Приватный танец для темной лошадки - Янина Олеговна Береснева
Я поперхнулась, но при таксисте обсудить с ней сложившуюся ситуацию не смогла.
— Вот это ваш приятель и нализался. И зачем он вам, а, красавицы? — веселился мужик. — Лучше меня с собой возьмите, я вам пригожусь.
— Он в запое был, — пояснила Людка, ловко усаживая труп в машину. Хрясь-брык-пополам. — Так-то он у меня мирный и хозяйственный. А как поет под гитару… Прям слезу прошибает… Мишаня мой.
— Любовь зла, — развела я руками, а Людка на всякий случай погладила Мишаню по кепке.
— Что-то он совсем раскис, — не унимался таксист. — Может, его в больницу надо? Откапали бы там. У меня, знаете ли, сосед тоже месяц пил, а потом…
— Не надо в больницу, у него аллергия на уколы. Синеет. Еще больше, — попыталась я унять пыл таксиста и всю остальную дорогу громко рассказывала анекдоты, чтобы дядя забыл про пассажиров на заднем сидении.
Мы подъехали к кафе, попросив тормознуть со стороны дворов, где было малолюдно. Расплатились с водилой и выволокли Мишаню, бесцеремонно бросив его на землю. Пользуясь темнотой, беспрепятственно дотащили тело до замеченной Людкой беседки и даже запихнули внутрь.
И только сейчас я поняла, как дико устала. От перенесенного мучительно захотелось плакать, но тут в сумке зазвонил телефон. «Менты…», — почему-то подумала я и обреченно взяла трубку.
— Это Ольга? — спросил голос на том конце. Кстати, приятный. — Людмила говорила, что называет вас Лелей, можно и я вас так буду называть? Я очень извиняюсь, ничего, если я слегка задержусь? Пробка на дороге…
— Можете не спешить, — радостно выдохнула я и принялась врать, нанося непоправимый вред своей карме. — Людмила как раз попросила проводить ее до дому, у нее неприятности. Ничего особенного, нужно помочь донести тяжелую посылку, словом…
— Хотите, я за вами приеду?
— Не надо, мы на такси. Скоро буду, — поспешно заверила его я, дала отбой и обратилась к Люсе, нервно курившей у мусорки.
— Что делать будем? Не оставим же мы его в беседке? Или это и был твой гениальный план?
— Ну а что? Таксист его при всем желании не опознает. Снимем кашне и кепку. Я в тюрьму не хочу, я еще молодая, не пожила как следует, — заныла подружка. — Да и дядька этот сам виноват: чего прятаться, пугать людей?
— Я клятву давала, — нахмурилась я, поглядывая на дядьку.
— А я, между прочим, тебя защищала. Не то бы он сейчас наши трупы прятал.
В разгар нашей перепалки со стороны лавочки раздался протяжный стон, а мы завизжали и бросились в растущие рядом кусты. Пока я крестилась, Люська радостно выдала:
— Так мужик-то наш вроде как живой!
— А это хорошо или плохо? — со слезой в голосе промычала я, потому что поняла, что рассудок окончательно меня покидает. Как мало, оказывается, человеку надо для сумасшествия.
Люська же резко стала очень деятельной. Видимо, мысль о том, что тюрьма отменяется, придала ей сил. Она мигом усадила мужика на лавку, придав ему горизонтальное положение, и плюхнула ему в лицо водой из бутылки. Мишаня открыл один глаз, потом второй, поморщился, но все-таки сфокусировал взгляд:
— Девки, вы че творите? Где я?
— В раю, — хмыкнула Люся. — Ответишь на пару вопросов и получишь святой воды. В смысле, водки дадим.
— Ничего не помню, башка трещит. Мы с вами пили, что ли? Лица ваши мне что-то не знакомы. Ты Клавка? — он обратился к Люське, та презрительно отвернулась, а я подумала, что имя Клавка ей очень подошло бы.
— Пили, пили, ты только скажи, чего ты в квартире чужой прятался? — влезла я.
— Так не прятался я. Так, отдыхал. Просто мужик один ко мне подошел, — дядька, видимо, не заметил подвоха и принялся подробно повествовать. — Говорит, жена его из квартиры выставила, на развод подала. Его тоска заела. Жена вроде как уехала, а у него ключи есть. Ну и попросил в квартиру зайти, фотографии забрать и бумаги какие-то. Сказал, бери все документы, что в шкапе. Грымза у него паспорт забрала, а он страдает, сердешный. Мало того, что об ней думает, так она ему еще с документами проблем организовала. Мыслимо ли так издеваться над хорошим человеком?
— А что же в нем хорошего было?
— Платежеспособный. Делов на пять минут, а денег дал прилично.
— Почему тебя не смутило, что дядя сам мог за фотографиями зайти? И как ты в квартиру проник?
— Так он сказал, что соседи там сволочи. Его увидят — жене донесут. А у них с нею контры, она только и ждет, чтобы ментов на него натравить. И вообще, чего я буду вникать. Мне сказали — я пошел. Денег дал, и вообще, у него ключ был, значит — правду говорит. У домушника обычного ключ откуда? У тех только отмычки и ломики. То-то же, девки.
— История не выдерживает никакой критики. Сейчас ментов вызову, посмотрим, как ты станешь петь, — зашипела Люська. — Говори правду: ты муж той шаболды, что с моим Крышкиным кувыркалась? Наверное, пришел мстить, но не застал голубков дома? Оно и понятно. С такой пьянью жить — баба твоя и пошла по мужикам.
— Да нет у меня никакой жены! Девки, так вы кто? Не пили мы с вами, точно, — тут он пощупал рукой шишку на голове, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на озарение. — Погоди, это вы меня по голове того… вспомнил!
— Лучше бы не вспоминал, алкаш, — пробубнела Люська, резко заскучав.
— Вы вот что, девки, я пойду. Меня Клавка ждет. А ваших делов я не знаю, вы со своим мужиком сами разбирайтесь. Понял я все, жена ты его, — тут он ткнул в меня пальцем. — Он так и говорил: красивая, но злая, как собака цепная.
Я возмущенно фыркнула.
— А я что, некрасивая? — обиделась Люська, пнув пострадавшего ногой.
— А вы, мадам, вообще вне конкуренции, — склонив голову, пробормотал болезный. Выглядело это
