Корсон Хиршфельд - Скандальная мумия
– Вот тебе и приключение с ореховой помадкой. Надо было мне знать, что нельзя тебя посылать в магазин.
Орландо, лежа на спине и морщась на опадающую эрекцию, возразил:
– Ты меня не посылала. Я пошел, потому что мне нужны были cigarillos.
Она бросила полотенце ему в голову.
– Не могу поверить, что ты купил кусковой. Ты этикетку не прочел, что ли?
Орландо снял с лица полотенце и бросил на ковер.
– Ты говоришь «арахисовое масло», я покупаю арахисовое масло. Ты думаешь, я буду этикетки читать, как какой-то maric?n? – Он сбросил ноги с матраса и встал. – Пойди в душ. Я знаю и другие игры.
Рита Рей вздохнула.
– Я не в настроении. Все думаю о Шики. – Она посмотрела на Орландо долгим прищуренным взглядом и добавила: – Вот Шики ни за что не купил бы кусковой.
Орландо пожал плечами:
– Ну и что? Твой муж был maric?n.
Рита Рей подобрала полотенце, стерла мазок шоколада на бедре и фыркнула:
– Вся работа – ради игрушечного слона. – Скомкав шоколадно-арахисовое полотенце, она снова кинула его в Орландо: – Почему ты не проверил?
Орландо поймал полотенце и сел на край матраса.
– Я все это уже говорил. Receptionista мне сказала, где мумия: в белой простыне, посередине комнаты, на стальном столе Я пошел в laboratorio, пока ты там развлекала этого хилого дурака-директора. – Он подскочил, имитируя ее движения. – Я вижу эту белую материю, – он намотал полотенце Риты Рей себе на кулак, – и думаю, это мумия, точно как она говорила. Ничего рядом не лежит. Nada. Я ее поднимаю – она легкая, как те ceramicas с белыми серединками, которые я из Колумбии вожу, – он приподнял обернутый полотенцем кулак другой рукой, – и несу в машину. – Свернутое полотенце он прижал к животу и описал небольшой круг. – Как-то они нас обманули. – Он бросил полотенце в стену. – Ручаюсь, твой муж в этом museo, oiste?
Рита Рей закурила почти посткоитальную сигарету и глубоко затянулась. Потом выдохнула дым в сторону Пиджин-Форджа тонкой длинной струйкой.
– И мы его достанем. Как только они утром откроются, я еще раз поболтаю с этим старым блядуном.
47
Джимми мог бы проспать весь свой выходной день или шататься по дому, лелея собственное похмелье. Он мог бы прибегнуть к проверенному лекарству, чтобы утишить горе новой Утраты своего предка. Но мысль о друзьях из АДС, протестующих сейчас без него возле этого музея (где его стараниями, однако, уже нет мумии), давила на совесть тяжким грузом. Джимми решил поехать к ним, и к черту все последствия.
Когда дедуля напялил свой фальшивый индейский костюм с убором из перьев индейки и уехал заманивать туристов с хайвея в траутов магазин «Мокасины! Мокасины!», Джимми выволок себя из кровати и полез под обжигающий холодный душ. Потом вытерся и в первый раз после приезда в Теннесси натянул свой индейский костюм. Он надел черные габардиновые брюки, просторную бирюзовую рубаху навахо, шайенский жилет с бахромой с вышитым красным бисером узором из птиц грома, ремень племени зуни с серебряной пряжкой, сапоги сиу из оленьей кожи, гуронскую наплечную сумку с бисерной вышивкой и наголовную повязку кайова, тоже с бисером. Из твердой картонной коробки он достал величественное, хотя и запрещенное, перо золотого орла – подарок приятеля-навахо – и заткнул за головную повязку.
Он не мог не отметить иронию этого ассорти, отражавшего неуверенность Джимми в своем происхождении, неизвестность племени отца его, Вождя. Вопреки данному деду обещанию держаться подальше от демонстрантов – не говоря уже о будущих неприятностях от мистера Траута, – Джимми проведет этот день как воин АДС, участвуя в пикете.
Он проклинал судьбу своего предка, представлял себе, как тот лежит на холодном мраморном столе морга, а вокруг толпятся копы. Если в это дело вмешаются индейские племена и их адвокаты, то затеется долгая судебная битва, и даже если хорошие победят, все равно предка не получить. Он скорее всего достанется чероки. Если победят ученые, они его разрежут и фотографии напечатают у себя в книгах. Если предка получит Джинджер Родджерс, его поместят на витрине в стеклянном гробу. А если предок никому не достанется, власти графства бросят его в могилу для нищих. В любом случае бедняга-воин не упокоится в земле предков.
Джимми, похожий на статиста из вестерна Джона Уэйна, оседлал своего верного «юго» (без орлиного пера, чтобы оно не попало в заголовки) и поехал в город к великой битве у музея капитана Крюка.
