вы навестили… Да и то ненадолго, а все остальное время — что делать? С ума можно сойти! Теперь-то я вам вдвойне сочувствую, ну, я имею в виду, когда вы на Пряжку попали…
— Вот только не надо, а? — поморщился Алексеев. — Ну пожалуйста! Так хорошо начали, а вы — снова о неприятном…
— Ну ладно, ладно, — стушевалась пенсионерка Сухова. — Ну, давайте о приятном. Вы говорили, что вы мой должник! Здорово! Только я точно не припоминаю… Подскажите, а?
— Ну вы даете! — развеселился опер. — Вот, значит, что для вас приятное? А я, между прочим, образно выразился! Я благодаря вам преступление все-таки раскрыл! Нет, два… Погодите… Даже три… Или нет, если с убийством на Галерной — то четыре! Ух ты! И всё благодаря вашей «засаде»! Ну, я даже представить себе не мог, что все так закончится…
— Да что вы? Ну, очень рада услышать… Вы всегда говорите, если от меня что-то нужно, ладно? Мало ли понадобится человека в банду внедрить… Смотрели на днях «Бешеные псы»? Классно они там, да? Это я завсегда — пожалуйста!
— Не сомневаюсь! — ехидно сказал Петруха.
— Ну ладно, расскажите! Расскажите, пожалуйста, как вы всё раскрыли! — приставала Мария Даниловна.
— Ну… столько всего интересного, — нерешительно начал опер, пытаясь составить в голове связную картину.
— В общем, «душных бандитов», как я поняла, вы задержали, — подсказала пожилая женщина.
— Да, целых две банды, — спокойно произнес Алексеев. — Хотя нет, не совсем целых… Последний, недостающий компонент одной из банд попался вообще совершенно случайно, и то его уже забрали…
— Погодите, погодите… Что-то я ничего не понимаю! Какой ингредиент? То есть компонент? И что значит две банды? Как это?
— Ну, значится, так, — качая головой, объяснил Петруха. — Первоначально, действительно, «душная банда» была одна, в составе ее было три человека, все — жители пригорода, это я, кстати, верно предположил! Два лица с определенным местом жительства, но без определенных занятий, причем они совсем недавно уволились — незачем на работу ходить стало, раз такие заработки нашли… А третий — племянник одного из грабителей, учащийся ПТУ…
— Пэтэушник, значит, — скептически сказала Сухова. — Я всегда их терпеть не могла…
— Это ваша субъективная точка зрения, — покачал головой собеседник. — В общем, неважно. Их-то я взял действительно случайно, просто чудом… И всё из-за вас…
— Да! Я же говорила, что нужна засада! — ликовала Мария Даниловна. — А вы: «Чушь!», «Невероятно!». Вот видите!
— Да нет. Ваша засада сюда достаточно косвенно относится. Разве что благодаря ей вы оказались в больнице, я отправился вас навестить…
— Кстати, как же это все-таки мило с вашей стороны! — растрогалась пожилая женщина.
— Спасибо… Не стоит благодарности, — засмущался опер. — Вчера — вы меня навещали, сегодня — я вас… Я ваши апельсинчики никогда не забуду! Так приятно!
— Ну что вы! Я всегда готова вас навестить!
— Давайте лучше думать, что больше не придется! — предложил Алексеев. — Итак, возвращаясь из больницы, я познакомился с некоей дамой и проводил ее до дому… И когда я сидел у нее в квартире…
— Вот как? — подозрительно глядя на него, перебила Сухова. — А как же Олеся? Что это вы, в донжуанство ударились?
— Никуда я не ударился, — поморщился Петруха. — И какое там донжуанство! Вы бы ее видели! Натуральный крокодил!
— Нет! Нет! Не говорите этого слова! — воскликнула в ужасе Мария Даниловна.
— Да? А почему?
— Это… Вы помните… ну, тот ужас про жреца… ну когда я… когда вы меня…
— Помню. А при чем тут крокодил?
— Вот! Вот вы опять! А у меня прямо мороз по коже! Я же, кажется, именно этим словом его пробудила!
— Ну ладно. Нам рано жить воспоминаньями, — заявил опер. — Короче, женщину эту я совсем по другой причине провожал: она ногу подвернула… А я как раз проголодался… И как впоследствии выяснилось, она тоже…
Алексеев деликатно замолк, терзаясь сомнениями, стоит ли посвящать собеседницу в ужасающие наклонности своей новой знакомой.
