Дарья Донцова - Камасутра для Микки-Мауса
– Живее, шевелись, не умирай, дома скончаешься, правой, левой…
Я бы точно хотела оказаться от места происшествия как можно дальше.
– Так не пойдет, – утер пот Кирюшка, – мы ее катим, а надо, чтобы Лампа сама ногами работала.
– Как ее заставить, ума не приложу, – вздохнула Лиза, – трусливая она очень.
– Знаешь, как плавать учат? – оживился мальчик. – Бросают в воду, и человек от страха начинает руками-ногами бултыхать.
– Тут воды нет, – некстати высказалась Магда, – и потом, Лампа в роликах утонет, они тяжелые!
Кирюшка постучал указательным пальцем по лбу.
– Ты совсем ку-ку! Мы ж ее не плавать учим, хотя… Эй, Лампудель, на воде держаться умеешь?
– Нет, – в ужасе пискнула я, – даже не пытайся, сразу камнем на дно пойду!
– Дожить до старости и не научиться плавать! – возмутилась Лиза.
– Я совсем не старая!
– Но и не молодая! Тебя не водили в детстве в бассейн? – заинтересовалась Лиза.
– Нет!
– Почему?
– Мама боялась, что я получу воспаление среднего уха, – сказала я чистую правду.
Лизавета захохотала.
– А на ночь тебя укутывали в вату и укладывали в коробку.
– Придумал! – заорал Кирюшка. – Ща зашевелит ногами!
Я напряглась: что еще падет на мою бедную голову, вспотевшую под ушанкой?
– Стой тут, – приказал Кирилл, – слушай, сейчас покатишься, растопырь руки в стороны, ноги держи параллельно, слегка присядь, не сгибай спину, задери подбородок, а главное – ничего не бойся, все будет в шоколаде, не трусь. Как только почувствуешь, что останавливаешься, начинай ногами отталкиваться.
– С чего бы ей катиться? – заинтересовалась Лиза.
– А меня так Вадик научил, – радостно воскликнул Кирюша, – вот на этой самой горке пнул под зад, я и понесся вниз, видишь, тут дорога под уклон идет, живо научился равновесие держать. В случае чего, там, внизу, магазин стоит, она налетит на него и остановится.
– Не делай этого! – хотела закричать я, но из горла отчего-то вырвался лишь тихий стон, и ситуация стала развиваться без моего участия.
Горя желанием побыстрей научить неподатливую особь, Кирюша толкнул меня в спину.
– Руки расставь, – послышалось сзади.
Я попыталась присесть, но ничего не вышло. Дорога со страшной скоростью летела навстречу, я заорала от ужаса, но, сами понимаете, вопль не помог. Тело качалось, ноги выскакивали вперед; потом, наоборот, отчего-то они уехали назад, голову потянуло вниз. Понимая, что сейчас на полной скорости шмякнусь о дорогу и меня от перелома основания черепа не спасет никакая ушанка, я попыталась удержать лоб на одной линии с ногами, неожиданно маневр удался, но притормозить не смогла. Я сначала закрыла глаза, потом открыла и внезапно увидела перед собой дверь нашего деревенского магазина, тут я инстинктивно выставила руки вперед, чтобы смягчить удар…
Хлоп! Дверь открылась, я влетела в довольно тесное пространство, стукнулась о прилавок, шлепнулась на пол и перевела дух. Жива! Не может быть! Очевидно, я имею очень авторитетного ангела-хранителя, другой бы ни за что не упросил господа оставить меня на этом свете. Бац! Сверху на мою голову упала большая, трехлитровая банка, набитая леденцами. Через секунду меня покрыл ковер из конфет в ярких фантиках и мелких, почти невидимых осколков.
Я стряхнула с себя сладости и огляделась. У стены испуганно жались Ванда, та самая, забывшая своего младенца у соседей на втором этаже, Света, ее подруга, продавщица, и Нина Ивановна Замощина. Последняя быстрее всех пришла в себя и заголосила:
– Бог мой! Ты расшиблась!
Я попыталась собрать лежащие будто отдельно от тела нижние конечности в кучу.
– Нет, я абсолютно цела.
– Господи, что у тебя на ногах! – не успокаивалась Нина Ивановна.
– Ролики, – отреченно ответила я.
Ну отчего мне вечно везет со знаком минус? Уже довольно поздно, основная часть населения дачного поселка спокойно сидит у телевизоров, в магазине должно быть пусто. И, катись с горки на коньках, ну, допустим, Надя Илловайская с третьей дачи, в лавочке тосковала бы одна продавщица, но поскольку это я, то у прилавка оказался не кто иной, как главная сплетница Нина Ивановна, и завтра, нет, уже сегодня, через час, все станут со смаком обсуждать дочь покойного генерала Романова, которая совсем сошла с ума, нацепила в июне солдатскую ушанку…
– А почему у тебя на голове ушанка? – мигом спросила Замощина.
– Темечко мерзнет, – рявкнула я.
– Летом?
– Да, лысею потихоньку.
– Боже мой! – закатила глаза Нина Ивановна. – Видела бы тебя сейчас покойная матушка… Думается, ей бы стало плохо.
