Елена Логунова - Звезда курятника
Мне привидилась усопшая Аделаида Титоренко, мертвая, в белых тапочках и таком же белом подвенечном платье. Не сгибая в коленях одеревеневших ног, она чеканным шагом кремлевского гвардейца вышла из домика Новопетровского ЗАГСа рука об руку с господином Титоренко. Наружность этого человека осталась для меня загадкой даже во сне, но он тоже был стопроцентно мертв, так как представлял собой щелкающий костями скелет с галстуком-бабочкой и белой розочкой между голыми ребрами. Колоритная парочка остановилась попозировать фотографу на фоне пестрой клумбы, и тут к новобрачным присоединился взрослый Адин отпрыск, в груди которого зияла сквозная дыра, абсолютно несовместимая с жизнью. В одном синем кулаке Дима сжимал копию свидетельства о своей смерти, а в другом букет из дохлых мышей — мохнатых, с длинными голыми хвостиками, серых в горошек.
— Приехали! — вскричала Ирка, разогнав своим воплем привидевшихся мне жмуриков. — Ну, что, пойдем принимать работу?
Тут только я вспомнила, что в моей квартире ведутся широкомасштабные сантехнические работы, за которые еще предстоит расплачиваться. На ходу нашаривая в сумке бумажник, я поднялась на второй этаж и прислушалась под дверью. Изнутри не доносилось никаких звуков, свидетельствующих о протечках, равно как и об устранении таковых.
— Смелее! — сказала Ирка, толкая дверь.
— Вы уже вернулись? — с откровенным сожалением спросил соседский юноша, чья костлявая попа за шесть часов должна была срастись с табуретом у компьютерного стола.
— А где мастер? — спросила я, заглянув сначала на кухню, а потом в ванную.
Всюду блестели новые краны, а из крышки унитазного бачка торжествующе торчала сверкающая ручка.
— Он уже ушел, — сообщил компьютерный маньяк, не отрывая взгляда от монитора. — Я заплатил ему триста рублей за работу, и он написал расписку в получении. Кроме того, ваш мастер принес из магазина товарный чек на приобретенное водопроводное и сантехническое оборудование, все бумаги лежат в кухне на столе.
— Огромное тебе спасибо! — с чувством сказала я, с трудом удержавшись, чтобы по-матерински не чмокнуть лопоухого студиозуса в вихрастую макушку. — Вот тебе твои триста рублей и еще сто — премиальных.
— Не надо премиальных, — отмахнулся паренек. — Я, пока у вас сидел, нашел себе в сети курсовик, скачал и даже успел его распечатать. Бумагу я свою принес, но немножко разорил вас на Интернете, ничего?
— Пустяки, — великодушно сказала я. — Интернета у нас в доме валом, а вот хозяйского глаза не хватает. Сегодня ты заполнил собой эту вакансию, и я тебе за это очень благодарна!
— Всегда пожалуйста! — сказал милый юноша, с трудом отклеиваясь от табурета. — Ну, я пойду?
— До свидания, — кивнула я.
— До свидания, — сказал паренек, как мне показалось — компьютеру.
Во всяком случае, смотрел он в этот момент по-прежнему в прощально помаргивающий монитор.
В шестом часу вечера, мечтая об ужине, мы вернулись в Пионерский и застали наших мужчин за поглощением свежеприготовленного шашлыка. На лужайке был расстелен просторный, четыре на пять метров, красивый ковер, вытащенный из гостиной. Места хватило всем: Колян, Масянька и Моржик восседали на одном конце ковра, Томка вольготно раскинулся на другом. Округлившееся пузо придавало кобелю сходство с собакой женского пола на последней стадии беременности. В центре ковра помещался эмалированный таз с дымящимся шашлыком, Моржик держал в руках закопченный шампур, Колян — бутылку пива, а совершенно счастливый чумазый Масянька сжимал в каждом кулачке по куску мяса.
— Ура! Наши мамы вернулись! — обрадованно вскричал при нашем появлении мой захмелевший супруг, причислив к числу Масиных родительниц и Ирку.
Та, впрочем, не протестовала. Возражения у нее вызвали несанкционированное перемещение парадного ковра из гостиной на газон, а также использование его в качестве собачьей подстилки, в целом же идею организации пикника Ирка одобрила. Думаю, этому способствовал дикий аппетит, который мы с подругой нагуляли в странствиях.
Истребив шашлык и подчистив подливку в тазу хлебными корочками, мы с Иркой пошли в дом — готовить чай. Подруга кстати вспомнила, что в морозилке имеются готовые блинчики с вареной сгущенкой, мы поджарили полуфабрикат на сковородке до образования румяной корочки и подали к чаю. Блинчики очень понравились ребенку, только сгущенку он есть не хотел: как только добирался до начинки, передавал объеденный блинчик папе. Коляна такая расстановка сил вполне устроила, а информация о том, что великая сантехническая революция в нашей квартире завершилась победой цивилизации, порадовала его несказанно.
— Разум творит чудеса! — заявил мой супруг, шумно слизнув с ладони потек горячей сгущенки. — Главное в таких делах — грамотно организовать процесс! Стоило мне сориентировать твои, Кыся, мысли и действия в нужном направлении, как больной сантехнический вопрос разрешился малой кровью!
