Любовь и птеродактили - Елена Ивановна Логунова
– «Завернутый лист обтянуть зеленой ниткой, символом финансов и богатства, затем после отпевания усопшего кинуть горсть земли в землю, приговаривая: „Прими мою просьбу“, повторить трижды, – забрав у меня мобильный, прочитал подполковник. – Затем на самой могиле закопать заранее подготовленный лист с заговором, присыпать его землей и удалиться с кладбища, не оборачиваясь до самого дома». И кто-то верит, что это работает?!
Я потянула из его руки смартфон, возвращая себе собственность и право слова:
– «И если ночью вам приснится усопший и вернет бумагу с заговором, то обряд не сработал. В любых других случаях он подействует и наберет свою силу на сороковой день после похорон. При этом эффект будет тем значительнее, чем выше статус покойного…» Вась, а хорошо, что не губернатора хоронили!
– Типун тебе на язык, Люся! – Подполковник потянулся перекреститься, но вовремя переформатировал жест и просто энергично потер лоб. – Во-первых, губернатор наш жив и здоров. Во-вторых, на его похоронах смежники эту дуру сначала пристрелили бы, а потом объявили террористкой. Что с ней делать теперь, с некроманткой недоделанной…
– Придумаете что-нибудь.
Мне представлялось, что Раиса Краснолоб, она же Светлана Светозарная, очень скоро лишится не только своей магической практики, но и всякого желания искушать высшие силы и спецслужбы. Надо не забыть преподнести это Дорониной как наш с Петриком очередной служебный подвиг: как ни крути, а мы таки избавили Феодору Михалну от конкурентки!
– Вот не ошибся я в тебе, Люсенька, – сказал тем временем подполковник. – Подсказала, помогла. Считай, я твой должник.
– А это мысль! – Я подпрыгнула на стуле.
Ой, как здорово все сходится! Как будто у меня тоже есть какая-то магия на успех в делах!
– Сделай для меня кое-что. – Я снова достала спрятанный было смартфон. – Пробей по вашим базам одного молодого человека. Его зовут Максим Петрович Горетов, я тебе сейчас фото в ватсап переброшу.
Сдвоенный писк мобильных уведомил нас, что фото отправлено и принято.
– Что за лощеный хмырь? – насупился Гусев, взглянув на экран. – Кто он тебе? Мишке надо беспокоиться?
– Мишке не надо ни беспокоиться, ни даже знать об этом хмыре, он мне никто, просто гад, который бросил одну мою хорошую знакомую.
– И вы с ней жаждете отмщения? – Подполковник понятливо хмыкнул. – Да, женская солидарность – страшная сила… Океюшки, Люсенька, добро, пробью я этого хмыря. На сем разбегаемся, пока, голубушка, целую, Мишке пламенный привет.
В машине по дороге в поселок я уснула, и снились мне яхты, волны и крики реющих над седой равниной моря чаек и птеродактилей. Потом меня дернуло, тряхнуло, закачало отчетливее, я открыла глаза и обнаружила себя на руках у Караваева, который нес меня вверх по лестнице, умиленно приговаривая: «Устала наша Люсенька, уснула наша маленькая», – и на крутых поворотах чувствительно протирал моим боком шершавую итальянскую штукатурку.
– Поставь меня на ноги, пока они целы, – потребовала я, чудом не задев коленками растопырочку деревянного штурвала. – Наша Люсенька уже проснулась.
– А где наша Люсенька пропадала, можно поинтересоваться?
Караваев аккуратно сгрузил меня в затейливую плетенку одноместных садовых качелей, похожих на большое осиное гнездо.
– И кто ж-же это спраш-ш-шивает? – растревоженно прожужжала я, дожидаясь, пока вращающаяся качелька развернет меня лицом к любопытному.
– Не я, – правильно оценив мой неласковый тон, поспешил оправдаться любимый. – Мне Василий позвонил, предупредил, что ты задержишься, потому что вы с ним кофе пили.
– А вот мне никто не звонил.
– И мне никто. Вот вообще, совершенно!
Осиное гнездо наконец успокоилось и ориентировало меня к обществу передом, к лесу и морю задом.
На террасе удобно устроилась вся наша компания. Неутомимый Покровский колдовал у гриля с аппетитно шкворчащими сосисками. Петрик, закинув руки за голову, возлежал во всю свою немалую длину на трехместных качелях. Эмма уже сидел за столом, держа в боевой готовности нож и вилку. Караваев – сама заботливость! – укутал мои колени флисовым пледом и опустился в одно из плетеных кресел. В другом восседала Доронина, кривясь и хмурясь несоответственно расслабленной обстановке.
Стало понятно, кто спрашивал, где пропадала наша Люсенька.
– У меня для тебя, Федор Михалыч, две новости, – сказала я Доре.
– Одна хорошая, другая плохая? – безрадостно уточнила она.
– Одна хорошая, другая прекрасная! С какой начать?
– Начни с ответа на вопрос, где ты была, моя бусинка! – опередив едва открывшую рот Доронину, потребовал Петрик.
Он даже попытался переформатировать заложенные за голову руки в заломленные, но едва не свалился с качелей, не рассчитанных на эффектные драматические позы.
– Ты не звонила! Не писала! Я волновался!
– А ты не волнуйся, а то упадешь и ударишься больно. Сядь уже, ну?
Я подождала, пока дарлинг сменит позу на более устойчивую, точнее, усидчивую, и, убедившись, что все внимание публики – мое, горделиво продолжила:
– Прекрасная новость, Дора, заключается в том, что насчет Светозарной ты можешь не беспокоиться. Сомневаюсь, что в ближайшее время она вернется к своей деятельности вообще и в этот поселок в частности.
Дора приподняла одну бровь. Петрик отреагировал гораздо более бурно:
– А почему? Почему?! Ты узнала, что было на кладбище, за что ее повязали?
– По всей видимости, Светозарная явилась на похороны Афанасьева, чтобы тайно провести там обряд под названием «Привлечение удачи в бизнесе через покойника».
Петрик ахнул и прижал ладони к щекам. Доронина приподняла вторую бровь.
– Полагаю, таким чудесным образом Светозарная хотела поправить дела все того же кандидата в депутаты, – важно продолжила я. – Но бдительная охрана пресекла ее попытку прикопать листок с заговором в свежей могилке, и, хотя компрометирующую ее бумажку колдунья успела сожрать, я поделилась своим предположением с компетентными органами…
– В лице Васи Гусева, – вставил сообразительный Караваев и кивнул самому себе.
– …теперь у них к Светозарной есть вопросы, прояснение которых займет какое-то время и с большой вероятностью повлечет за собой перемены в жизни мистик-мастерицы.
– Ее посадят? – Доронина не столько обрадовалась, сколько заволновалась.
Еще бы, репрессии по отношению к продавцам разного рода опиума для народа теоретически могут коснуться и ее. Доставка радости и счастья – деятельность довольно сомнительная, от мистики не столь уж далекая.
– Вряд ли посадят, но нервишки помотают и желание магичить отобьют если не навсегда, то надолго, – успокоила я начальницу.
Ее лицо прояснилось.
