Джоржет Хейер - Дьявол и паж
Руперт густо покраснел.
— Леони все сделала сама. Это она привезла меня сюда. Я даже понятия не имею, где мы находимся. Кстати, где мы, Джастин?
— В деревушке Ле Денье, примерно в десяти милях от Гавра, дети мои.
— Ну, хоть одной тайной стало меньше! — облегченно вздохнул его светлость. — Леони как бешеная мчалась по полю, пока не заметила меня. Ловко же она провела Сен-Вира, честное слово!
— Но если бы ты не появился, я не смогла бы убежать, — возразила Леони.
— Если на то пошло, один Господь знает, что могло бы случиться, если бы ты нас не разыскал, Джастин.
— Насколько я понимаю, моя кровожадная воспитанница застрелила бы нашего дорогого графа.
— Обязательно, — радостно подтвердила Леони. — Это послужило бы ему уроком.
— Безусловно, — согласился его милость.
— Пожалуйста, застрелите его, Монсеньор!
— Ни в коем случае, дитя мое. Я буду очень рад встретиться с дорогим графом.
Руперт пристально посмотрел на брата.
— Я поклялся пролить его кровь, Джастин!
Эйвон улыбнулся.
— Дорогой мой, я почти на двадцать лет старше тебя, но все же решил дождаться удобного случая.
— Я так и подумал. Что за игру ты затеял, Джастин?
— Когда-нибудь я все тебе расскажу. Но не сегодня.
— Если ты решил запустить в Сен-Вира свои когти, то я ему не завидую, — Руперт поежился.
— Согласен, завидовать графу не стоит, — его милость свирепо улыбнулся. — Наш друг очень скоро появится здесь. Дитя мое, твои вещи отнесли к тебе в комнату. Сделай милость, оденься во что-нибудь более подобающее a la jeune fille[80]. Леди Фанни передала тебе некий сверток, в котором, как я подозреваю, муслиновое платье. Оно должно быть тебе к лицу.
— Монсеньор, вы привезли мою одежду? — недовольно воскликнула Леони.
— Привез, дитя мое.
— Ей-богу, весьма практичный Дьявол! — заметил Руперт. — Давай, Джастин! Поведай нам о своей роли в этом занимательном спектакле.
— Да, пожалуйста, Монсеньор! — поддержала его светлость Леони.
— Мне почти нечего рассказывать, — вздохнул его милость. — Моя роль в этой увлекательной гонке до уныния скучна.
— И все-таки расскажи! — настаивал Руперт. — Почему ты так вовремя оказался в Эйвоне? Черт возьми, есть в тебе, мой брат Дьявол, нечто сверхъестественное!
При этих словах Леони взорвалась.
— Прекрати обзывать Монсеньора этим гнусным словом! Я тебя прощаю, Руперт, только потому, что ты ранен, и я не могу скрестить с тобой шпаги.
— Моя дорогая воспитанница, что за прискорбное упоминание о шпагах? Надеюсь, ты не практиковалась с Рупертом в фехтовании?
— Нет, Монсеньор, я дралась с ним всего однажды! Руперт убежал и спрятался под креслом. Он испугался! — при этом воспоминании Леони весело хихикнула.
— Ничего удивительного! — обиженно парировал Руперт. — Джастин, это не добропорядочная девица, а дикая кошка! Твоя воспитанница имеет привычку набрасываться на человека прежде, чем он успевает понять что к чему!
— По-видимому, я слишком долго отсутствовал.
— О да, Монсеньор, долго, очень долго! — Леони поцеловала Эйвону руку. — Но я хорошо вела себя… иногда!
Губы его милости дрогнули. И тут же на щеках у Леони появились неотразимые ямочки.
— Я так и знала, что вы не сердитесь! — порадовалась она. — А теперь расскажите, что же произошло?!
Эйвон легонько ущипнул девушку за подбородок.
— Я вернулся домой, дитя мое, и обнаружил, что наше родовое поместье подверглось нашествию Меривалей, а твоя дуэнья вымокла от слез.
— Ба, вот глупая женщина! — Леони презрительно сморщилась. — А как там оказался милорд Мериваль?
— Я как раз собирался поведать об этом, моя милая, но ты перебила. Милорд и миледи Мериваль прибыли к моей заплаканной кузине, чтобы поддержать ее в трудную минуту.
— Веселенькая, должно быть, вышла встреча! — не удержался Руперт.
— Не без этого. От Меривалей я и узнал о вашем исчезновении.
— И ты, конечно же, решил, что мы сбежали?
— Такое объяснение действительно пришло мне в голову, — признался его милость.
— Сбежали? — изумленно повторила Леони. — Я с Рупертом? Ба, да я скорее убегу с каким-нибудь немощным старцем!
— Если на то пошло, то я куда охотней предпочел бы тигрицу, — пробурчал Руперт. — Ей-богу!
— Если вы закончили обмен любезностями, — невозмутимо вмешался его милость, — я продолжу. Но учтите: больше я не позволю вам перебивать.
— Ладно, продолжай, — великодушно разрешил Руперт. — Что было дальше?
