Михаил Серегин - Шесть извилин под фуражкой
– Вообще-то я не пью, – отказался Ганга.
– Тогда разожги костер, – нашел ему новое дело Валера.
– У меня даже спичек нет, – признался Федя.
– Так ты еще и не куришь, – с презрением фыркнул новый знакомый.
– Не курю, – признался курсант, которому почему-то вдруг стало стыдно за то, что он до сих пор не приобрел одну из вреднейших привычек человечества.
– На, держи, – протянул Валера в темноте коробок спичек. – А я пока заначку свою поищу. У меня где-то здесь бутылка была закопана со вчерашнего вечера.
Федя послушно взял спички и принялся выполнять данное ему задание. Получилось это у него довольно быстро, ведь в детском лагере он был в числе первых по умению разводить костер. Вскоре вернулся и Валера. Он подошел к костру, протянул к нему руки и… Тут Федя понял, что нашел того, кого они всей группой искали весь вечер. Это был Валерий Осипович Лимонников собственной персоной. Федя так обрадовался своей находке, что чуть было не захлопал в ладоши. Прямо в эти ладоши Валера тут же всунул пластиковый стаканчик с прозрачной, но издающей ужасный запах жидкостью. Федя принюхался и понял, что это самогон.
– Я же не пью, – попытался отказаться Ганга.
– Тогда я с тобой разговаривать не буду… И вообще прогоню, – немного подумав, добавил Лимонников.
Вот этого Федя допустить никак не мог, ведь если Лимонников откажется с ним разговаривать, то он никогда не узнает, что сделал Валерий Осипович с капитаном Мочиловым. А так, глядишь, выпьет и расскажет все о своей жизни.
– Эх, ладно, – махнул рукой Федя. – Выпью.
Они выпили, Валерий вытащил из-за пазухи обгрызенную сушеную воблу, откусил от нее и передал Феде со словами:
– Закуси.
Воспитанный Федя из чисто гигиенических соображений есть рыбу не стал, но сделал вид, что откусил, боясь обидеть собеседника. Лимонников налил еще по одной порции самогона и завел разговор по душам, чего, впрочем, и дожидался Ганга.
– Как же тебя, Федя, в наши края занесло?
– Ветром, – усмехнулся курсант. Спиртное мгновенно начало на него действовать, и на душе стало спокойно и весело.
– Выпьем за попутный ветер, – провозгласил Валера и залпом выпил содержимое своего стаканчика. Потом глянул на все еще держащего в руках стакан со спиртным Федю и грозно приказал: – Пей.
Ганге очень не хотелось пить снова, но он смирился, вдохнул поглубже и тоже выпил все, до последней капли.
– А если по-честному, то как ты бомжом стал?
Федя после второго стаканчика совсем опьянел, и ему вдруг захотелось приврать для достоверности. Обычно он никогда не позволял себе такого, потому что всегда помнил прописную истину, гласящую: «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь». Но так как в данном случае правда была гораздо слаще лжи, то Федя решил последовать другому мудрому изречению, утверждающему, что «ложь во спасение – это не ложь». Немного подумав и определив, что такой подход гораздо лучше подходит к настоящей ситуации, Ганга решил действовать в соответствии с ним.
– Вообще-то я из Америки, – таинственным голосом признался он.
– А как ты сюда попал? – удивился Валера.
– Поехал в качестве туриста, но меня ограбили, забрали документы, работу я найти не смог, потому и стал бомжом, – самозабвенно врал Ганга.
– Здорово, – непонятно чему обрадовался Лимонников. – А я ведь сразу понял, что ты не наш. Не куришь, не пьешь, матом не ругаешься. Сразу видно – американец.
– То, что у меня нет вредных привычек и я не сквернословлю, еще ни о чем не говорит, – обиделся Федя причислению его к «не нашим».
– Да ладно, не обижайся, – положил ему руку на плечо Лимонников. – Слушай, Федя, хочешь быть моим другом?
– Хочу, – неискренне согласился курсант.
– Тогда надо за это выпить, – обрадовался Валера и вновь наполнил стаканчики.
После третьей порции Федя почувствовал, как в голове зашумело. Окружающие предметы стали ярче и как-то больше, все чувства обострились. Ганга еще никогда сильно не напивался, но то, что он испытывал сейчас, ему, несомненно, нравилось. «Федя, не забывай о главном», – одернул он сам себя, возвращаясь к реальности.
– А как вы очутились на этой свалке? – осторожно спросил он.
– А, помогли добрые люди, – махнул рукой Лимонников. – Да и жена моя тоже постаралась, змеюка подколодная. Видите ли, ей надоело, что я ее бью и гоняю. Не понимает она, дура, что если мужик бьет, значит, любит. Я правильно говорю? – взглянул он мутными глазами на Федю.
