Дарья Донцова - Лампа разыскивает Алладина
– Сто!
– Ты дура? Гля, какая вещь, а к ней кепка! Во, в подарок.
– Триста.
– Семьсот.
– Четыреста.
– Пятьсот, – уперлась торговка.
– Четыреста, – нервно торговалась я, не сводя глаз с туалета.
– Ни за что! Пять сотен.
Игорь вышел из будки и, минуя здание метро, двинулся в сторону проспекта. Я бросила на столик ассигнацию и схватила «Версача»[6] с кепкой и стала быстро натягивать обновку.
– Эй, не твой размер, – предостерегла тетка.
– Плевать.
– Погодь, нужный найду.
– И так отлично.
– Да ты в ём утопла, куда ж пятидесятый хапнула, стой, – нервничала бабка.
Но я, закутавшись в «Версача» и надвинув кепку на лоб, бежала за Игорем. Парень быстрым шагом достиг проезжей части, встал на обочине, поднял руку и мгновенно поймал бомбиста.
Я заметалась по мостовой.
– Тебе куда? – высунулся из окна абсолютно ржавых «Жигулей» парнишка.
– Вон ту машину догонишь?
– Пятнашку?
– Нет, серую, с красным верхом.
– Ну пятнашку!
– Без разницы, как ее называют, – пропыхтела я, влезая в грязный, сильно воняющий бензином салон, – гони за ними.
– А вам зачем? – неожиданно насторожился паренек.
– Господи, рули живей, уйдет ведь! Муж мой там, к любовнице спешит, хочу убедиться, что он с другой бабой встречается!
– Если гулять пошел, к юбке уже не пришьешь, – заявил водитель, садясь нужной машине на «хвост», – по себе знаю. Хоть в ящик засунь и запри, все равно щелочку найду и просочусь.
– Следи за дорогой, – рявкнула я, – не спрашивала твоего мнения, не упусти автомобиль.
– Не боись, я ас.
– Хотелось бы верить.
– Ну, точняк, – начал болтать юноша, – меня отец в пять лет за руль сунул…
Сцепив зубы, я наблюдала за дорогой. Ну почему принято считать, что женщины неуемные болтуньи, а представители сильного пола разговаривают лишь по большим праздникам? Да на свете полно трепачей вроде попавшегося мне сейчас на дороге шофера.
Глава 23
Игорь вышел на набережной, возле высотного здания. На первом этаже здесь когда-то располагался кинотеатр «Иллюзион», единственное место, где советские люди могли посмотреть лучшее кино, как тогда говорили, «западного производства». Впрочем, насчет единственного места я, пожалуй, переборщила. В Москве еще имелись дома творческой интеллигенции: ЦДЛ, ВТО, «балалайка», «ластик» и «занудово»[7], где частенько устраивали показы, существовал и научный институт кино, его сотрудникам вообще в служебное время вменялось проглядывать разнообразные фильмы, но эти точки работали лишь для своих, простому смертному туда было не прорваться. А вот «Иллюзион» открывал двери любому москвичу. Требовалось лишь купить абонемент, ну, допустим, по теме: «Киноискусство Италии шестидесятых годов двадцатого века», и наслаждаться. Была, правда, небольшая неприятность. Перед каждым показом на трибуне появлялся лектор и начинал гундосить:
– На мой взгляд, Антониони…
Сколько раз мне хотелось встать и крикнуть:
– Лучше я обрету собственный взгляд! Кино давай!
Но ведь молчала же! Советские люди вообще были терпеливы.
Посильней замотавшись в обновку, я спряталась в небольшом скверике и стала наблюдать за Игорем, прохаживавшимся туда-сюда по набережной. Прохожих по тротуару бежало не так уж и много, от реки дул сильный ветер, но мне было тепло. Ужасная покупка оказалась неожиданно уютной.
На секунду ту часть набережной, где нервно расхаживал Игорь, закрыл от меня поток машин. Я встала на цыпочки, но ничего не увидела. Наконец светофор сменил красный свет на зеленый, и я обнаружила около Игоря то ли женщину, то ли девушку, закутанную точь-в-точь в такую же «Версача», как у меня, а еще на голове у нее сидела кепка.
Понимая, что близко подходить нельзя, я прыгала в садике, кусая от нетерпения нижнюю губу. Парочка стояла спиной к проезжей части, опершись руками о парапет. Мне не было видно лиц и, естественно, не слышно никаких слов. Да еще светофор постоянно менял свет, отчего поток машин то останавливался, то катил дальше. Когда лента автомобилей замирала, я лишалась всякой возможности следить за Игорем и женщиной. Потом, сообразив, что с другого конца бульварчика получу лучший обзор, я поспешила вперед и остановилась. Тетка протянула парню фляжку, тот начал пить из горлышка, потом баба взяла емкость и побежала через дорогу прямо в скверик. Я понеслась за незнакомкой, а та, совершенно не обращая на меня никакого внимания, почти бежала по улице, ведущей к метро.
Я на секунду обернулась. На набережной, опершись на парапет, стоял Игорь.
