Маргарита Южина - Дама непреклонного возраста
– Зинаид Иванна, – появилась в дверях Юлька. – Это ничего, что я своим ключом? Просто у вас так тихо… я думала…
– Юля, ничего. Но ключ оставь, – буркнула Зинаида и уставилась в черный квадрат телевизора. – А тихо, потому что мы с Мурзоном ждем сериал.
– А вас, между прочим, ждет какой-то господин! – заявила Юлька. – А у вас вся физия разбухла, и еще вы в постели! Мне что, его прямо к кровати вам подавать?
Зинаида не успела ответить: Юльку отодвинула чья-то уверенная рука, и в комнате появился высокий, строгий господин в темном пальто, в белоснежной рубашке и темном галстуке. Похоже, он прибыл не один, потому что позади него маячили еще какие-то фигуры. Но в комнату Зинаиды господин их не впустил.
– Вам плохо? – не здороваясь, спросил он.
– А чего хорошего? – буркнула Зинаида, злясь от того, что физия у нее на самом деле разбухла. И нос покраснел, и вообще!
– Что я могу для вас сделать? – коротко спросил господин.
Таким тоном мог говорить человек, который на самом деле может многое. Зинаида это сразу сообразила, поэтому на секунду задумалась, выбирая награду.
– Если вы можете, я бы хотела… все узнать о Боевой Татьяне Викторовне. Ее сегодня задержали, а подробности…
– Знаю. А зачем это вам? – поднял бровь неизвестный гость.
– Ну, знаете ли… Я столько рылась в этом преступлении, так искала, сегодня столько показаний давала, а меня никто в курс дела и не ввел. Должна же я знать… должен же кто-то мне все объяснить… Если вы сможете…
Мужчина ничего не сказал и вышел. Зинаида же так и осталась лежать на кровати, не понимая – объяснят ей, что произошло на самом деле, или нет.
– Кто это был? – сунулась в дверь Юлька, когда гости ушли.
– Ну-у… наверное, из ФБР, – гадала Зинаида. – Или… муж Ивской. Благодарить меня пришел, что от бизнеса его жены отвела подозрение, беду и дурную славу.
Девчонка понимающе мотнула головой, хотя никакой Ивской знать не знала, и тихо прикрыла дверь.
– Нет! – тут же крикнула ей вслед Зинаида. – Это не ее муж! У нее муж слесарь! Странно, а кто ж это и правда был?
Весь вечер звонил телефон. Пыталась похвастаться Данилова, как она удачно оголила свой пирсинг и все просто визжали. Потом позвонила Настя и поздравляла маму с первым показом, как будто это она, Зинаида, дефилировала на «языке». Не осталась в стороне и Нюрка – плескалась в слезах и упреках. Зинаида должна была пригласить ее на показ, где и познакомить с богатым и красивым крикуном арий, но забыла, а теперь пусть отдает назад Плюха. А потом… Да кто только не звонил! Не звонили только Татьяна и Плюх. Зинаида не знала, хочет ли она слышать свою бывшую подругу, а вот Плюха услышать ей очень хотелось. Только это было невозможно: он находился в больнице. Что с ним, ей так и не сказали, когда придет в сознание, тоже неизвестно. Точно так же дела обстояли с Вероникой. А от этого было на душе тяжело и грустно.
– Ничего, завтра как приду пораньше в больницу, так и не уйду, пока все не узнаю, – решила для себя Зинаида.
Утром идти никуда не пришлось. Еще не открывая глаз, Зинаида почувствовала, что по щеке кто-то ползает. Лихо хлопнув предполагаемую муху, она ухватилась за чью-то руку.
– Ого! – воскликнул знакомый, близкий голос. – Это за что же?
Она открыла глаза: перед ней на стуле, в пальто, восседал Игнатий и хитро щурил глаза.
– О-о-о-ой… – растерянно полепетала Зинаида, представив себе, как сейчас выглядит. – Юлька, черт возьми! Я ведь отобрала у тебя вчера ключ! Как ты Плюха-то впустила?
Немедленно появилась изумленная Юлька.
– Что значит «как»? Через двери! Вашу комнату ключом открыла, у нас же с Игорьком запасной есть. Не, а чего же, – ждать, пока вы глаза продерете? Так от вас все мужики убегут, не дождутся.
– Вот ведь правильно девочка размышляет, – сочувственно качнул головой Плюх. – Зин, а ты бы это… не валялась в неглиже, к тебе сейчас гости нагрянут.
– Ка… кие гости? – еще больше закуталась в одеяло Зинаида.
– Высокие. Сама же просила. Давай, вставай, я отвернусь.
Плюх поднялся и подошел к окну. Из двери – не иначе, как подслушивала, – выскочила Юлька и сунула Зинаиде роскошный шелковый халат, необыкновенной расцветки.
– Идите, переоденьтесь, – толкала она хозяйку в ванную.
– С кого ты сняла эту прелесть?