– Не знаю, – пожал плечами Ганга, хотя был совершенно не согласен с мнением Валерия. – Я женат еще не был.
– И не будь, – дал совет Лимонников и продолжил: – Сосед у меня есть, мент поганый. Так вот он-то и постарался, чтобы нас с Анькой моей и развели за две недели, а потом и устроил так, чтобы прописки меня лишили, как аморального субъекта общества. Так-то вот.
– А как его зовут? – решил уточнить на всякий случай Федя.
– Мочилов его фамилия, а зовут Глебом Ефимовичем, чтоб ему пусто было, – Валерий откусил от воблы кусок, пожевал и добавил: – И чего он в чужую жизнь полез?
Федя знал, почему капитан Мочилов вмешался, потому что терпеть не мог, когда причиняют боль женщине, к тому же презирал пьянство и вообще все, что противоречило его правильным жизненным принципам.
– И ты, Валера, даже не отомстил ему? – задал свой главный вопрос Ганга, переходя на «ты», чтобы еще больше расположить к себе собеседника.
– Разве же ему отомстишь, – протянул Лимонников. – Он же капитан милиции. Я решился было его укокошить, даже до школы этой ментовской дошел, но по дороге решил выпить для храбрости, чтобы не так страшно человека убивать было. Вот только перебрал я, до школы-то дошел, да так и уснул там в кустах. Меня потом курсант какой-то прогнал, такой же черный, как и ты.
– Темнокожие сейчас не редкость, – быстро проговорил Федя, испугавшись разоблачения.
Честно говоря, Ганга был сильно разочарован услышанным.
Он-то надеялся, что сейчас Лимонников расскажет страшные подробности в лучшем случае похищения, в худшем – убийства Глеба Ефимовича, а оказалось, что он-то здесь совсем ни при чем, хотя у него и имелись достаточно веские основания ненавидеть Мочилова и на этой почве совершить против него преступление. Больше Феде на свалке делать было нечего, и он, поднявшись, сказал:
– Что ж, мне пора. Спасибо тебе, Валера, за угощение…
– Как это – пора? Куда пора? – тоже поднялся с камня Лимонников. – Куда ты пойдешь ночью?
– Мне в город надо, – попытался отвертеться курсант.
– Вот что, Федя, – сказал Валерий, хватая парня за рукав, – пока всю бутылку не допьем, никуда ты не пойдешь.
– Пойду.
– Не пойдешь, – сказал, как отрезал, Лимонников.
Федя, конечно, мог бы дать в нос этому пьянице и убежать, но он не приучен был бить человека, с которым всего минуту назад мирно беседовал. Поэтому он подумал, что еще от пары стаканчиков ему вряд ли станет хуже, а потому согласился остаться. Только вот не рассчитал Федя своих сил, потому что, когда бутылка опустела, он вообще с трудом сумел подняться.
– Тебя проводить? – заметив, что его новый знакомый едва держится на ногах, спросил Лимонников.
– Проводи, – неопределенно мотнул головой Ганга.
Так они и пошли, обнявшись. Валерий затянул песню, Федя подхватил. Со стороны казалось, что это идут два давних друга, которые давно не виделись, а теперь, встретившись, решили отвести душу за бутылкой водки.
* * *– Ну где же Федя? – волновался Кулапудов. – Может, с ним что-нибудь случилось.
– Нечего было разбивать нас по одному, – ехидно заметил Дирол. – Вот теперь и переживай.
– Если бы мы по группам действовали, то эту свалку дня два обходили бы, – оправдывался Веня. – И вообще, может, Федя Лимонникова нашел и сейчас выведывает у него, где Мочила.
Веня и не представлял, насколько был близок к истине.
Прошло еще пятнадцать минут, но Федя так и не появился.
– Все, я иду его искать, – не выдержал Веня.
– Где ты его искать будешь? – остановил его Андрей. – Свалка-то большая.
– Тогда уж надо идти всем вместе, – предложил Леха.
– Нет, я туда больше не пойду, – наотрез отказался Антон. – Больше не хочу сталкиваться с этой сумасшедшей Марусей.
– Ой, смотрите! – неожиданно воскликнул Дирол, указывая пальцем в направлении свалки.
Взоры курсантов обратились в ту сторону. По дороге, шатаясь и распевая «Подмосковные вечера», шли двое. Одного из них ребята разглядеть не смогли, но вот второй явно был Гангой.
– Ого, да Федька-то напился, – прислушавшись, понял Пешкодралов.
– Федя! – радостно завопили близнецы и кинулись к другу.
Остальные последовали их примеру, и вскоре вся толпа окружила пьяных в дым Гангу и Лимонникова.
– Федя, ты зачем так напился? – осуждающе произнес Веня, пытаясь заглянуть в лицо друга.
– Я не напился, а немножечко выпил, чуть-чуть, – Федя сложил большой и указательный пальцы, показывая дозу выпитого спиртного.
