Галина Куликова - Рукопашная с Мендельсоном
Она рассказала друзьям о записке на английском и о том типе, который вывел Мельченко из здания театра и увез на лодке. Приходилось орать чуть ли не во все горло, чтобы перекрыть грохот фейерверков и восторженный вопль толпы.
– Пойдем отсюда! – проревел Медведь ей в ухо. – А то стоим тут у всех на виду.
Действительно, на узком перешейке они остались одни. Лайма кивнула, соглашаясь. Однако друзья не успели даже развернуться, когда почувствовали, что земля под ногами задрожала и стала сильно и страшно вибрировать.
– Что это такое? – закричала изо всех сил Лайма, обращаясь к своим спутникам.
– Не знаю! – заорал в ответ Медведь. – Но чувствую – надо бежать!
Мужчины с двух сторон подхватили Лайму под руки, и вся троица бросились в сторону набережной. Едва добравшись до спасительного берега, они услышали за спиной гул, треск и грохот, значительно превосходящие по силе шумовой эффект фейерверка.
Обернувшись, группа «У» застыла в изумлении – у них на глазах медленно разваливалась на части монументальное здание Летнего театра. При этом окружающие его зеленые насаждения – деревья и кусты – странно изгибались, наклонялись, подлетали вверх или куда-то проваливались. Так же удивительно вела себя некогда красивая пешеходная зона, протянувшаяся по всему перешейку, от набережной до театра. Изящные фонари, кованые скамейки, тротуарная плитка жили абсолютно самостоятельной жизнью, активно перемещаясь в пространстве и водя сюрреалистические хороводы. В общем, картина напоминала одновременно фильм-катастрофу и мультик «Федорино горе», где обиженные плохим отношением к себе вещи своим ходом удрали от нерадивой хозяйки.
Постепенно вокруг становилось все тише и тише – испуганные люди, толкая друг друга, с изумлением рассматривали жуткую, противоестественную картину. На месте лучшей театральной площадки города Чисторецка теперь было неровное вздыбленное поле. Посередине виднелись величественные руины того, что еще несколько минут назад называлось новым зданием Летнего театра. Бывшая пешеходная зона вдоль всего перешейка была завалена обломками, мусором и остатками зеленых насаждений. А в черном ночном небе, словно в насмешку, продолжали расцветать букеты грандиозного фейерверка.
* * *– Беседкин обещал устроить нечто грандиозное, – говорила Лайма, не в силах справиться с потрясением. – Он дождался, пока всех людей выведут на улицу, и взорвал Летний дворец! Он маньяк. И как это я сразу не поняла?
Они медленно ехали в автомобиле вдоль реки, зорко оглядывая противоположный берег. Чем черт не шутит? Вдруг удастся увидеть лодку и напасть на след?
– А ведь уважаемый человек, – покачал головой Иван. – Архитектор…
– Это уже второй архитектор на твоем жизненном пути, – напомнил Корнеев. – За то, что ты бросила первого, тебе теперь мстит второй.
Он имел в виду Геннадия Шаталова, с которым у их командира был бурный роман, закончившийся фантасмагорическим разрывом.
– Шаталов мне нравился, – неожиданно признался Медведь.
– Мне он тоже нравился, – хмуро заметила Лайма. – Да что там – нравился? Я любила его. Какая же я была дура! Вот за кого мне нужно было выходить замуж. За Шаталова. Это вам не Травин. Этот бы не позволил мне отправиться на опасное задание без обручального кольца!
– А за Беседкина ты замуж, конечно, не хочешь, – сказал Корнеев.
– Да кто же захочет выходить замуж за безумца, который способен взорвать целое здание? – возмутилась Лайма.
– Это было не похоже на взрыв, – возразил Медведь. – Это было похоже на землетрясение. Когда я служил в Средней Азии, навидался таких случаев.
– А что, Чисторецк находится в зоне повышенной сейсмоактивности? – съязвил Корнеев.
– В природе всякое случается, – пожал плечами рассудительный Иван. – Бывают землетрясения в местах абсолютно спокойных, таких, где обычная гроза – и то редкость.
– Вы хоть понимаете, что мы все провалили? – воскликнула Лайма сердито. – А если Летний театр действительно взорвал Беседкин, меня вообще разорвет от отчаяния! Это я во всем виновата!
– Почему одна ты? – заметил справедливый Корнеев. – Мы, между прочим, работаем вместе.
– Но я командир группы, и я все прошляпила.
Именно в этот момент она увидела Кузяеву, бредущую босиком вдоль дороги. Нарядные туфли та держала в руках, волосы распустила и смотрела себе под ноги. Кажется, она даже плакала.
– Стой! – крикнула Лайма Ивану. – Останови машину!
– Что это за русалка на нашу голову? – удивился Корнеев, вывернув голову.
– Зоя! – крикнула Лайма, бросаясь к Кузяевой. – Вы знаете, где сейчас Мельченко?
Зоя Борисовна повернула к Лайме зареванное лицо и прищурила один глаз, сделавшись похожей на злобную Данаю.