– Потом расскажу, идите.
Зинаида пробыла в ванной долго. Надо было умыться, накраситься… А самое главное, она просто никак не могла вспомнить: каких гостей она вчера зазвала. Ромку с Аней, что ли? А откуда про это Плюх знает?
Когда Зинаида наконец вернулась в свою комнату, которую заботливо на скорую руку прибрала Юлька, там сидели вчерашний господин, Вероника Моткова и еще какой-то невзрачный мужчина в темном пуловере и джинсах.
– Ну, вот и наша героиня! – воскликнул вчерашний господин так, будто в комнату вошла пятилетняя именинница.
– Простите, не знаю, с кем имею честь… – напыщенно дернула головой Корытская.
С ней рядом сидел Игнатий, она прекрасно наложила макияж, даже в чей-то красивый халат принарядилась, то есть выглядела изумительно, а потому могла себе позволить покочевряжиться.
– Ой! Зинаида, ва-аще, блин! Это ж мой папик! – гаркнула живая и здоровая Моткова, но, поймав взгляд отца, вдруг кардинально переменилась. Откашлялась, смущенно повела плечами и перешла на нормальный русский язык: – Зинаида, это мой папа, прошу любить и жаловать.
– Вы хотели узнать подробности дела, я вас правильно понял? – вежливо спросил Мотков. – Я вам привез товарища, и он уже сейчас может кое-что прояснить. Думаю, его рассказ будет интересен для всех.
Зинаида так яростно мотнула головой, будто пыталась лбом забить гвоздь.
– Ну, вот и славно. Говорите, Евгений Николаевич.
Евгений Николаевич не стал попусту тянуть время, откашлялся и начал говорить.
Самостоятельная жизнь Татьяны Боевой с самого начала сложилась как-то не так. Она вышла замуж по глубокой любви и выворачивалась наизнанку, пытаясь стать идеальной женой и единственной женщиной для своего супруга. Но мужья не всегда ценят эдакую самоотдачу, и Татьянин муж, в благодарность за все, изменил ей с ближайшей Таниной подругой. После такого предательства она не стала рвать на голове волосы в клочья, истекать слезами, а как-то в одночасье к мужчинам остыла. А заодно и к женщинам. Нет, она великолепно общалась с представителями любого пола, но никого больше не допускала к себе ближе, чем на вытянутую руку. Единственным богом для нее стал Вадим, ее ребенок, ее сын, которому и достались и вся ее любовь, и нежность, и обожание. Пока мальчик рос, ей было легко его лелеять и холить, но как только повзрослел, для Татьяны наступила тяжелая пора. Парень влюбился. Причем безответно, да еще в такую оторву, которая и ногтя драгоценного Вадима была не достойна. И эта оторва жила на одной лестничной клетке с ними.
– Господи, Кристина, посмотри на себя! Хоть ногти постриги, что ли? – каждый день колола девчонку Татьяна.
Однако на отношение к девчонке сына это не влияло никак. Дальше больше. Девчонка подрастала и стала понимать, какое влияние имеет на парня, который старше ее на пять лет. И начала куражиться. Сначала это были невинные детские шалости: она при всех требовала конфет или мороженого и ни в чем не знала отказа, парень с восторгом подчинялся. И кое-кто даже поговаривал, что они дружат.
И, может, из-за этих слухов пришла как-то к Татьяне мать Кристины, тоже одинокая женщина – Елена Сергеевна, и предложила открыть свое дело.
– Я кредит в банке возьму, ателье открою, а вы можете бар небольшой организовать при ателье этом. Я слышала, вы официанткой работаете?
Женщины тогда проговорили до поздней ночи, а утром Татьяна тоже стала собирать бумаги для кредита.
Татьяне думалось, что бар раскрутится быстрее и доходов принесет больше, а вышло не так. Елена заняла ту нишу, которая пустовала, и продукция ее ателье была мгновенно востребована – полных, низеньких, неуклюжих женщин на свете куда больше, чем дам с идеальными фигурами, а баров было великое множество. Собственно, Татьяна могла бы это перенести, в конце концов, ее дело позволяло ей кушать бутерброды с икрой, и вовсе не с кабачковой. Но вот Кристина! В ее отношениях с Вадимом начался новый виток. Девчонка постоянно подчеркивала, что она – дочь директора, а он – всего-навсего сынок подчиненной ее матери. Парень не обращал на это внимания, а вот Татьяна страдала. Кристину же злило спокойствие ухажера. Чего она только не придумывала, чтобы вывести того из равновесия.
– Тань, ты слышь-ка чаво… – каждый день встречали словоохотливые бабуси Татьяну на лавочке возле подъезда. – Эта-то шельма, знашь, как твово Вадьку изводила седни? Дай-ка скажу! Она тако удумала…
Короче, что удумала шельма и как от этого должен был страдать Вадим, знал весь двор. Татьяна бесилась. Она не раз ловила Кристину и пыталась ей втолковать, что если только…
