Ирина Потанина - Дети Деточкина или Заговор Бывших мужей
– Так, – отвечая, сама не зная на какой из Вадькиных вопросов, кивнула я, – А перепуганная … – я снова решила попытаться пустить тему в нужное русло, – Ты бы, если б ночью по лесу в преступничье логово шел, не боялся бы?
– Вряд ли, – Вадим заботливо отводил от моего лица затаившиеся вдоль тропинки щупальца ночного леса, – Не боялся. Потому что не шел бы. Я, знаешь ли, в чужие дела предпочитаю не соваться, своих много. И потом, – одна из веток все-таки вырвалась из Вадькиных рук и больно саданула меня по щеке, – Прошу пардона…
– Продолжай мысль!
– Я себя преступником не считаю, – послушно договорил начатое Робин, – Для меня – вы все преступники. Преступно видеть, как кровопийцы жиреют на твоих глазах и потакать им своим добрым отношением. Раньше ведь, как было?
– Как? – кажется, я добилась, наконец, своего, Вадим загорелся темой и сейчас быстренько выложит мне всё о своих Детях Деточкина.
– Да так же, в сущности, как сейчас, – Вадим вдруг умолк и, казалось, потерял интерес к разговору. Но долгий опыт общения с ним показывал, что главное не перебивать, все еще будет сказано, – Просто я тогда моложе был, потому другое место в организации занимал. Меньше ответственности было, больше свободы для чистой воды творчества.
– Это ты об угоне автомобилей? – осторожно спросила я, – Я слышала, что раньше тоже Дети Деточкина существовали, еще при Совке…
– Существовали. Всесоюзная, между прочим, организация была. Даже два слета в Москве проводились. Тайные. Я тогда в исполнителях ходил. Ну, вроде того, кем сейчас мой Василий…
– А Ожигов откуда про тебя знал?
– Так он у нас связным был. Между нами и старшим эшелоном. Теми, кто дальше с машинами заниматься будет… Когда чистки начались, многие из наших сели. Кто всерьез, кто просто на химию… Я, считай, только Пашиными стараниями и не засветился. Предупредил он меня вовремя. Потому и считаю себя в долгу перед ним. Потому машину и вернул. Пусть кто другой с ним разбирается. Бомбануть его, конечно, есть за что, но мне не с руки. Товарищ все-таки…
– Ничего не понимаю, – честно призналась я, – Вадик, ты что, и впрямь веришь в эти сказки о Робин Гудстве?
– Сказки… – тропинка вывела нас на довольно широкую пыльную дорогу и мы теперь могли идти рядом, – Можешь называть это как угодно, но я лично считаю, что, коли человек гнида, так его за это наказывать надо. Раз накажут, два накажут, а на третий он, прежде чем у немощного старика хлеб отобрать, задумается… Совести, конечно, не хватит, но хоть рефлекс остановит. Будет знать, что безнаказанность была временной. Суки, – Вадим говорил всё более горячо, и я вдруг почувствовала, что имею дело с человеком психически нездоровым, – Пусть спасибо скажут, что не убиваем… Даже при Совке, когда пикнуть без согласования с партией нельзя было, мы негодяев наказывать умудрялись… А сейчас что? Ручки сложили, сидим наблюдаем, как те, кто к кормушке прорвался, жируют?
– Да пусть себе жируют, – зачем-то вступила в спор я, хотя внутренний голос приказывал мне согласно кивать и говорить что-нибудь успокоительное, – Чужие деньги считает тот, у кого своих нет.
– Да при чем здесь деньги! – почти закричал Вадим, – При чем здесь деньги!!! Ты понимаешь, что в этой стране выдвинулись сейчас как раз те же самые коммуняки. Или те, кто в услужение к ним пошел. По трупам прошлись, и в дамки. Кто, если не сам народ, поставит их на место? Кто умерит их наглость?
– Это ты, что ли, наш родной народ? – усмехнулась я, – А в вашем забугорье богатых нет, что ли?
Вадим не ответил, ожесточенно пиная пустую консервную банку, попавшуюся под ноги.
– Это ведь вранье все, Вадик, – продолжала я, понимая, что никогда не прощу себе, если смолчу, – И среди богатых, и среди бедных людей масса и честных, и негодяев… Ты же сам прекрасно это понимаешь.
– Нет, – Вадим остановился и сумасшедшим взглядом впился в моё лицо. Я едва сдерживалась, чтобы не броситься бежать прочь, – Я ж не просто так действовал. Я же список жертв по поступкам подбирал…
– Скажи честно, ты хоть копейку с этих машин заработанную, на благотворительные цели пустил?