Да уж, скорей всего мама бы схватилась за сердце и слабым голосом пробормотала: «Доченька, умоляю, больше никогда не совершай подобных поступков, иначе я просто умру».
Мама всегда пугала меня своей близкой смертью, если я, по ее мнению, поступала неправильно. Это был последний аргумент во всех спорах. Стоило услышать фразу: «Фросенька, как же ты станешь жить одна», как у меня мигом пропадало желание стоять на своем – я очень любила маму.
– Ты жива? – завопил Кирюшка, вбегая в магазин. – Я видел, как ты летела с горы! Жаль, мы не догадались видеокамеру включить.
– Можно опять затащить ее наверх и столкнуть, – проговорила запыхавшаяся Лиза.
– Точняк, – обрадовался Кирюшка. – Магда, дуй на дачу, открой шкаф в гостиной, там лежит «Самсунг»…
– Ну уж нет, – возразила я, – на сегодня хватит, и потом, на улице уже темнеет.
– Почему ты вся в конфетах и осколках? – тихо спросила Магдалена.
– Банка на голову упала и разбилась, – пояснила я, – а в ней лежали леденцы.
– Да, – протянул Кирюша, – шапку можно было и не надевать.
– Ты так считаешь? – спросила я, кряхтя и вставая на подгибающиеся ноги.
– Ага, – подтвердил мальчик, – если вот эта здоровенная дура из толстенного стекла, упав на твою башку в ушанке, все-таки развалилась, значит…
Кирюшка замолчал и обвел всех взглядом.
– Значит что? – заинтересовалась Лизавета.
– …У Лампы черепушка свинцовая, – как ни в чем не бывало договорил мальчик, – упади она на асфальт с голой головой, трагедии не случится. Ну дырку в дороге пробьет.
– Нельзя сказать про голову «голая», – вмешалась я.
– Запросто!
– Нет, никто не употребляет это прилагательное по отношению к этому существительному.
– А я считаю наоборот, – не сдался Кирюша.
В этот момент мои ноги разъехались в разные стороны, чтобы удержаться, я попыталась уцепиться за прилавок, но земное притяжение оказалось сильней, и через секунду я, падая, стукнулась лбом о стекло, за которым лежали куски сыра, завернутые в пленку, стояли йогурты и громоздились пакеты с молоком, кефиром и ряженкой.
Раздался немелодичный звук, на пол хлынул поток осколков.
– Ну Лампудель, – восхитился Кирюшка, – ты прямо Терминатор с железной головой, бац – и всех убила.
– Ой, мамочки, – запричитала продавщица, – Ахмет ругаться будет.
– Это кто такой? – сразу спросила Нина Ивановна.
– Хозяин, ему точка принадлежит.
– Чеченец? – нахмурилась Замощина. – Вот не знала, чей магазинчик, больше сюда не приду.
– Почему? – удивилась Лизавета.
– Не хочу поощрять террористов, – ответила Нина Ивановна.
– Так не все же чеченцы плохие, – взвилась Лиза.
– Все, – безапелляционно заявила Замощина.
Кирюша раскрыл было рот, но я, испугавшись, что спор на национальную тему заведет нас очень далеко, быстро сказала:
– За стекло я заплачу, не волнуйтесь. Ну-ка, помогите встать, ноги скользят.
Нина Ивановна сдернула с моей головы шапку и заявила:
– Волосы у тебя и впрямь редеют, скоро облысеешь!
Стараясь сохранить самообладание, я, опираясь на Лизавету, поковыляла к выходу. Ноги тряслись, руки дрожали, ныла ушибленная спина, и слегка тошнило.
– Купи репейное масло, – не успокаивалась Замощина, – помогает от облысения.
И тут случилось невероятное. Сжав крохотные ладошки в кулачки, Магда заявила:
– Сама свое репейное масло пей, жаба бородавчатая, у Лампы волос на пять собак хватит!
Повисло изумленное молчание, в полнейшей тишине мы выскользнули за дверь, прошли несколько метров, и тут ожил Кирюшка:
– Ну, Магда, ну, выступила! Жаба бородавчатая!
– Как у нее челюсть отвисла, – закатилась в хохоте Лиза. – Ой, сейчас умру.
– Репейное масло не пьют, им мажут голову. – Я решила заняться просветительством Магды.
Но дети не слушали меня.
– Волос хватит на пять собак, – умирал, сгибаясь пополам, Кирюшка. – Ну представьте: идут шавки и у всех блондинистые ежики, как у Лампуделя! Знаешь, Магда, а ты ничего, когда из себя гордость родителей корчить устаешь.
Дойдя до дома, я юркнула в ванну и погрузилась в теплую воду. Гора белой пены возвышалась над водой, все мысли покинули меня. Полежав минут двадцать, я стала вылезать, но, очевидно, сегодня был не мой день. Поскользнувшись, я рухнула назад, в воду, ударившись головой о край ванны. Пришлось, чертыхаясь и отплевываясь, повторить попытку. Уже моя за собой ванну, я обнаружила на том месте, куда попала при падении моя голова, небольшой скол на эмали. Пальцы выронили щетку. Может, Кирюшка прав и моя черепушка в самом деле из чугуна? Иначе почему я перебила столько стекла, испортила эмаль и не могу придумать ничего конструктивного в отношении Родиона?
