Наталья Александрова - Смерть под псевдонимом
В воде Павел, который уже и так начал приходить в себя, окончательно очнулся и теперь барахтался, изо всех сил молотя по воде руками и ногами. На его грубом лице проступил не столько страх, сколько удивление и детская обида.
Уровень воды в дезинфекционной камере между тем начал понижаться. Надежда взглянула на часы – как раз прошли тридцать пять минут, о которых говорил Петухов.
– Пускай побудет немножко в моей шкуре! – мстительно проговорила Мария и захлопнула люк.
Надежда выглянула в коридор, потом оглянулась на Марию.
Та была бледна, ее била крупная дрожь.
– Ты ведь насквозь мокрая! – спохватилась Надежда Николаевна. – Нужно во что-то переодеться, а то заболеешь!
Надежда нашла душевую и отправила девушку под горячий душ – прогреться, а сама тем временем заглянула в тренажерный зал. Здесь она нашла целый шкаф с тренировочными костюмами разных размеров и на глазок подобрала один, подходящий для Марии.
Девушка переоделась в этот костюм и почувствовала себя намного лучше.
– Ну, теперь поедем домой, – постановила Надежда. – И надеюсь, что больше ты не будешь выходить из квартиры без спросу.
– И долго мне там сидеть? – осведомилась Мария.
– Пока все не утрясется! – строго ответила Надежда Николаевна. – Ты понимаешь, что я каким-то чудом сумела найти тебя в этой камере! Следующий раз чуда не произойдет!
Мария покаянно опустила голову: Надежда, безусловно, была права.
Они вышли на улицу, и Надежда хотела поймать машину – но тут зазвонил ее мобильный телефон.
Номер на дисплее был незнакомый. Надежда поднесла трубку к уху.
– Это Алевтина Неклюдова! – донесся из трубки знакомый голос. – Помните – вы мне принесли дневник моего предка!
– А, ну да… – протянула Надежда. – Конечно, Алевтина Сергеевна, я вас помню, только не могли бы вы перезвонить попозже… я сейчас не дома…
Однако Алевтина ее, похоже, не слушала.
– Я прочитала дневник от корки до корки, – продолжала она. – Но тут какая-то ерунда. В конце дневника между строчками вписан странный текст… я вам сейчас прочту…
– Алевтина, может быть, позже…
– Нет, вы послушайте! – перебила ее Алевтина. – Вот… «Дом, где змея испугала принцессу на горошине, здесь на острове. В нем живет доктор из Афганистана…»
– Что за чушь? – протянула Надежда.
– Вот именно, что это за чушь? – подхватила Алевтина. – Какая змея? Какая принцесса? Кто это мог написать на страницах уникального дневника? Как у кого-то поднялась рука?
– Понятия не имею…
И вдруг Надежда замерла, как будто увидела призрак.
Собственно, она и увидела призрак – призрак собственного детства.
Перед ее глазами встало далекое июньское утро, и она сама, двенадцатилетняя девочка, на крыльце деревенского дома выколачивает сенник. А через забор на нее пялится соседский мальчишка.
– Что это ты делаешь? – спросил он с веселым любопытством.
– Матрас неудобный, – пожаловалась Надя. – Не могла на нем спать, всю ночь ворочалась…
– Так ты – принцесса на горошине! – выпалил мальчишка и показал язык.
Надя хорошо помнила эту сказку и очень обиделась на мальчишку – он назвал ее принцессой не за красоту, а за изнеженность, хотя Надя вовсе не была неженкой…
Потом они познакомились и подружились с этим мальчиком – Леней Кондрашовым, но он время от времени называл ее принцессой на горошине. Только один на один, чтобы не так обидно.
А потом… потом был еще один день. Они компанией отправились в дальний лес за ягодами, но в лесу Надя и Леня отделились от остальных ребят и вышли на большую поляну, со всех сторон окруженную высоченными елями.
Посреди этой поляны стоял маленький, словно игрушечный, домик с провалившейся черепичной крышей и нарядными красными ставнями. Видно было, что в этом домике никто не живет: тропинка, которая вела к крыльцу, заросла густой травой, дверь покосилась…
– Пряничный домик! – вполголоса проговорил Леня. – Давай – наперегонки, кто быстрее!
Надя бросилась вперед раньше, чем он договорил, и первой добежала до домика. Но когда она уже хотела взбежать на крыльцо, увидела свернувшуюся на верхней ступеньке гадюку.
Змея грелась на солнышке, свернувшись кольцом. Услышав шаги, она подняла маленькую треугольную головку и уставилась на Надю холодным пристальным взглядом.