Тихо радуясь тому, что предпочитаю обувь на низком, удобном ходу, я рысила за дамой. В душе бушевал восторг. Ай да Лампа! Нашла бабу, которая велела Игорю подсунуть Аллочке отравленную водку. Теперь дело за малым. Надо посмотреть, куда она так спешит. Рано или поздно особа достигнет своей цели, придет либо домой, либо на работу. Дальше просто, установлю имя и…
На всей скорости дама влетела в толпу, клубящуюся у метро, я ускорила шаг, потом побежала, но, увы, незнакомка исчезла, словно кусок мороженого на солнце, растаяла, не оставив, в отличие от пломбира, никаких следов. Чуть не плача, я заметалась по площади. Слева ларьки, справа какие-то магазинчики, повсюду двери, люди, кишащее человеческое море. В полном отчаянии я влетела в холл станции метро и увидела на полу, около урны скомканное пальто. Сверху лежала кепка. Я машинально подняла шмотку и помяла в руках.
Меня охватила лютая злость. Упустила! Вот хитрюга. Может, она сообразила, что ее преследуют? Хотя навряд ли, я была очень осторожна. Просто тетка на всякий случай тщательно законспирировалась.
– Вы из одного детдома? – спросил мужик, торгующий в вестибюле газетами.
– А? – отвлеклась я от созерцания брошенных шмоток.
– Только что одна влетела, – засмеялся лоточник, – пальто как у тебя и шапка, хламиду сняла, на пол швырнула, кепчонку кинула и на эскалатор.
– Можете описать женщину? – бросилась я к газетчику.
Дядька призадумался.
– Такая! О!
– Какая?
– Ну… О!
– Что значит «О»?!
– Э… при фигуре, – попытался выразить мысли словами торгаш, – в ярко-красной куртке, прям пожар!
– Лицо красивое?
– У! Не заметил, волосы мешали.
– Длинные?
– Не.
– Короткие?
– Не.
– Так какие?
– Ну… О! Челка!
– Светлые?
– Не.
– Черные?
– Не.
Я почувствовала себя мухой, пытающейся вылезти из варенья.
– Будь человеком, попробуй хоть что-нибудь вспомнить!
– Ну… пальто швырнула и деру, – наморщил лоб мужик, – гляжу и думаю: «О!»
– Больше ничего? – с тоской спросила я. – «О» и все?
– Отвали, – рассердился газетчик, – чего привязалась. Вам какую газету? Свежей нет! Вчерашняя осталась, – он принялся выполнять свои профессиональные обязанности.
Я пошла к двери, толпа горожан, спешивших в подземку, толкалась, лягалась и возмущалась.
– Вот прет, не глядя!
– Тут вход, тетка.
– Чего встала, рот раскрыла, делать не фиг? Сиди дома.
Наслушавшись «комплиментов», я протиснулась на улицу, прошла чуть вперед и была остановлена возгласом:
– Дама! Эй, в кепке, обернись, тебя зову!
Я повернула голову.
– Вы меня?
– Тебя, растяпа, – засмеялась женщина, сидевшая возле лотка со всякой ерундой, – чего, за кошельком вернулась?
Я захлопала глазами.
– Нельзя такой раззявой быть, – укоризненно продолжала торговка, – уж мы орали тебе, орали!
– Зачем? Я ничего не слышала.
– Ясное дело, – добродушно улыбалась баба, – где ж тебе услыхать было! Выскочила из маршрутки, в своей красной куртке, аж скулы свело от цвета. Кинулась к Маньке, пальто вот это с кепкой купила и деру. Сдачу не взяла, портмоне потеряла, во как летела! Скажи спасибо, что Манька баба честная. Она, правда, домой ушла, продала тебе пальтишко удачно, обрадовалась и свернулась. А кошель мне оставила, наказала: «Вернется ведь шалава, ты, тетя Вера, тут до ночи тоскуешь, отдай кошель дуре, мне чужого не надо».
На, держи и впредь аккуратней будь.
Широкая ладонь с короткими, разбитыми годами тяжелой работы пальцами протянула изящное, совсем небольшое, похоже, очень дорогое портмоне из натуральной кожи пурпурного цвета.
Я медленно взяла кошелек и тихо сказала:
– Спасибо.
– Так не за что, – ответила тетка, – внутрь я не заглядывала, проверь, все ли на месте.
– Да, конечно, еще раз благодарю вас, – пробормотала я и пошла к метро.
Значит, незнакомая женщина, торопясь на встречу с Игорем, решила закамуфлироваться и поступила точь-в-точь как я: купила у метро первую попавшуюся на глаза одежду. И неудивительно, что ее внимание привлекла «Версача», длинная, бесформенная хламида неприметного цвета, полностью скрывающая фигуру, да еще к ней в виде подарка прилагалась кепка. Хламида, небось, турецкого производства, и ими торгует не один лоток, вон еще висят, только красного цвета. Конечно, яркое пальто интересней, но только для того, кто хочет привлечь к себе внимание.