— А дальше, дети мои, на нас набросился назойливый мистер Манверс. Боюсь, этот господин не очень хорошо относится к тебе, дорогой Руперт, равно как и ко мне, но опустим это печальное обстоятельство. От него я узнал, что ты погнался за какой-то каретой, в которой находился некий уроженец Франции. После этого сообщения все встало на свои места. Тем же вечером я отправился в Саутгемптон… кстати, почему тебе не пришло в голову воспользоваться "Королевой"?
— Не хотелось тратить время. Продолжай.
— Премного тебе благодарен. Ты бы, наверняка, не преминул продать и мою яхту. Вчера я пересек пролив и на закате прибыл в Гавр. Там, дети мои, я навел справки. От владельца постоялого двора я узнал, что карета Сен-Вира отправилась в Руан в два пополудни, а спустя полчаса за ними выехал молодой человек странной наружности. Кстати, лошадь, которую ты потребовал у хозяина таверны, еще при тебе, или она разделила участь кобылы мистера Манверса?
Руперт обиженно надулся.
— Разумеется, она здесь.
— Надо же… Повторяю, все это я узнал от хозяина постоялого двора. Для поисков было уже поздно, так что я лег спать. Кроме того, я надеялся, что ты сам объявишься в Гавре. Когда на следующее утро, то есть сегодня, ты не появился, я начал опасаться, что тебе не удалось настичь нашего дорогого друга Сен-Вира. Поэтому, дети мои, я сел в карету и выехал в Руан. По дороге я наткнулся на пострадавший экипаж графа. Милый Сен-Вир поступил очень неблагоразумно, оставив карету на виду.
— Он глупец, Монсеньор! Граф даже не заметил, что я лишь притворилась спящей.
— Послушать тебя, дитя мое, так вокруг одни глупцы. Впрочем, для такой точки зрения имеются все основания. Но возвращаюсь к своему рассказу. Мне показалось вполне вероятным, что Леони удалось бежать. Но поскольку никто из вас так и не объявился в Гавре, я пришел к выводу, что вы прячетесь где-то по дороге. Поэтому, mes enfants, я повернул назад и вскоре обнаружил неприметную тропинку.
— Мы скакали через поле, — нравоучительно вставила Леони.
— Что ж, так, разумеется, короче, но кареты на подобные подвиги неспособны. В первой деревушке ничего не знали. Я двинулся дальше и через какое-то время, немного попетляв, добрался до Ле Денье. Как видите, удача сопутствовала мне. Будем надеяться, что нашему другу повезет не меньше. Дитя мое, поди переоденься.
— Хорошо, Монсеньор. А что потом?
— Потом и увидим. — Эйвон зевнул. — Ступай.
Леони вышла. Его милость повернулся к Руперту.
— Ну что, юный безумец, доктор осмотрел твою рану?
— Да, вчера вечером, черт его побери!
— Что он сказал?
— Ничего! Он сегодня еще придет.
— Твои слова позволяют сделать вывод, что эскулап прописал тебе несколько дней постельного режима.
— Десять, чума его побери! Но к завтрашнему дню я поправлюсь.
— Ты будешь находиться здесь до тех пор, пока уважаемый доктор не разрешит тебе встать. А тем временем следует выписать Генриетту.
— Боже, это еще зачем?!
— Чтобы присматривала за девочкой, — спокойно ответил его милость. — Надеюсь, мое письмо не вызовет у Генриетты очередных потоков слез. Гастон немедленно отправляется в Гавр. — Герцог встал. — Мне нужны перо, чернила и бумага. Полагаю, в этой дыре их можно раздобыть? А тебе, дорогой мой, неплохо бы часок поспать.
— А как же Сен-Вир? — удивился Руперт.
— Наш дорогой граф, по всей вероятности, рыщет по окрестностям. Надеюсь, скоро он будет здесь.
— Я хочу сказать, что ты намерен предпринять?
— Я? Абсолютно ничего.
— Хотел бы я взглянуть на лицо Сен-Вира, когда он обнаружит здесь тебя!
— Не думаю, что это будет приятное зрелище, — усмехнулся его милость и вышел из комнаты.
Глава XXI
Граф де Сен-Вир смущен
Скромный постоялый двор "Черный бык" в крошечной деревушке Ле Денье никогда прежде не принимал столь знатных особ. Хозяйка, которую Леони именовала запросто "матушка Марта", была на седьмом небе от счастья. Она отправила слугу к мадам Турнуаз с просьбой о помощи; добрая женщина прибыла тотчас, изнывая от любопытства. Ей поведали, что в Ле Денье прибыл ни больше ни меньше, как английский герцог, и с мадам Турнуаз едва не случился припадок. Когда же в гостиную спустился величественный господин в бледно-лиловом плаще, наброшенном поверх серебристого камзола, бедняжка от избытка чувств обратилась в соляной столб. Не удостоив мадам Турнуаз и взглядом, его милость прошествовал в маленькую гостиную и потребовал перо и бумагу. Хозяин гостиницы примчался, по дороге расплескав содержимое чернильницы, и, заикаясь, спросил, не желает ли Монсеньор чем-нибудь освежиться. Его милость заказал бутылку бургундского, попросил принести три бокала и принялся за письмо. На губах его играла ехидная улыбка.
