Ирина Шанина - Boys

— Нет, еду по Третьему кольцу. Минут через тридцать буду дома. Я сейчас в районе Комсомольской.

— Как только приедешь, сразу позвони. Дай мне свой адрес, я заеду вечером.

Я начала категорически возражать, что он, видимо, не совсем хорошо меня понял, что меня избили и следы избиения, к сожалению, есть и на лице. Сейчас я выгляжу далеко не лучшим образом и очень не хотела бы, чтобы он видел меня в таком состоянии. Георгий выслушал мои доводы, после чего заметил, что я очень плохо о нем думаю, если полагаю, что его может смутить такая мелочь, как распухший нос и разбитая губа. В итоге мы договорились созвониться и пойти в кино. Там темно, и меня не будут смущать дефекты собственной внешности. Чтобы не портить себе завтрашний день общением с милицией, я быстренько перезвонила в отделение и договорилась со следователем — это неожиданно оказалась женщина, — что сегодня зайду к ней для дачи показаний.

После моего визита к следователю я уже не удивлялась тому, что так много преступлений остается нераскрытыми. Удивляло скорее, что они умудряются еще кого-то ловить (наверное, только самых невезучих преступников или тех, кого ловили раньше, у кого уже выработался свой «преступный почерк» и чьи досье есть в милицейской базе). Я прямо поинтересовалась, будут ли они кого-нибудь искать, следователь не менее откровенно ответила, что специально искать не будут, но если вдруг когда-нибудь эти люди попадутся с поличным на чем-нибудь другом, то мое дело можно будет прицепить «паровозиком». Я подумала, что к тому времени, как эти люди попадутся, по моему делу истечет срок давности. Вслух, однако же, свои сомнения я не высказала, посему мы со следователем расстались вполне по-дружески. Она была благодарна мне хотя бы за то, что я все понимаю, не истерикую и не требую немедленной поимки преступников.

Приехав домой, я вспомнила, что надо бы еще позвонить на работу, сообщить, что меня не будет до конца недели. Разговор с секретаршей Леночкой занял не менее получаса — ей непременно хотелось узнать подробности. Четыре раза она переспросила, уверена ли я в том, что нападавший — не тот самый маньяк, который летом убивал женщин. Я сухо заметила, что по манере нападения данного типа скорее можно классифицировать как обыкновенного грабителя. Надо сказать, своим ответом я ее разочаровала. Леночке хотелось еще раз все обсудить, но я довольно сухо распрощалась и повесила трубку.

После процедур в физиотерапевтическом кабинете моя рана практически затянулась и теперь со стороны походила на выступившую над губой «лихорадку». Остаток времени я провела, прикладывая лед к своему еще распухшему, но, по счастью, не сломанному носу. Ссадину на лбу можно прикрыть челкой. В общем, все не так уж плохо. Тем более, сейчас декабрь, темнеет рано.

Георгий позвонил в пять часов и сообщил, что ему придется немного задержаться — очередная фотосессия, что-то не заладилось с костюмами, поэтому начали на час позже намеченного. Он предложил мне не ждать, пока он освободиться, а ехать в «Атриум», куда он потом подтянется.

— Вообще-то я хотел за тобой заехать, но не получается, — кричал он в трубку.

— Хорошо, — ответила я. — В шесть я выезжаю. Учитывая возможные пробки, в семь — половине восьмого буду на Земляном валу, там и встретимся.

Осталось привести себя в порядок. Я тщательно припудрила лицо, предварительно замазав места ушибов специальным стиком, который, если верить рекламе, надежно скрывает все дефекты кожи. Действительно надежно, если смотреть издалека и при свете свечей. Критически оценив пятна «замазки» на лице, я стерла слой стика — пусть лучше будут синяки, они как-то поестественнее выглядят. Без пяти шесть я села в машину, добралась до Физкультурного проезда и включила левый поворотник. Машин почти не было, только по моей стороне, в сторону Сеславинской, очень медленно, мигая аварийкой, двигалась белая «пятерка». Неожиданно неизвестно откуда взявшаяся и не в меру ретивая «девятка» обогнала по встречке идущую пешком «пятерку» и резко подрезала ее. Видимо, с перепугу водитель «пятерки» резко газанул — и привет, приехали: «девятка» плавно перекрыла мне выезд со двора. «Пятерка», продолжая мигать аварийкой, остановилась, из нее вылез крупный мужчина в форме охранника. Он подошел к «девятке» и постучал пальцем по окну со стороны водителя, приглашая его на интересную беседу по поводу так глупо случившейся аварии. Граждане в «девятке» никак не отреагировали на сигналы и продолжали сидеть, забаррикадировавшись, в своей машине. Мужчина в форме охранника позвонил по мобильнику, наверное, вызывал ГАИ, после чего неожиданно направился в мою сторону. Он подошел, постучался, я чуть-чуть приоткрыла окно.

