Юлия Чернова - Павильон Зеленого Солнца
— Спасибо! Вы меня спасли!
От такого утонченного издевательства Патриция совсем сникла.
— Комито, я не хотела, — пролепетала она.
Но он не слушал.
— Если бы не вы, я болтался бы в этой бухте неизвестно сколько. Каким чудом вы меня заметили? Представляете, не закрыл сливной вентиль, — объяснил он всем. — Как меня угораздило, не знаю. Патриции, больной, пришлось встать на ноги и бежать в деревню.
— Патриция — особа героическая, — заметил Эндо.
— Да, да, да, — с готовностью подхватил Комито. — Я же и говорю.
— Прекратите сейчас же, — не выдержала Патриция, которой невмочь было выслушивать эту благодарность.
Элен закрылась рукавом, не в силах сдержать смех. Мужчины великодушно решили не просвещать Комито относительно причины постигших его бедствий. Зато Патриция жаждала покаяться.
— Комито, я должна сказать, что…
— Мы только что задержали преступника, — перебил Ямура.
Эндо слегка кивнул и выразительно посмотрел на жену: незачем огорошивать Комито заявлением, что его считали убийцей. Патриция поняла и послушно умолкла.
— И этот преступник — Тои, — сообщил Эндо.
Комито попятился, из-под ног посыпалась земля, он чуть не упал. Удержался, схватившись за ветку клена, молоденькое деревце согнулось.
— Тои? Что он натворил?
— Войдемте в дом, — предложила Патриция. — Там все и объясним.
— Хорошо, — согласился Комито. — Мне торопиться уже некуда.
При этих словах Патриция болезненно поморщилась.
Комито был так поражен услышанным, что заторопился вниз, даже не обратив внимания на ларец. Зато Синь-эй и ее приятель, затеявшие на мостках игру в ракушки, мгновенно разглядели диковинку и засыпали взрослых вопросами.
— Что это?
— Это вы нашли на горе, да?
— А что там внутри?
— Его можно открыть?
Синь-эй потянула Патрицию за руку. Сказала шепотом:
— А я угадала. Это подарок госпожи Лисицы, да?
— Да, — улыбнулась Патриция.
— Это волшебный ларец, да? Как та бутылочка? А что он может?
— Ерунда, — заспорил мальчишка с солидной интонацией взрослого. — Никакого волшебства не бывает.
— Бывает, бывает, — упорствовала Синь-эй и обратилась за поддержкой к Патриции: — Правда же бывает?
— Правда, — ответила та.
Мальчишка пренебрежительно фыркнул.
— Этот ларец волшебный, — подтвердила Патриция. — Он возвращает то, что утрачено.
— Тогда пусть вернет мне мяч, — потребовал мальчишка. — Брат забросил в кусты, до сих пор найти не можем.
— Мяч! — передразнила Синь-эй. — Ничего лучше придумать не можешь?
— Ларец исполнит только одно желание, — сказала Патриция. — Надо попросить его вернуть то, что потерял не ты один, а все тайанцы.
— Ну-у, — протянул мальчишка, — все теряют разное.
— Не дразните ребенка, — сказал Комито, расслышавший наконец, о чем идет речь.
— Вы лучше подумайте, что потеряли все тайанцы и что мечтали бы вернуть, — отозвалась Патриция.
Вошли в дом. Груда вывороченных из шкафа вещей напоминала о недавнем визите Тои. Элен, скривившись, торопливо затолкала одежду в шкаф.
Ларец торжественно водрузили в центре комнаты.
— Сознавайтесь, — сказал Комито. — Вижу, нашли что-то интересненькое. Что?
— Волшебный ларец, — ответил Эндо.
— Не томите. — Комито потянулся к ларцу, но Патриция хлопнула его по руке.
— Подождите. Вспомните, что тайанцы потеряли и не надеются вернуть.
— Например, Фарфоровый город. — Комито начал сердиться. — Надеюсь, не станете утверждать, что ларец сможет его вернуть?
— Повторяйте за мной, — скомандовала Патриция. — Мы просим госпожу Лисицу вернуть Фарфоровый город.
Комито, хлопая глазами, слушал дружный хор. Звонче всех говорила Синь-эй. Ее маленький приятель надменно задирал нос, но губами шевелил.
Комито пожал плечами:
— Это уже сумасшествие.
Привстал и откинул крышку.
Прошло не менее двух минут, прежде чем он смог снова опуститься на циновку, и не менее пяти, прежде чем сумел заговорить. Зато Синь-эй с приятелем ртов не закрывали.
— Что я тебе говорила, что? Кто был прав? Про лисиц рассказывал еще мой дедушка. Они не любят жадных и хитрых, но всегда помогают хорошим. Будешь еще спорить!
