Маргарита Южина - Дама непреклонного возраста
– А что вы мне сделаете-то? – нагло усмехалась девица ей в лицо. – Лучше скажите своему сыночку, чтоб перестал за мной таскаться. Надоел уже.
Татьяна и к Елене Ивской обращалась. Та обещала поговорить с дочерью, но от тех разговоров становилось только хуже: девчонка перед всем двором позорила парня, мол, тот бегает жаловаться к мамочке.
Потом Ивские переехали. Но не изменилось ничего. Елена теперь жила в роскошной квартире, в доме напротив, у Кристины появились новые, крутые дружки, а Вадька так и продолжал бегать за Кристиной. Елена Ивская тоже преклонялась перед своим чадом, поэтому и не отказала дочке, когда та попросила машину.
– Мам, ну у нас уже все ездят, одна я, как лохушка! – ныла шестнадцатилетняя краля каждый вечер.
– Но, доченька, тебе все равно еще нельзя ездить. Восемнадцать исполнится, тогда…
– Ага, им хорошо, они ездят, и никаких восемнадцати никто не спрашивает… а ты… Я же не виновата, что у меня папа слесарь, а не какой-нибудь начальник! Не могла, что ли, нормального мужика выбрать?
Денег на машину не было, но у Кристины неумолимо приближался день рождения, и мать решила дочурку порадовать. А деньги… что ж, ничего особенного не случится, если сотрудники немного подождут. Так у Кристины появилась новая машина.
– Эй, лопушок, – высунулась однажды Кристина из окошка дорогой иномарки, когда Вадим с матерью направлялись домой. – Ножками – оно конечно для здоровья полезней. Тем более, когда голова не работает!
Она уже не стеснялась Татьяны!
– А откуда у тебя машина? В театре зарплату не давали… – глупо проговорила она тогда.
– А зачем вам? Тоже, что ли, машину покупать собрались? Ножками топайте, ножками! – фыркнула дива, и в салоне автомобиля раздался оскорбительный гогот.
Татьяна видела, как съежился ее Вадик, как он постарался быстрее зайти в подъезд. И поклялась себе: у Вадима будет машина! И еще круче, чем у Кристины! Пусть она тогда подавится от злости!
Однако, понятное дело, трудами праведными ей Ивскую было не переплюнуть, театр и ателье Елены набрали уже обороты. И тогда Татьяна решила пойти на хищение. Она старательно спаивала клиентов побогаче, и от ее коктейлей развязывались языки даже у самых крепких. Никто не видел в ней опасности: милая, душевная женщина, за стойкой бара и только. Не узрела опасности и Софья Филипповна Рудина. Пьяненькая дама похвасталась Боевой, что очень скоро станет преуспевающей заграничной леди.
– И эта туда же… – фыркнула Татьяна и стала разрабатывать план.
Во время еще одного разговора она искусно вызнала, что старушка хранит деньги в погребе старого дома, и что дама страсть как боится там ночевать одна, а потому все чаще остается у дочери. В общем, дело оставалось за малым. Рудина была для Татьяны идеальным вариантом: богатых бизнесменов она побаивалась, слишком хорошо у тех поставлена охрана, да и вычислить похитителя специалисту большого труда не составило бы. А вот старушка…
А у Вадима дела шли своим ходом. После того случая он от Кристины отошел.
– Да, да, я знаю! – воскликнула Зинаида. – Он с девочкой из института стал ходить. И она поставила Кристину на место. При всех!
– Мы в курсе, – подтвердил Игнатий.
– Так, так, – мотнул головой Евгений Николаевич. – Тогда вы знаете и про избиение, да?
– Еще бы не да! Я же его и нашла! – подтвердила Зинаида.
– Вот этот случай и подтолкнул Татьяну к решительным действиям.
Татьяна вызнала, в какой день Рудина будет у дочери, проследила за ней – та действительно отправилась к Валентине – и спокойно стала дожидаться темноты. Поздно вечером она взломала окно на веранде дома и беспрепятственно залезла в погреб. Она была настолько уверена в том, что ей никто не помешает, что ничуть не торопилась: развернула тряпку, в которую были завернуты деньги, и убедилась, что старушка не врала. Неизвестно, что случилось, но именно в тот вечер Рудина вернулась от дочери домой.
– А мне известно! – снова вклинилась в рассказ Зинаида. – Дело в том, что у Вали, дочери Софьи, был мужчина, Генка, и они постоянно с мамашей ругались. А потом Генке надоело, и он просто выставил Софью Филипповну из квартиры в подъезд. Все, теперь молчу.
– А вот как… Что ж, тем более, все логично получается: дочь неожиданно выставила мать и та прибыла в свой домик на собственную погибель.
