Дарья Донцова - Спят усталые игрушки
– Ужасно эгоистично так рассуждать, – не сдавалась Машка. – Каждая женщина обязана испытать радость материнства, а тех, кто лишен этого, мне лично жаль.
Я так устала, что молча вытянулась на диване, не вмешиваясь в их перебранку. Откуда-то из-за спинки с сопением вылез Фредди и пристроился возле меня. От мартышки пахло каким-то знакомым ароматом – горьковатым и тонким.
Алиска увидела, что я принюхиваюсь, и захохотала:
– Вылил на себя весь флакон «Коко Шанель».
– Где он его взял?
Балерина радостно сообщила:
– Залез к тебе в ванную и подушился от пуза.
Я только вздохнула. Пропажа пузырька любимых духов в свете последних неприятностей выглядит сущей ерундой. И все же, ну когда они наконец, Алиска и обезьяна, уберутся от нас? Надоели до смерти! Да и Филя осточертел.
– Где колдун? – вяло поинтересовалась я, чувствуя, как последние силы покидают тело.
– Нечего издеваться, – взъерепенилась Алиса, – он поздно приедет.
«Небось на шабаш подался», – подумала я, уже засыпая.
– Даша, – раздалось над ухом, – Даша.
Я машинально села и уткнулась взглядом в лицо Мельниченко. В комнате горел только торшер, но даже в его неярком свете видно, как устал профессор.
– Который час? – спросила я, еще не совсем проснувшись.
– Три утра или ночи, смотря как вам нравится, – с улыбкой ответил Андрей Николаевич.
– Что с ребенком?
– Спит.
Я огорченно воскликнула:
– Неужели ее невозможно разбудить?!
– Да нет, – успокоил профессор, – вы не поняли. Верочка просыпалась, поужинала и сейчас отдыхает, я вывел ее из транса. Вот хочу попросить вас, разрешите где-нибудь до утра прикорнуть. Домой ехать далеко.
– К сожалению, не могу предоставить отдельную комнату, но этот диван в гостиной очень удобный, сейчас я постелю.
– Не надо никаких простыней, – пробормотал Мельниченко, плюхаясь на ложе, – вот только пледиком накроюсь. Уж извините за доставленное неудобство.
Я пошла, пошатываясь, наверх. В этом доме гостем больше, гостем меньше – уже не имеет значения.
В спальне наконец стащила опротивевшие джинсы и грязный пуловер. Сейчас помоюсь как следует, а то стала похожа на бомжа. Остроумные французы называют лиц без определенного места жительства коротко и характерно – человек-сыр. Если вспомнить, какой неистребимый аромат источают рокфор, камамбер и бри, становится понятно это возвышенное сравнение. Ну, до рокфора мне еще далеко, а вот стадия камамбера явно налицо.
Я наклонилась над раковиной. Висевший на цепочке «волшебный» кулон звякнул о край. Надо же, совсем забыла! Как Филя его называл? Роро, момо, додо…
Камень мешал умываться, и я сняла цепочку. Еще вчера утром талисман был приятно розовым, руки так и тянулись погладить его. Сейчас перед глазами оказался черный, неприятный на вид кусок с оплавленными краями.
Изумленно я вертела камень перед носом. Он горел? Отбросив странную штуковину в мусорную корзинку, я подошла поближе к зеркалу и направила лампу на грудь. Так и есть. Там, где талисман соприкасался с кожей, виднелся явный след ожога. Словно кто-то приложил пониже ключиц тлеющую сигарету. Внезапно вспомнилось неприятное жжение под пуловером, начавшееся тогда, когда Николай принялся расспрашивать о домашних. Оно отрезвило меня и не дало попасть целиком под власть негодяя. А странный удар электрического тока, когда переступала порог комнаты мерзавца. Он твердил мне в спину:
– Когда окажешься за дверью, забудешь все, останется лишь ощущение радости, счастья. Запомни его и знай – без меня никогда более не испытаешь подобных чувств.
После этих слов я шагнула к двери и едва не свалилась от боли. Но ведь ничего не забыла и никакого счастья не ощутила. Наоборот, помню отчетливо, как пакостник выспрашивал про счета, дома и машины…
Внезапно зазвонил телефон. Недоумевая, кто это может быть в такой час, я проговорила:
– Алло.
В ответ – звенящая тишина.
– Говорите, не слышу!
И вновь ни звука, потом понеслись гудки. Наверно, ошиблись номером и не захотели извиняться.
Я вытащила из мусора то, что осталось от талисмана. Ум отказывается верить в подобное, но, похоже, камень непонятным образом раскалился и, прожигая кожу, спас меня от большой беды. Без него я спала бы сейчас на нарах, и домашние никогда не узнали бы, куда подевалась мать.
