Дарья Донцова - Инстинкт Бабы-Яги
И он вновь заказал коньяк. Я молча наблюдал, как красно-коричневая жидкость исчезает из фужера. Конечно, занятие порносъемкой не из самых красивых, но кто сказал, что установка шпионской фотоаппаратуры лучше? По-моему, это солдаты одной роты.
— Жадность ее сгубила, — бубнил Сергей, — решила все деньги на свете заработать. Только не знаю, Головкин ли их убрал?
— Кто? — не понял я.
— Да Леонид Михайлович, — заплетающимся языком заявил Сергей, — фамилия его Головкин, не знал?
— Нет.
Кудимов пьяно рассмеялся:
— Да ты просто олух! Хорош детектив! Хоть что-нибудь-то знаешь?
Неожиданно меня обидело его заявление.
— На себя посмотри! Почему не опубликовал снимки, которые принес Олег? Он же просил.
Сергей прищурился и, еле ворочая языком, ответил:
— А за каким фигом их печатать? Профит в чем?
— Выполнить просьбу друга.
— Какой он мне друг… — икнул Сергей.
Было видно, как быстро хмель забирает парня.
— Гусь свинье не товарищ, — продолжал вхлам опьяневший журналюга.
Я хотел было уточнить, кого он считает гусем, а кого свиньей, но удержался, похоже, Кудимов сейчас окончательно потеряет человеческий облик, а мне еще нужно вытряхнуть из него кое-какую информацию.
— Куда же ты подевал снимки и негативы?
— Продал, — прозаикался Сергей, — очень даже выгодно! Машину поменял… Выгодно! Выгодно!
— Кому?
— Чего?
— Кому продал?
— Что?
Я схватил бутылку минеральной воды, вытряс туда половину солонки и, подождав, пока поверхность успокоится, сунул ее Кудимову.
— Пей.
— Зачем?
— Лучше станет.
— Мне и так хорошо!
— Кому ты продал негативы и фото, которые дал Колпаков?
— Головкиным, — пьяно захихикал Сергей, — Леониду Михайловичу и Инге Владимировне. Такая классная тетка, скажу тебе, а коньяк у нее еще класснее.
Пробормотав последнюю фразу, он схватил бокал с минералкой, залпом осушил ее и, покачиваясь, пошел в сторону туалета.
Я остался сидеть у стола. Надеюсь, после приема «Боржоми» с солью Кудимова стошнит, он временно придет в себя и сообщит мне координаты Головкина. Однако какой странный человек! Я имею в виду Кудимова. Осуждает Алену за жадность, а сам продал Олега Колпакова. Просто рассчитал, что Головкин заплатит больше, чем «Микроскоп», и поступил с «фотосессией» совсем не так, как его просил приятель. А ведь наверняка обещал: «Да ты не волнуйся, в случае чего все сделаю как надо». Чем дольше общаюсь с журналистами, тем больше они мне не нравятся.
За спиной раздалось покашливанье. Я обернулся. Щуплый официант в слегка измятом голубом костюме вежливо спросил:
— Платить будете?
— Да, принесите счет и двойной, нет, тройной эспрессо для приятеля. Он сейчас вернется и выпьет.
Мальчишка покачал головой.
— Нет.
— Что «нет»? — удивился я. — У вас кончился кофе?
— Ваш друг спит в туалете, на диване, — пояснил парнишка, — он не станет пить эспрессо.
Я расплатился по счету и пошел в сортир. В небольшом холле, который разделял мужской и женский туалеты, на неудобной узенькой софе, неловко закинув голову, похрапывал Сергей. Рядом вытирала пол уборщица. Минералка с солью сделала свое дело, но парень не успел добежать до унитаза.
Я вытащил кошелек и протянул бабе со шваброй купюру.
— Извините, перебрал он немного.
— Еще не то бывает, — быстро пряча бумажку, сказала тетка, — вон вчера клиент два зеркала разбил и рукомойник, а ваш тихий, наблевал только, да убрать нетрудно за хорошим человеком. Пусть спит, я его ща пледом накрою. Потом кофе выпьет и домой поедет.
Я вытащил еще две ассигнации.
— Это вам за заботу, пожалуйста, закажите ему эспрессо, когда встанет.
— Обязательно, — захлопотала тетка, вытаскивая из шкафчика темно-голубое шерстяное одеяло, — у меня тут и подушка есть. Коли люди приличные, платят, так и позаботиться можно. Не волнуйтесь, пригляжу, как за родным. Глазки откроет — кофейку принесу, вещи отглажу. Знаете, давайте с него брюки и свитер снимем, я их пока в порядок приведу, а кошелек и барсетку можно сюда, в шкафчик, спрятать, у нас, правда, тихо, но лучше запереть.
Я начал расстегивать брючный ремень Сергея. Парень внезапно открыл мутные глаза, громко икнул и сказал:
— Колобок…
— Спи-спи, все в порядке.
— Колобок…
— Да-да, конечно, не волнуйся, отдыхай.
Но Сергей с назойливостью пьяного твердил:
— Колобок, колобок, колобок…
Я рывком снял с него брюки и отдал уборщице.