Софья Филипповна, когда увидела, что Татьяна роется в ее деньгах, подняла истошный крик. Вернее, она намеревалась закричать, но Татьяна зажала ей рот. И все же старушка никак не желала расставаться с деньгами. Она пыталась мычать. В ночной тишине и этот звук мог насторожить посторонние уши. И Татьяна зажала ей рукой и рот, и нос. Справиться с маленькой женщиной у Боевой хватило сил. Она не слишком испугалась даже тогда, когда Рудина затихла и перестала вырываться. Уже понимая, что женщина мертва, Боева собрала деньги и решила вину за собственное преступление перекинуть на ненавистную Кристину. Фломастером, который валялся на столе, она на руке уже покойной Рудиной написала: «Я не такая», то есть то же самое, что девчонка написала на руке ее сына. Но потом все же передумала и подожгла старый дом. По ее подсчетам, ветхое строение должно было сгореть за полчаса. Однако соседи оказались бдительнее, чем она предполагала, и тело несчастной осталось почти не тронутым огнем. Самое интересное: никаких улик на месте преступления не нашли.
– Так на чем же прокололась Боева? – не выдержал уже и господин Мотков.
– На вашей дочери, – смущенно крякнул Евгений Николаевич.
При этих словах Вероника с фальшивой беззаботностью уставилась в окно.
– Та-а-ак, – процедил папаша. – Ну-ка, давай, вещай. Да не смотри на ворон-то! Я тебе дома птичник устрою…
Девчонка дернулась, как от удара хлыстом, и возмущенно заговорила:
– А между прочим, папа, ты сам виноват! Кто тебя за язык тянул?! Помнишь, после недавнего показа что говорил? Мол, что-то у вас барменша такая серенькая. Миллионы огребает, а одета, как нелюбимая жена. А еще, что барчик у нее бедненький, и миллионов на нем не заработаешь. К тому же, меня упрекнул: вот, другие бабы умеют работать, а я за «спасибо» своей худобой трясу. Думаешь, мне не обидно было? Тогда я, конечно, и полюбопытствовала, откуда ты про миллионы Татьянины знаешь. А ты…
– А я тебе популярно объяснил… Господа, – обернулся к присутствующим Мотков. – У меня на работе такая ситуация сложилась… Короче, зам у меня есть один, просто совсем без головы. Я ему оклад стабильный дал, а он машины рвется гонять. Ну не дурак ли? И так меня это задело! Говорю: чего тебя тянет из-за ржавых железок хорошую работу бросать? А он мне: «Вот и не ржавые! Одна дама такую тачку заказала, чтоб в пределах двух миллионов и на мой выбор! Прикиньте, какое творчество!» Честно говорю – не поверил! Оказалось – правда. И потом мне сам гонщик сказал, что покупательница его в театре Ивской барменшей работает. А тут у Верки показ! Вот я и прошел туда, чтоб взглянуть на ту труженицу. И Верке своей ее показал – мол, учись, как надо деньги делать! По идее, блажь с машиной могла себе позволить только жена какого-нибудь нувориша. Такую сумму отдавать, и чтоб на выбор перегонщика? Да ни за что на подобное не отважится человек, который своим горбом деньги заработал, по себе знаю.
– Много ты знаешь… – буркнула Вероника. – Чуть дочь не угробил своими выходками…
– Верка! Молчать! – рявкнул батюшка, и девчонка примолкла, обиженно выпятив губу.
– Ой, ну вы дома между собой разберетесь! Дальше-то что было? – нетерпеливо перебила Мотковых Зинаида.
– А дальше, – бесстрастно заговорил Евгений Николаевич, – наша фотомодель…
– Это Верка, что ли? – насупился Мотков.
– А чо? Можно подумать, я не могу стать фотомоделью! Ты никогда в меня не верил! – фыркнула дочь.
– Короче! – хлопнул по столу Плюх. – Верка, слушай папу. Молчи!
Евгений Николаевич благодарно поклонился Плюху и продолжил:
– А дальше события развивались так. Узнав, что Боева имеет миллионы, и мигом сообразив, откуда они могли взяться, Вероника Моткова прямиком направляется к барменше и предлагает ей поделиться, иначе…
– А чего такого-то? Она, главное, машины будет покупать, а сама Рудину прикокошила! – вытаращив глаза, перебила Евгения Николаевича Вероника. – Конечно, я решила ее наказать. Рублем. Потребовала в качестве штрафа половину, то есть всего-то миллиончик. Между прочим, Софье Филипповне деньги все равно ни к чему теперь, а я с ней всегда в хороших отношениях была. И если бы не этот господин, – она ткнула пальцем в Плюха, – сейчас все были бы довольны: у меня были бы деньги, а Боеву я бы все равно сдала.
– Вот ведь паскуда какая! – прищурился папенька. – Сегодня буду тебя бить ремнем. Не много. Но больно. Заслужила. Нет, а в самом деле, мужик! Чего ты влез?
Затем Мотков повернулся к Игнатию.
Плюх возмущенно развел руками.