– Опять вы, – процедила она. – Я на Мельченко возлагала такие надежды! А вы явились…
– Если скажете, где он, я вам его отдам навеки, – пообещала Лайма.
– Мне уже не тридцать лет, – не слушая ее, продолжала Кузяева. – Я стараюсь держать себя в форме…
– Да, вы следите за собой, – торопливо согласилась Лайма. – И мужчины за вами ухаживают…
– За мной ухаживают мои деньги! – рявкнула Кузяева. – Я трачу их на то, чтобы быть красивой. Красота – это сила, которая выталкивает наверх даже самых бездарных. Но и у меня тоже есть сердце! Гришу я приберегала для себя, но тут появляется какая-то фифа с длинными ногами, и он мгновенно утрачивает рассудок!
Сцена получилась душераздирающей. Женщины стояли друг напротив друга в пыли, на обочине дороги, а Медведь и Корнеев наблюдали за ними, высунувшись из окон машины и разинув рты.
– Фифа как появилась, так и исчезнет, – пообещала Лайма, придав голосу твердость.
– Я ехала за ним, как дура, на украденном велосипеде, – с надрывом сказала Кузяева, – пытаясь догнать эту чертову лодку, а когда он меня заметил, то сделал такое лицо, от которого женщины стареют сразу лет на десять.
– А где, где сейчас эта лодка? – с жадным интересом спросила Лайма.
Ей хотелось задушить Кузяеву за то, что та никак не может проникнуться важностью момента и говорит не по делу.
– Вон там. – Зоя Борисовна обреченно показала рукой в сторону густой растительности, накрывшей берег.
– На этой стороне реки?
– На этой, на этой. – Глаза Кузяевой снова наполнились слезами. – Вплавь вам до него добираться не придется.
Не говоря ни слова, Лайма прыгнула в машину, которая с ревом сорвалась с места еще до того, как захлопнулась дверца.
– Вот видишь! – воскликнул Медведь, подруливая к обочине на приличном расстоянии от указанного места. – А говорила, что все прошляпила. А на самом деле ничего не прошляпила. Ты сразу уцепилась за эту Кузяеву, я же помню.
Они выбрались из машины и перебежали через дорогу.
– Удивительное дело, – пробормотал Корнеев. – Достаточно одной женщине приревновать к другой, и мир сразу начинает вращаться с удвоенной скоростью.
Нырнув под сень деревьев, друзья гуськом стали пробираться сквозь подлесок. Здесь было влажно и сумрачно, словно они попали в настоящий лес. Где-то неподалеку послышались голоса. Было ясно, что несколько человек ссорятся.
– Испытания не всегда бывают успешными! – донесся до них голос Мельченко, который Лайма легко узнала. Однако говорил он по-английски, и она шепотом перевела его фразу для друзей. – Никуда я с вами не поеду, пока не отлажу трансформатор.
– Какой-то трансформатор, – одними губами сказал Корнеев, повернувшись к друзьям.
– Сегодня же нам нужно скрыться. Всем вместе.
– Нет-нет, нам надо расстаться! – испуганно возразил Мельченко.
– Вряд ли мы теперь расстанемся, – рассмеялся иностранец.
У воды послышался плеск, тихие голоса и неясное пыхтение – похоже, там, внизу, происходила какая-то работа. Через пару минут Лайма поняла, какая именно. Выглянув из-за ограждения, они увидела, как две одетые в темное фигуры склонились над человеком, лежащим на земле. Ясное дело, это был Мельченко. Третья фигура маячила за их спинами.
– Готовимся к атаке, – шепотом сказала Лайма. – Иван, ты наш авангард, действуй по обстановке. Мы за тобой.
Медведь молча кивнул.
– Помогите! – неожиданно громко закричал Мельченко.
– Заткни ему пасть, – бросил один из неизвестных, судя по командному тону, главный. – Только нежно. Нам его голова еще пригодится. Есть у тебя что-нибудь, из чего можно сделать кляп?
– Найду, – отозвался самый крупный из этой троицы. Вынув что-то из кармана, он наклонился к Мельченко. – Так будет надежно, – сказал он негромко. – Большая надежная затычка.
– Несем его в машину, – приказал главный. – Едем к гостинице, надо выписаться. А потом мы быстро уезжаем из города. Аппарат у нас, документы тоже. Теперь бы еще господина ученого заставить с нами сотрудничать. А то он что-то сопротивляется.
Поняв, что теперь дорога каждая минута, Лайма толкнула Медведя, и они бесшумно двинулись туда, где маячили три черные фигуры. Однако в самый ответственный момент Корнеев наступил на сухую ветку – раздался громкий треск, подобный выстрелу, и незнакомцы мгновенно развернулись лицом к зеленым зарослям. Их реакция на появление группы «У» была молниеносной и жесткой. Через минуту Лайма поняла, что они имеют дело с профессионалами высшего разбора. И пожалела, что не вызвала подкрепление – любое, хотя бы милицию. Корнеев получил сильный удар по голове и сразу же мешком свалился на землю. Теперь тел на небольшой поляне возле берега было два – связанный Мельченко с кляпом во рту и Корнеев, лежавший лицом вниз на траве.