— А это-то тут при чем? — раздраженно спросила Мария Даниловна, чувствуя, что теряет нить разговора.
— А при том, — решился наконец Алексеев. — Людоедкой оказалась девушка! Так-то! Она… меня… Меня! Съесть собралась!
— Да быть не может, — всплеснула руками Сухова. — Это… это как-то все больше в газетах да в криминальных репортажах… Но чтоб так… на улице… людоеды запросто расхаживали! Да еще женщины! Поверить не могу!
— И тем не менее! В холодильнике обнаружились некоторые части, которые составляли некогда единое целое с головой, ну, той самой, что у меня на помойке валялась…
— Обалдеть! Вот это совпадение! — изумилась Мария Даниловна.
— Не совпадение, — дидактическим тоном произнес опер, — а результат систематической, слаженной, продуманной до мелочей оперативно-розыскной работы!
— Шутите? — не поверила Сухова.
— Шучу! — согласился Петруха. — Короче, девушка-то, несмотря на свои зверские пристрастия, характером обладала не слишком сильным и легко раскололась…
— Неужели призналась?
— Да. По крайней мере в шести случаях людоедства… И имя-то у нее соответственное — Люда… Хотя она его, похоже, стеснялась и представилась мне Кристиной…
— Так круче, понимаю, — кивала Мария Даниловна. — Ну неужели она всех этих шестерых слопала? Ужас!
— Слопала… На самом-то деле, думаю, гораздо больше, чем шестерых… Просто мы ее припугнули, что раскатаем все домашние заготовки и все равно сами узнаем, сколько душ на ее совести… Она поверила, что это возможно выяснить, и призналась… Видимо, эти шестеро последних — в виде консервов и сушеностей… А прошлых, старых жертв уже ищи-свищи… Никогда не узнаешь — кого, когда…
— И ей, естественно, ничего за это не будет?
— Естественно, — пожал плечами Алексеев. — Мы же гуманисты! На букву «г»… — отчего-то счел нужным добавить он. — Таких жалеть надо! Они, людоедики, бедные! Больные! Им лечиться надо! А вот, к примеру, если ты случайно человека сбил на машине — ух! Ты враг! Мотай на всю катушку! В следующий раз внимательнее будешь!
— Не волнуйтесь! — почуяв неладное, поспешила успокоить его Мария Даниловна. — А неизвестно, кого и когда она… все-таки? Люди ведь, наверное, до сих пор ждут своих родственников, ищут…
— Неизвестно. Увы. Ну, кроме того последнего случая с головой Берлиоза… Берлиоз-то наш оказался не кем иным, как опасным маньяком, совершившим бесчисленный ряд надругательств и насилий над женщинами… Он, так же как и Люда, знакомился на улице, только, в отличие от нее, не затаскивал жертву к себе, получая вследствие того проблему избавления от трупа, а шел к доверчивым одиноким женщинам в гости и там жестоко мучил их… Несколько лет уже мы находили трупы с его неповторимым почерком… Только одной удалось вырваться… Она тоже умерла. Но перед тем, в больнице, истекая кровью, описала садиста… Мы разыскивали его… Но все, что у нас было, это особая примета… Ведь имя, род занятий он обычно придумывал, знакомясь…
— Примета? — встрепенулась старушка. — Это интересно!
— Да бросьте вы! Примета как примета… Татуировка за ухом… Поэтому находка головы с этой татуировкой…
— С какой татуировкой? Уж разъясните все до конца!
— Ну… не могу вам описать…
— А вы нарисуйте! Мне же любые подробности важны!
— Да для чего?
— Как это? Для полноты картины! Ну и все же? Что там у него было изображено?
— Вот ведь привязались! — огрызнулся опер. — Да ничего особенного, разговоров больше! Всего-то: «Хомо сум, хумани нихиль а мэ алиэнум путо»! Вот это у него за ухом начертано!
— Да что вы! — изумилась Мария Даниловна. — Ни за что бы не подумала, что такое возможно!
— Да… Народ наш на выдумки богат… Это ведь по-латыни! А в переводе означает…
— Погодите, погодите! — испуганно перебила слушательница. — Нет, я сама хочу перевести! Вопрос принципа… Я ведь учила когда-то… Хомо… Хомо сум, говорите? — она наморщила лоб.
Петруха, прищурившись, с улыбкой глядел на нее, поставив на то, что память собеседницу подведет.