— Отстань, — отмахивался мальчишка. — Это Фарфоровый город, да? Он так и выглядел? Смотри-ка, у воинов мечи. И все из фарфора. Здорово!
Синь-эй вскочила на ноги.
— Надо скорее рассказать бабушке.
Дети наспех простились и умчались прочь.
— Поднимут на ноги всю деревню, — заметил Ямура.
— Комито, археологам положено верить в чудеса. Комито!
Тот не слышал. Ползал на четвереньках вокруг ларца. Неожиданно воскликнул:
— Я же говорил! Сразу за дорогой начинался квартал ремесленников, а вы еще спорили — рынок, рынок!
Отвлечь его не было никакой возможности.
Патриция удалилась на кухню готовить обед. Элен, ширмой отгородив уголок, принялась приводить себя в порядок. Бессонная ночь и волнения дня могли пагубно сказаться на ее внешности. Элен не желала, чтобы это случилось. Да еще именно теперь, когда в ее распоряжении оставался лишь один поклонник. «Насмешка судьбы: выслушать предложение мерзавца и не дождаться признания от хорошего человека». Досадное упущение требовалось исправить. Элен извлекла из шкафа мерцающий шарф.
Патриция немного удивилась, когда на кухню вместо Эндо заглянул инспектор Ямура, однако любезно согласилась принять его услуги. Правда, после того, как он рассыпал чай и заполнил сахарницу солью, Патриция заподозрила, что инспектора привело сюда отнюдь не желание помочь.
После недолгого молчания инспектор спросил:
— Скажите, вы решили остаться в Тайане навсегда?
— Разумеется. Я люблю вашу страну. Подумать не могу, чтобы надолго расстаться с мужем.
— Наверное, вам будет грустно прощаться с вашей подругой?
Патриция бросила на него быстрый взгляд. Инспектор упорно пытался порезать лимон тупой стороной ножа.
— Надеюсь, это случится не скоро, — успокаивающе ответила Патриция. — Когда еще закончится следствие… К тому же, как я понимаю, Элен придется давать показания на суде. Да, возможно, она и потом задержится — пока не напишет серию статей о Тайане.
Вновь наступило молчание. Патриция тревожно поглядывала на инспектора — какое блюдо готовится загубить? Ямура повертел в руках нож, отложил в сторону — Патриция облегченно вздохнула — и сказал:
— Мне казалось, ваша подруга не слишком одобрительно относится к смешанным бракам.
Патриция отвернулась, скрывая улыбку.
— Надеюсь, ее предубеждение против Эндо скоро рассеется.
Теперь она и затылком чувствовала взгляд инспектора.
— Хотелось, чтобы у нее рассеялось предубеждение против тайанцев в целом, — с нажимом сказал он.
— Уверяю вас, такого предубеждения не существует. — Патриция демонстрировала редкое простодушие. — Элен превосходно относится и к Комито, и к Синь-эй, и к профессору Шеню…
— Как видно, я в этот список не попадаю, — уже откровенно сказал инспектор.
Она повернулась, и мгновение они смотрели друг другу в глаза. Патриция отвела взгляд, решив, что первый и последний раз в жизни примет сторону мужчины.
— Иногда Элен бывает не совсем искренна.
Ямура не удержался от усмешки:
— Знаете, я это заметил во время следствия.
— Ну, так делайте выводы. Если Элен выказывает крайнее равнодушие, то ее чувства прямо противоположны.
Теперь Патриция низко склонилась над столом, пытаясь украсить рыбу искромсанным лимоном. На губах ее задрожала подозрительная улыбка, и Патриция добавила:
— Элен вообще особа оригинальная. Как вы думаете, чему она посвятила свое детство? Ни за что не угадаете. Поискам клада! А как по-вашему, что именно она мечтала посмотреть в Тайане? Ни за что не угадаете. Океанарий! А где, думаете, она жаждала бы услышать признание в любви? Ни за что не угадаете. В метро!
— В метро? — Глаза инспектора приняли несвойственную им форму.
— На вашем месте, инспектор, я обратила бы внимание на первую половину фразы: «Жаждала услышать признание…»
Показывая, что разговор окончен, Патриция взяла чайник, Ямура подхватил поднос с едой, и они присоединились к остальным.
Элен уже блистала во всем великолепии, так что Патриция испугалась, не выронит ли инспектор поднос. Элен, разумеется, была бы в восторге от такого признания ее достоинств. Но, к ее разочарованию и к удовольствию Патриции, поднос — после некоторой заминки — был водружен в центре стола. Элен в отместку не соизволила заметить вошедших. К тому же она была крайне занята. Беспрерывно щелкала фотоаппаратом, снимая Фарфоровый город.
Эндо с Комито сидели рядом, разговаривая вполголоса. Судя по угрюмому виду археолога, он уже знал всю историю.
