Четыре угла коварства - Лариса Павловна Соболева
– Не такой уж и ужасный, – возразил Эдуард, он один имел право возражать ей, больше никому не позволялось. – Отличный город, просто у тебя с ним связаны неприятные воспоминания.
– Ты меня огорчил, я думала, все улажено…
– Понимаешь, Рима, для этого нужно находиться здесь… У меня слишком мало полномочий, чтобы всюду действовать от твоего имени.
– Ай, перестань, скучно. – И то ли в шутку, то ли всерьез взмолилась: – Мадонна, я заслуживаю лучшей доли, помоги завершить дела в мою пользу. Три года мучений! Может, этого довольно?
Терехова встретил на парковке Вениамин и…
…провел его в помещение для управляющего персоналом. Тимофей сидел на стуле у стены, опустив голову, рядом на полу стоял его рюкзачок, Павел позвал:
– Тима! Тимофей!
Тот поднял голову, но, как странно, не кинулся к «родителю», а снова опустил ее, только ниже. У стеллажа с папками стояли двое ребят, один сразу подошел к Терехову, тот показал удостоверение, молодой человек посочувствовал:
– Что, сбежал сынок?
– Да нет, дело хуже, мама сбрендила, – бросил Павел, после приблизился к Тимофею, присел на корточки. – Дружище, ты нас так напугал, мы весь день тебя ищем по всему городу, всю полицию подняли на уши. Почему мне не сообщил, что на вокзале сидишь? Номер ты выучил наизусть, попросил бы телефон у дежурных полицейских, я бы приехал. Тима, чего молчишь?
Тимофей шумно сопел, то ли обижен, то ли ему стыдно, что подняли кого-то на уши, может, все вместе мешало ему радоваться папе. Павел поднялся и, тронув его за плечо, предложил:
– Ну, ладно, поехали домой, Тима.
Но мальчик дернул плечом, сбрасывая руку Павла, тот снова присел на корточки и взял его за плечи обеими руками:
– Я понимаю, ты обижен на маму, она оставила тебя на вокзале, а за что на меня обижаешься? Я даже не знал до вчерашнего вечера, что ты и мама уехали. Тимоша, я так устал, поехали домой, а?
Мальчик послушно слез со стула, значит, понял, что не прав, Павел подхватил его рюкзачок и, еще раз поблагодарив участников поисков, взял Тимофея за руку и вышел из ТЦ. Вениамин проводил их до машины, потом побежал к Антону, и тот увез его. Детское кресло Терехов не успел убрать в гараж, Тимоша занял его, пристегнулся, радости на его личике не обозначилось. По дороге, Павел позвонил матери:
– Мама, ты где сейчас?
– Еще на работе, собираюсь домой. Завтра Тамару выписывают из роддома, я с завтрашнего дня в отпуске, дела передаю. А почему тебя это интересует?
– У нас проблема, Тима всю ночь и утро провел на железнодорожном вокзале, потом весь день в городе, я везу его домой.
– Как – на вокзале? А Лора? Она где?
– Думаю, далеко. Ты поторопись, Тимка не ел целый день.
– Хорошо, такси возьму.
Только они с Тимой вошли в квартиру и стали раздеваться, пришла и Зоя Артемовна, не раздеваясь, присела перед ребенком:
– Тимочка, как ты, маленький? А где мама?
У Тимочки глаза наполнились слезами, уголки губ поехали вниз, но он нашел в себе силы рассказать бабушке свои обиды, утирая слезы:
– Мама посадила меня на скамейку, сказала ждать ее, никуда не ходить. А сама ушла за билетами. Я сидел-сидел, ждал-ждал, а она не приходила. Я захотел писать, но не уходил…
– Терпел, да?
– Ммм… – покивал мальчик, всхлипывая. – А потом… потом пошел искать туалет, там сидела тетенька, я попросился, она пустила. А потом тетенька спросила, где мои родители, а я не знал, сказал, что мама билеты покупает. Она меня отпустила, я пришел на место и стал ждать маму. И уснул. Меня дяденьки из полиции разбудили утром… спрашивали, где родители.
– Милый, почему ты нам не позвонил?
– Я думал… раз меня мама бросила, папа тоже бросил. Мама говорила, если я не понравлюсь папе, он нас прогонит. А вчера сказала мне собираться, мы уезжаем, значит, я не понравился…
– Ну что ты, малыш, иди ко мне. – Зоя Артемовна протянула к нему руки, потом прижала к себе, он обнял ее за шею. – Не плачь, милый, все будет хорошо. Кушать хочешь? Конечно, хочешь. Идем в твою комнату, ты отдохнешь, компьютером займись пока…
Тима отстранился и поведал ей самое большое горе:
– Мама забрала ноутбук, а тот, что папа принес… я его разобра-а-ал и не собра-а-ал.
О, как горько он расплакался, уже не стесняясь и не сдерживаясь. Едва сдерживая смех, Зоя Артемовна снова прижала мальчика к себе, а глаза подняла на сына, который стоял столбом, тот понял, что нужна помощь, и подключился к психотерапии:
– Дружище, не плачь, я дам тебе свой ноутбук.
– Видишь, мы нашли выход, – сказала на ухо Тимы Зоя Артемовна. – Успокойся, идем, ты заново освоишься в комнате, а я накрою на стол.
Вместе с ним она поднялась на ноги и понесла ребенка внутрь квартиры, а Павел отправился к себе, настроение у него было прескверное.
Маня с Кларой спать ложились в половине…
…двенадцатого, пока все киношки не пересмотрят, ни о каком «спать» речи быть не может, а время улетучивается. Собственно, куда им спешить? Перед сном Клара мазала ноги кремом от суставов и варикоза, Маня в застиранной пижаме рассматривала в большое зеркало свой синяк, заметив:
– По-моему, фингал стал больше… и совсем синий с черным… ничем его не замажешь. Всю мою внешность попортил.
– Твою внешность испортить нельзя, ее у тебя отродясь не было, – проворчала Клара.
– Ну чего такое говоришь, прям я не знаю! – затарахтела Маня. – Внешность всем людям дается кому-то красивая, а кому-то – как у тебя. И глаз совсем покраснел. Вот скажи кому, что я сама ударилась, не поверят же.
– Тебе говорить-то некому, вот и молчи.
– А я и молчу.
– Да все кино протрещала, не давала смотреть.
– Ой, да там кино… Вот скажи, чего таких артисток некрасивых берут на роли? Три мужика влюблены в страхолюдину и нищую. Это ж брехня. В мои тридцать я была намного красивей, хотя красавицей себя никогда не считала.
– О! О! О! Куда ж там! – ехидно закудахтала Клара. – Тебя только в телике не хватает. Сколько помню, всегда была страшненькой.
– А вот и неправда. Знаешь, сколько мне мужиков замуж предлагали? Да каких мужиков!
– И чего ж ты не вышла?
– А свободу люблю! И жизнь без указок.
– Свет выключай, – бросила строго Клара своей нечаянной жилице, натягивая носки, чтобы ноги не мерзли, – а то колесико крутится как бешеное.
Маня выключила свет и легла на диван, она бы еще телик посмотрела, но подружка жадюга, лишних сто рублей за свет платить не хочет.
– Вот раньше, при СССР, – мечтательно начала она в темноте, – всего два канала в телике было, смотрели