— Мне кажется, Коля, ты сильно преувеличиваешь свое участие в процессе, — справедливо заметила Ирка. — Как я понимаю, оно выразилось в предоставлении Ленке одной-единственной схемы унитазных внутренностей?
— Зато какой схемы! — вскричал обиженный Колян.
— Кстати, о малой крови, — с тяжелым вздохом сказала я, вспомнив, что мы с Иркой не удосужились рассказать нашим мужикам о гибели Андрея и Галины. — Совсем забыла вам сказать: Семиных убили.
— Как убили?! — Колян подпрыгнул на стуле.
— Не кричи, — одернула его я, оглядевшись в поисках Масяньки, который слез со стула и устроился под столом, чтобы без помех поиграть с пустой пластиковой бутылкой. — Андрея убили ножом в спину, а Галке вкололи в вену воздух.
— Когда это случилось? — Колян никак не мог успокоиться.
— С Андрюхой — в четверг вечером или ночью, с Галиной тоже ночью, но уже с пятницы на субботу. Кстати, во втором убийстве подозревают Серегу Лазарчука.
— Так ему и надо, — злорадно сказал Моржик.
— Я же видел Галку в пятницу вечером, — продолжал волноваться Колян. — Она была жива-здорова!
— Так она же не от болезни умерла! — заметила я.
И тут смысл сказанного мужем дошел до меня в полном объеме:
— Когда это ты видел Галку? В пятницу вечером мы забрали тебя прямо с работы и сразу увезли сюда!
— Правильно, но Галка поднялась к нам в офис как раз тогда, когда я собирался уходить, — кивнул Колян.
— Мы же ее и подвезли! — вспомнила Ирка.
— Ага, — подтвердил Колян. — В общем, влетела она к нам в РИЦ, вопя: «Где эта сволочь?» — таким неузнаваемо-стервозным голосом, что все наши мужики попрятались. А я столкнулся с ней в дверях. Пришлось поздороваться и отдать ей Андрюхин мобильник. Он умудрился забыть его на работе.
— Но Андрюха к этому моменту уже был мертв! — напомнила я.
— Так и мобильник уже был мертв, — хмыкнул Колян. — Разрядился полностью, должно быть, Андрей его еще в четверг оставил.
— Минуточку, — медленно проговорила я. — Галка говорила, что в четверг после работы Андрей пришел домой поужинать, созвонился по телефону с какой-то бабой, договорился о встрече и смотался. Больше он домой не возвращался, а ночью его убили. Выходит, он еще раз заходил на работу? А зачем?
— Да переодеться, наверное, хотел, — легко ответил Колян. — Небось вылетел из дома под Галкины вопли в чем был, в непрезентабельном виде. А на работе у нас у каждого есть шкафчик, я в своем спортивную форму держу, чтобы на тренировки ходить. А у Андрюхи, помимо физкультурной одежды, был целый гардероб, даже пиджачная пара и сорочки на вешалочках.
— Это очень интересно, — задумчиво произнесла я.
В связи с полученными от Коляна сведениями у меня зародилась некая мысль, которую нужно было обстоятельно и неторопливо додумать до кондиции. Понимая, что это удастся сделать только после отбоя, я поблагодарила присутствующих за ужин и компанию, вытащила из-под стола Масяньку и вместе с ним пошла в сто первый раз смотреть «Ну, погоди!».
Герман Трофимович Дудликов и его верный помощник Виктор Душин гуляли по маленькому скверику, расположенному на пересечении двух оживленных городских улиц. Тенистый оазис с красивым фонтаном, украшенным скульптурой индийского слона, и детской игровой площадкой в народе был известен как «Голубятня». Это название было обязано своим появлением постыдному факту существования в городе определенного количества представителей известного сексуального меньшинства, каковые якобы избрали своей штаб-квартирой слоновий сквер.
Об этом широкая общественность впервые узнала в середине девяностых, когда одна из городских газет отважно поместила на своих страницах разоблачительную статью под названием «Гомосексуализму — бой!». Впрочем, злые языки утверждали, что и сами «голубые» только благодаря этой статье узнали, что они должны собираться в сквере со скульптурным хоботным. Так или иначе, но с тех пор неизвестные лица, отстаивая права угнетенных секс-меньшинств в режиме бесконтактного протеста, регулярно малевали лазоревой краской на сером цементном заду монументального слона название исторической газетной статьи, переиначенное с откровенным намеком: «Гомосексуализму — boy!». Срамную надпись закрашивали, но она появлялась вновь, и, когда неровный слой краски над слоновьим хвостиком стал напоминать целлюлитный бугор, в сквере организовали своеобразный пост: некая спортивная фирма, понукаемая властями, соорудила обочь слона баскетбольную площадку. Здоровенные парни, похожие одновременно на жирафов и на бизонов, сбрасывали собственное сексуальное напряжение энергичной групповухой с баскетбольным мячом и заодно поглядывали, не появится ли в сквере один-другой «голубчик». С подозрительными типами проводилась воспитательная работа типа «мордобой».