Положив талисман в комнате на стол, я заползла под пуховое одеяло и с наслаждением вытянула ноги. Ну и приключение! Хорошо хоть жива осталась. А камень? Да нет, просто совпадение: говорят, иногда предметы самовозгораются. Здесь скорей всего именно такой случай. Потому что, если признаю факт колдовства и роль в последних событиях талисмана, то придется уверовать и в действие вонючей ямбы.
Глава 28
Я старалась заснуть, но уставшие ноги гудели и ломило спину. Проворочавшись в бесплодных попытках уютно забыться, я влезла в тапочки и пошлепала на кухню. Там висит аптечка, найду радедорм или валокордин, на худой конец. В доме царил ночной покой. Собаки мирно спали наверху, только верный Хучик, покачиваясь на кривоватых лапках, решил сопроводить меня вниз.
В коридоре первого этажа не горел свет. Обычно между кухней и комнатой Катерины мерцает неяркая сорокаваттная лампочка. Мы стали зажигать ее после того, как один из гостей, пробираясь впотьмах на «пищеблок», ошибся дверью, влез к Кате и перепугал кухарку до смерти.
Я шла, осторожно держась за стенку. Темнота – глаз выколи. В этот момент раздался обиженный визг Хуча. Бедный мопс отчего-то взвыл. Мои пальцы нащупали выключатель, и коридор озарился светом.
Прямо перед моим носом, на расстоянии вытянутой руки стояла Нина Сундукян. У ее ног заливалась плачем собачка. Очевидно, женщина наступила в темноте на несчастное животное.
– Что вы тут делаете? – отчего-то шепотом спросила я, оглядывая поэтессу.
Одета она более чем странно – черные брюки, свитер и какие-то непонятные трикотажные кроссовки. Приглядевшись, поняла, что поверх обуви нежданная гостья натянула шерстяные носки.
– Что вы тут делаете? – повторила я, пятясь задом.
– Тише, тише, – бормотала Нина, вытягивая руки, – не надо нервничать, решила узнать, почему вы покинули деревню, волновалась, не случилось ли чего!
В четыре утра?
– Пойдемте в комнаты, – приговаривала поэтесса.
– Слушайте, – взорвалась я, – да что, в конце концов, происходит? Покиньте немедленно мой дом! Да скажите вашему негодяю и мошеннику Николаю, что не собираюсь принимать участие в оргиях и гипнотических сеансах! Пусть дурит кого угодно, но не меня. А теперь убирайтесь отсюда!
– Зря вы так, Даша, – прозвучал густой, обволакивающий голос.
Из кромешной темноты коридора в робкий круг света ночника вступил Николай. На руках мерзавец держал Верочку. Девочка спала, неудобно откинув назад болтающуюся на тоненькой шейке головку.
На секунду я оторопела. Шабанов быстро взглянул на меня и спросил:
– Чувствуете, как жарко сегодня?
По жилам моментально поползло коварное тепло. Понимая, что сейчас провалюсь в сон, я изо всей мочи заорала дурниной:
– Караул, на помощь, спасите, воры!
В глазах Нины мелькнуло легкое удивление, но потом поэтесса сказала:
– Она блефует, Коля, живет одна!
– Знаю, – отмахнулся Николай и вкрадчиво поинтересовался: – Ноги-то не держат?
Колени подломились, и я села на пол, силы покидали тело с невероятной быстротой. На последнем издыхании я завопила:
– Сюда, убивают!
Послышался топот, лай, к кухне спешили Снап и Банди. Увидав несущихся собак, Николай немедленно выпустил Веру. Девочка упала на ковер и осталась лежать, сонно посапывая. «Отец» вытянул руки и резко приказал:
– Стоять!
Псы словно налетели на невидимую преграду. Секунду они обалдело трясли головами, потом обвалились на задние ноги и жалобно заскулили.
– Стоять! – еще раз приказал Николай – Тубо, место.
Но на лестнице уже слышались возбужденные голоса. На первый этаж бежали домашние в разной степени раздетости. Зайка в черной кружевной сорочке. Только вчера прибывший из больницы Кеша в халате. Алиска в элегантном неглиже и Манюня в уютной фланелевой пижаме.
В глазах у Николая на секунду появилось замешательство.
– Ну что происходит-то? – сердито осведомился Кеша. – Чего спать не даешь? Где воры?
Отчего-то у меня язык прилип к гортани, а руки повисли плетьми.
– Мать! – гневно продолжал вопрошать сын, и тут его взгляд наткнулся на Нину и Николая.
Рука Аркадия моментально потянулась влево, тут в простенке висит небольшой стационарный аппарат. Но Николай пришел в себя и очень приветливо произнес:
– Не стоит волноваться. Мы из санэпидемстанции, приехали травить крыс.
– Крыс? – взвизгнула Алиска. – Ну, я торчу, как ты ныряешь! Да нет тут никаких грызунов и не было никогда! Кешка, звони скорей в милицию!