* * *За счет любезности нанимателя команда Младшего набивала себе брюхо в гатлинбургском буфете завтраков: фрукты, тосты, варенье, яйца, овсянка, рубленое мясо и – не без прикола – фирменное гатлибургское блюдо, жареная форель. Задание у них было – разозлить демонстрантов возле музея крючков для пуговиц. Уже был сделан анонимный звонок на телевидение. Мистер Траут хотел публичности. «Расшевелите их, но не попадитесь, понятно?»
Всего в квартале вниз по главной гатлинбургской дороге Персик ударил по тормозам. Машина остановилась юзом, поврежденный багажник распахнулся настежь. Ехавший следом «камри» чуть не врезался в них и сам получил сзади от пикапа.
Младшего, не уважавшего ремни безопасности, бросило на приборную доску. Ящик на заднем сиденье, тоже не пристегнутый, столкнулся с отскочившим от приборной доски Младшим.
Не замечая ругани изнутри и клаксонов снаружи, Персик вылетел из машины, пробежал мимо сцепившихся «камри» и пикапа. Через пару секунд он вернулся, таща с собой трехфутовый блин раздавленного розового пластика. С глазами, полными страдания, он потряс этим перед окнами «монте-карло»:
– Смотрите, что этот старик с Анджелиной сделал!
– Да ну тебя, Персик, – сказал Младший, все еще потирая череп. – Валим отсюда, накачаешь ее потом. Если мы завяжемся с копами, папочка нас всех кегельным шаром огладит.
Автобус Детей Света подъехал к стоянке музея капитана Крюка без четверти десять. Как и было отрепетировано, «светляки» выгрузились и построились в линию. Крили Пэтч, прижимая к груди Библию в кожаном переплете, поддерживаемый с флангов двумя самыми большими Джонсами, потрясая внушительным плакатом «Верните Князя», возглавил строй. Две коренастые дамы клана Джонсов встали за Пэтчем, ведя между собой Джинджер Родджерс, Свидетеля. Остальная масса «светляков» в белых ризах и суковатых Джонсов выстроились за ними по три в ряд.
В десять ровно Пэтч дал свисток, и строй двинулся ко входу музея.
Директор Хорейс Дакхауз выглядывал из окна своего кабинета, мечтая о недавней, единственной своей возлюбленной Марии.
Трель свистка привлекла его внимание к фаланге Детей Света. Кувалды в руках двух Полов Баньянов в передней шеренге ясно говорили об их намерении. Дакхауз набрал номер охранника.
– Кларенс, беспорядки на парковке. Заприте входную дверь, если она уже открыта. Я звоню в полицию.
Джимми Перо в полной боевой раскраске вел демонстрантов АДС – четверых молодых людей и одну женщину. Они маршировали по кругу возле входной двери под плакатами «Верните нашего предка!» и распевали постоянно: «Те-йе-йе-йа, те-йе-йе-йа!» под звуки тамтама в руках у шестого пикетчика.
Орландо Соса-и-Кастро и Рита Рей Дивер, несколько семейных пар с детьми и трое крепких футболистов из Университета Теннесси крутились неподалеку, ожидая открытия дверей музея.
Маленькая девочка дергала мать за юбку, показывая на женщину в пикете АДС, одетую в оленьи шкуры:
– Ma, а это Тигровая Лилия? А крокодила нам покажут? А Чинь-Чинь у них в клетке сидит?
Один из студентов передал приятелю дешевый фотоаппарат:
– Я хочу улучить момент, схватить эту мумию и поцеловать ее в ягодицу. Ты меня сними по-быстрому, пока не заметят.
Рита Рей это услышала.
– Присматривай за этими качками, – шепнула она Орландо. – Если они найдут Шики, я им суну двадцатку, чтобы вынесли его нам к парковке.
* * *Мори сидел в своем «линкольне» на дальнем краю стоянки подагрическими пальцами барабаня по баранке, надеясь, что эти негодники вернутся на место преступления.
С другой стороны парковки, сидя в своем ржавом пикапе и попивая кофе, разглядывал музей Шики Дун в наряде амиша. Ночью в припадке разбуженной алкоголем совести он решил, что до того, как взять заначку в «Маяке» и уехать в преисподнюю этой планеты, он должен хотя бы как полагается попрощаться с братом Фенстером, сволочью этой, который его опоил и ограбил.
48
Завидев Джинджер Родджерс, бледную и явно не очень рвущуюся в бой, Джимми споткнулся, потерял равновесие и врезался в пикетчика АД С сбоку. Джинджер шагала в передних рядах, зажатая между двумя ширококостными женщинами в чепцах. Перед ней шел Крили Пэтч, а по обе стороны от него – двое мужчин с косматыми бородами и спутанными волосами. Еще много было бородатых мужчин и крепко сбитых женщин, у всех одинаковые выпученные глаза и сгорбленная осанка, и от всех от них веяло свирепой решимостью. Более многочисленные «светляки» были бы неотличимы от ожидающих открытия туристов, если бы не их белые рясы.