Надя покачнулась, ноги едва держали ее, и она чуть не упала.
Тут как раз подбежал Леня.
Увидев белую, как полотно, девочку, он посмотрел через ее плечо и довольно спокойно проговорил:
– А, змея… ну ничего, принцесса, она тебя не тронет… пойдем отсюда!
Он увел ее за руку. Надя едва переставляла ноги и еще целый час не могла прийти в себя.
А потом забыла этот случай – забыла прочно и надолго и вспомнила только сейчас, когда Алевтина Сергеевна прочитала ей текст странной записки.
«Дом, где змея испугала принцессу на горошине…»
Эти слова адресованы ей, именно ей! Это Кондратьев – то есть Кондрашов – написал эту записку на странице старинного дневника, надеясь, что она прочтет ее и поймет.
– Так вы не знаете, кто это мог написать? – допытывалась Алевтина.
– Понятия не имею! – повторила Надежда и выключила телефон.
– Кто это звонил? – спросила Мария, увидев странное выражение Надеждиного лица.
Надежда ничего не ответила. Она думала.
Что хотел ей сказать Леня Кондрашов?
«Дом, где змея испугала принцессу на горошине, здесь на острове…»
Тут рядом с ними остановилась машина – довольно приличный «Фольксваген».
– Куда едем? – осведомился водитель.
– На Васильевский остров, – ответила Надежда, устраиваясь на заднем сиденье.
– Как на Васильевский? – удивленно спросила Мария. – Вы ведь собирались ехать домой…
– Я передумала.
Надежда вспомнила одну очень важную вещь.
Ее давняя приятельница Милка жила в старом доме в дальнем конце Васильевского острова, неподалеку от реки Смоленки. И рядом с ее домом стоял небольшой старинный особнячок, который за окна с резными наличниками и яркими ставнями все старожилы называли Пряничным домиком.
Так, может, именно этот домик имел в виду Кондрашов в своей записке? Дом, где змея напугала принцессу на горошине, то есть ее, Надю, – это Пряничный домик, а расположен он «здесь, на острове».
Самый известный остров в нашем городе – Васильевский, значит, там и надо искать Пряничный домик…
Очень скоро «Фольксваген» остановился перед нарядным особняком с яркими ставнями.
Как ни странно, этот привлекательный домик не купил какой-нибудь банк, он был обычным жилым домом на один подъезд, но жильцы в нем подобрались ответственные и заботливые, дом был недавно отремонтирован и содержался в чистоте.
Как раз в это время к подъезду подошла моложавая бабушка с коляской. Она открыла замок подъезда электронным ключом и пыталась одной рукой вкатить коляску, другой рукой придерживая тугую дверь.
– Постойте, я вам помогу! – кинулась к ней Надежда.
Она придержала дверь и дождалась, пока женщина пройдет внутрь вместе с коляской. Та благодарно улыбнулась Надежде. Надежда в ответ тоже улыбнулась – ничто не обходится нам так дешево и не ценится так дорого, как вежливость. И ничто не приносит таких обильных плодов. Вот сейчас благодаря вежливости Надежда и Мария проникли в подъезд чужого дома…
Дама с коляской зашла в одну из квартир первого этажа, а Надежда снова задумалась.
Если она правильно поняла записку, которую оставил ей Кондратьев на странице старого дневника, – он хотел, чтобы она пришла именно в этот дом. Но что значили последние слова записки?
«В нем живет доктор из Афганистана…»
Может быть, в этом доме действительно живет какой-нибудь афганский врач. Или врач, который служил в Афганистане во время достопамятной Афганской войны.
Но, во-первых, как узнать информацию обо всех жителях этого дома?
На первом этаже располагались две квартиры, наверное, такая же планировка на втором и на третьем, так что всего в доме шесть квартир. Не обходить же все шесть, спрашивая про афганского доктора…
И есть еще во-вторых.
Весь текст записки составлен так, чтобы ее не понял никто, кроме Надежды. Значит, и афганский доктор – это не простое словосочетание, это какой-то код, который поймет только она…
– И долго мы будем стоять в чужом подъезде? – напомнила о себе Мария.
– Недолго! – Надежда Николаевна оглядела двери двух квартир.
В них не было ничего особенного – разве что старинные звонки с медной ручкой, около которой было написано в старой орфографии «Прошу повернуть». Она подумала и поднялась по лестнице на второй этаж.
Здесь тоже были две квартиры. Но, кроме старинного звонка, возле одной из дверей заботливые жильцы сохранили дореволюционную табличку:
«Адвокат А.И. Шульц».
Надежда пожала плечами: эта фамилия ничего ей не говорила.