— Колобкова Зинка, — неожиданно твердым голосом заявил Сергей, — ты с ней поговори, она все об Аленке знает, думаю…
Дальше он не договорил, веки его закрылись, и изо рта понесся храп.
Я взял барсетку Сергея и протянул уборщице, та замялась.
— Уж извините, я вижу, вы люди приличные, но все же, откройте сумочку, проверьте содержимое, денежки пересчитайте, вдруг он потерял чего еще до похода в ресторан, а мне потом отвечать.
Однако, предусмотрительная женщина! Я расстегнул замочек, вынул кошелек, в котором оказалось три тысячи рублей и сто долларов, потом достал расческу, носовой платок, зажигалку, связку ключей, мобильный телефон и записную книжку.
— Тонька, — донеслось сверху, — ты где шляешься, а ну иди в зал, клиент тарелку уронил!
— Ой, — засуетилась уборщица, — погодите тут минуточку.
Схватив ведро и швабру, она побежала по лестнице. Я аккуратно уложил все вещи, кроме телефонной книжки, в барсетку, а потом начал перелистывать замусоленные странички.
Очевидно, Сергей пользовался книжечкой давно, все листы с двух сторон покрывали записи, сделанные разными ручками. Телефон Зинаиды Колобковой я увидел сразу, а номер Леонида Михайловича Головкина оказался записан почему-то на букву «п».
Ровно в пять часов я подошел к школе, потянул тяжелую грязную дверь и оказался в просторном холле, справа расположилась раздевалка, возле которой на ветхом стуле дремала древняя старушонка, одетая в темно-синий халат.
Я хотел было повесить куртку, но бабка неожиданно открыла блеклые глазки и гаркнула:
— Куды прешь, зараза?
От неожиданности я споткнулся о чью-то упавшую цигейковую шубку и ответил:
— Хочу повесить верхнюю одежду.
— Приперся, — протянула старуха, — где тебя носило? Уроки давным-давно закончилися. Небось косяков накурился и решил, что утро, ступай домой, проспись, образина!
— Мне к директору.
Бабка удивленно вскинула брови:
— С какой такой стати? Совсем ума лишился? Иди отседова домой, проспись!
— В вашей школе учится моя дочь.
Старушонка порылась в кармане, вытащила пластмассовые очки самого жуткого вида, водрузила их на нос и протянула:
— Так вы из родителей… Ясно тогда, а я думала, кто из одиннадцатиклассников чудит, обкурятся и дурят! Уходите из раздевалки, нечего тута стоять!
Я удивился еще больше:
— Но мне надо снять верхнюю одежду.
— Зачем?
— Как же к директору пройти?
— Раздевалка для школьников, родителям не положено!
— Но…
— Не положено!
В полной растерянности я вышел в холл и увидел бегущую ко мне Миранду.
— Вот хотел раздеться, но…
— У нас родители так ходят, — пояснила девочка, — давай понесу куртку.
Следующие десять минут мы искали директрису. Попадавшиеся изредка навстречу педагоги крайне нелюбезно буркали: «Наверное, в столовой» или «Посмотрите в кабинете математики».
— Пошли на улицу, — велела Миранда.
— Зачем?
— Сейчас увидишь, — загадочно сказала девочка.
Во дворе, недалеко от входа в здание, стояла красивая, блестящая лакированными боками иномарка.
— Марины Львовны тачка, — пояснила Миранда и, прежде чем я успел сообразить, что к чему, со всего размаху села на капот автомобиля.
Мигом взвыла сигнализация. Девочка соскочила и притаилась за передним колесом. В то же мгновение на третьем этаже здания распахнулось окно, из него высунулась кудлатая голова пронзительно черного цвета.
— А ну отошли от машины, — заорала она, — если поцарапаете, родители в тройном размере заплатят!
Окно захлопнулось, Миранда удовлетворенно хихикнула:
— Пошли, Марина Львовна в лаборантской, у учителя физики. Как я сразу не доперла, он сегодня день рождения отмечает, с утра квасит!
Я молча шел вверх по щербатым ступенькам. Учитель физики весь день пьет, и дети в курсе дела? Гардеробщица принимает меня за малолетнего наркомана и не вызывает врача, чтобы помочь ребенку, а гонит вон?
Марина Львовна не выказала никакой радости при виде «папы» Миранды. Она вышла из кабинета физики и, распространяя запах жвачки, сурово сказала:
— Идемте со мной.
Пришлось снова спускаться на первый этаж. Кстати говоря, если вы выпили и хотите отбить запах алкоголя, никогда не пользуйтесь «Орбитом» или «Диролом». Несмотря на то что рекламные ролики поют на разные голоса про «голубые кристаллы», уничтожающие «аромат» чеснока и лука, на самом деле подобного эффекта нет, вы только больше привлечете к себе внимание. Сквозь запах мяты пробивается и остальное амбре. Мой вам совет — лучше выпейте двадцать капель валокордина, и никому и в голову не придет, что вы пропустили бутылочку пивка. Правда, сей совет действителен, только если вы не потеряли координации движений, в противном случае вряд ли что-нибудь поможет.