– Пока что все здесь – сплошная благотворительность, – похоже, припадок проходил и Вадим приходил в себя, – Ты так говоришь, будто я всю жизнь только и делал, что краденным торговал. У меня, если хочешь знать, давно отлаженный бизнес, ничего общего с вашими автомобилями не имеющий. Это всё, – Вадим показал руками вокруг себя, видимо имея в виду свое нынешнее местонахождение, – Это всё просто эксперимент. Наслушался я по интернету от людей о несправедливости вашей… Действительно, ужас какой-то. Выживает не то что сильнейший, или там хитрейший – это еще можно было бы понять. Выживает – подлейший. А это уже противоестественный отбор какой-то. Противоестественный, и для страны противопоказанный. Я просто показал на таком незначительном примере, как локальное возрождение слабого подобия Детей Деточкина, что бороться с подлостью можно. Научил отвечать на оскорбления, – Вадим вдруг улыбнулся чему-то неведомому, и снова оживился, – А ведь никто не верил. «Невозможно», – говорили, – «Не выйдет. Охрана, продажные менты, трусы-наемники». Но ведь получилось же! И у каждого получится, если только захотеть и не бояться. Я показал этой стране, что восстанавливать справедливость можно. Теперь – дело за вами. Теми, кто живет здесь!
«Понятно, сумасшедший миллионер с манией величия и жаждой приключений решил поиграться в солдатики,»– мелькнуло в моих мыслях, – «Ну зачем им оказался родной мне человек? Мало, что ли, ничейных миллионеров на свете?»
Вадим почти выкрикивал свои лозунги и призывы, став вдруг жутко похожим на вещающего с трибуны партийного работника. Поднявшийся вдруг ветер оживил Вадькину шевелюру, а горящие глаза – ставшее вдруг совсем молодым лицо. Это было красиво. Это было красиво, но очень печально.
– Ты не ответил, про благотворительность.
– Пока ни копейки прибыли я с этого мероприятия не поимел, – моментально спустился на землю Робин, – Если выгорит, – Вадик зачем-то перекрестился, – Боюсь сглазить просто, – я еле сдержала смешок: докатились, веру ради наживы эксплуатируем, – Я свои расходы компенсирую, конечно. А остальное Сержу отдам. Пусть сам решает, кому в этой стране сейчас помощь необходима. Эх, раньше Мэтру хотел дело передать, да он… Серж молод еще, конечно…
Мне вдруг стало невыносимо тоскливо. Люди развлекаются, ставят эксперименты на себеподобных, веселятся… А я бегаю, машу руками, переживаю… Зачем?
«Вот заберу Шурика, и забуду обо всем этом бреде навсегда. И о Робине, и о машинах… Соседа только выпорю, как следует…» – мысленно проскулила я.
– Устала? – как всегда, Робин чутко отреагировал на перемену во мне, – Тут уже близко. Я обычно почти до самого дома доезжаю, но сегодня, ты ж слышала, у милиции к нам повышенное внимание. Не захотел я перед таксистом светиться. Пусть думает, что мы в этой деревне живем… Слушай, Коть, – Вадим говорил уже совсем нормальным тоном, – Ты меня своими расспросами с ума скоро сведешь. Так о главном и не поговорили.
Что ж, интересно, для Робина сейчас главное?
– Ты чемодан-то верни. Ребятам он, кровь из носу, как нужен. Отключка охранных систем – это же две трети работы…Ты ж чуть не погубила всех сегодня этим своим фальшивым чемоданом. А не отменил бы я операцию? Повязали бы всех за милую душу.
– Ты б не отменил, я бы отменила, – хмуро ответила я, не желая оправдываться, – Кстати, а откуда ты вообще про чемодан узнал? И нашел нас так легко…
– А, – Вадим самодовольно сощурился, – Старые технологии. Хочешь быть в курсе всех событий – звони одновременно нескольким их участникам. Главное, делай так, чтобы все знали, что ты одновременно нескольким звонишь. Тогда они боятся, что другой расскажет больше и их обвинят в недоговаривании.
– Васёк? – догадалась я.
– Точно. Я ему после вашего сбора позвонил. Он всё и выложил.
Как же я могла не предусмотреть, что Робин может связываться не только с Сергеем?! Нет, Васька я, конечно, тоже просила не говорить про чемодан…
– Послушай, Вадик, – отчего-то именно сейчас я окончательно поверила, что Робин действительно не знает о нынешнем местонахождении чемодана, – Технологии технологиями, но у тебя в командовании тоже есть прорехи…
В этот момент мы вышли из леса. Дорога, петляя, ныряла круто вниз. У подножия холма, на котором мы стояли, уютно примостилась густо присыпанная звездным бисером деревушка. Уже полностью вошедшая в права, светила луна, заливала всё вокруг ровным и ярким светом.
– Вот мы и пришли. Моя хата с краю, ничего не знаю, – улыбнулся Вадим, показывая на покосившуюся крышу, отделенную от остальных домишек внушительного вида пустырем. Ни одно окно указанного дома не светилось.
«Все спят? Или делают вид, что спят?» – мысль о возможной засаде Некты не давала мне покоя.