— Простите, — вежливо обратился ко мне мужчина в форме. — Вы давно здесь стоите?

— Минут пять точно, — ответила я, не совсем понимая, куда он клонит.

— Вы видели, как произошла авария? — спросил мужчина.

Я кивнула — да, видела.

— Не могли бы вы выступить свидетелем? — гнул свое мужчина. — Я вас надолго не задержу, надо только заполнить бланк из страховой. А то эти уроды в «девятке» вообще разговаривать отказываются.

Я молчала. Выходить из машины и иметь какие-либо дела с людьми, ездящими на «девятках», мне не хотелось. За последние дни от «девятководов» у меня одни только неприятности. Мужчина понимающе кивнул:

— Извините, что побеспокоил. Я в гараж ехал, ремонтироваться, а теперь вот… — он развел руками, — ремонту поболе будет, чем я рассчитывал.

Я еще раз все взвесила и решительно вылезла из машины. В конце концов, надо, что-бы кто-то покарал безответственных водил на «девятках». Три раза за неделю — это уже судьба. И если в первые два «девятководы» смогли уйти от ответственности, то пусть хоть в этой ситуации восторжествует справедливость.

Обрадованный мужчина побежал к своей «пятерке» и гостеприимно распахнул дверцу со стороны пассажира. Я отказалась садиться: заполнить схему аварии недолго, мы вполне можем сделать это на капоте машины.

— Я хотел как лучше, — огорчился мужчина. — Зачем вам мерзнуть?

Я несколько раздраженно объяснила, что, как он только что сам заметил, процедура заполнения бланка не займет много времени. Я просто не успею замерзнуть. И пусть он лучше не болтает, а достает свои бланки. Мужик полез в бардачок, вытащил бланк, ручку и положил все это передо мной на капот. На улице уже было довольно темно, уличное освещение включили, но здесь, на Физкультурном, явно экономили электроэнергию — фонари горели через один столб. Видно было плохо, мне пришлось сильно наклониться вперед, чтобы прочесть первый пункт… Сзади раздалось легкое шуршание, потом последовала вспышка — и тишина.

Глава 38

Домик у круглого озера

Очень холодно, очень болит голова, совершенно не чувствую ног, но зато какой-то твердый неопознанный объект больно впивается мне в спину в районе копчика. Левая ягодичная мышца реагирует на это впивание пульсирующей болью. Пахнет алкоголем.

Открываю глаза. Ни черта не видно. По ощущениям я лежу на кровати. Неопознанный объект, впивающийся в копчик, — мои собственные руки, связанные у меня за спиной. Я жду, пока глаза привыкнут к темноте. Откуда-то в помещение все же проникает немного света и много холода. Минуту спустя я обнаруживаю источник: слева под самым потолком (довольно низким) — открытое окно. За окном фонарь и не меньше двадцати градусов мороза. Часть этих градусов уже просочилась в комнату, создав на редкость некомфортные условия. Я пытаюсь пошевелить пальцами ног; к моему ужасу, это не получается. Господи, что они сделали с моими ногами?! Напрягаю пресс и поднимаю ноги вертикально. В таком положении, как ни странно, лежать гораздо легче — руки не давят на копчик. Я подтягиваю коленки к груди и пристально рассматриваю ноги. По результатам осмотра удается установить следующее: кто-то позаимствовал у меня ботинки и носки, а взамен щедро обмотал мне щиколотки скотчем. Трудно сказать, сколько времени я здесь нахожусь, но, судя по состоянию моих нижних конечностей, довольно давно.

Первый порыв, естественный для связанного человека, — освободиться. Я делаю мощный рывок ногами в стороны и… Ничего не происходит, за исключением того, что скотч еще сильнее впивается в щиколотки, превратившись из широкой ленты в узкую и очень прочную веревочку. Поняв, что Гарри Гудини из меня не вышло, я опускаю ноги и начинаю думать. Скотч нужно размотать как можно быстрее, иначе все это кончится плохо: сдавленные в течение нескольких часов сосуды плюс мороз. Автор этой операции хорошо все рассчитал. Кстати, надо кое-что проверить. Я вытягиваю вперед нижнюю губу и делаю выдох. Так я и думала, алкоголем пахнет от меня. Интересно, как они это сделали, неужели внутривенно ввели. Тот, кто все это придумал, хороший стратег: найдут меня замерзшую в лесу, а вскрытие покажет, что жертва была в состоянии алкогольного опьянения. Зимой такое часто случается, особенно когда температура резко падает, вот как сегодня, до минус двадцати по Цельсию. Ладно, на ваш план мы ответим своим, не менее хитрым планом. «Мозг операции» не в курсе моих способностей к выживанию в экстремальных условиях. Здесь, конечно, не Гонконг — похуже в плане условий и погоды, — но дома и стены помогают.