Любовь и птеродактили - Елена Ивановна Логунова
Татьяне Марковне было удобно, и мы подъехали к ней в пригородный поселок Плодородный, практически не отклонившись от курса на море, буквально заскочили по пути.
– Темочка! – Румяная полнотелая дама с заранее раскинутыми руками выкатилась за ворота кегельным шаром и чуть не сбила Артема с ног.
Пока она обнимала и тискала смущенного водителя, как плюшевую игрушку, я опасливо заглянула в открытые ворота. За ними происходило что-то эпическое вроде ударного строительства Вавилонской башни: с участка, затянутого дымом и пылью, доносились стуки, скрипы, рычание двигателей и разноязыкая речь.
– Идем на речку. – Коротко переговорив с Артемом и позволив ему ретироваться в машину, Татьяна Марковна подхватила меня под руку. – В дом не зову, потому что фактически некуда звать-то.
– У вас там стройка? – кивнула я на дым и гром.
– Перестройка! – Хозяйка нервно хохотнула и потянула меня в кусты. – Васька, внучек, жениться собрался, срочно вьет себе семейное гнездышко, а я типа присматриваю за процессом. Васька сказал: «Ты ж, баба Тата, опытная экономка, вот и давай – экономь, а то прорабы сплошь жулики, мастера – ворюги, работяги – идиоты, ни на кого положиться нельзя». А на меня, как на грех, можно положиться – куда же я денусь с этой подводной лодки, раз у меня теперь работы никакой нет.
– Наследница Афанасьева уже свои порядки заводит, вас уволила?
В кустах нашлась тропинка, по ней мы вышли к речушке, больше похожей на ручей, заключенный в высокие бетонные берега не по размеру. Невидимая сверху вода журчала на дне внушительного желоба из серых, в росчерках ржавой арматуры, плит. Пейзаж в стиле индустриального постапокалипсиса украшали только старые кривые ивы, прячущие бетонные откосы за лирично шелестящей завесой зеленых ветвей.
– Кто, Зойка-то? – Татьяна Марковна уверенно нырнула в ивовый шатер, села на обнаружившуюся под деревом лавочку и похлопала обочь себя, предлагая мне место рядом. – Кого бы она там уволила, рохля и мямля! Нет, это сам Виктор нас всех погнал, когда кралю свою в дом привел. Я, как ее увидела, сразу поняла: о, это та еще штучка! Глазки острые, ручки цепкие, носик аж шевелится – вынюхивает, чем бы тут поживиться.
– Это вы про Марину Панфилову?
– Про Марину Игоревну! – Татьяна Марковна подняла палец. – Штучка требовала величать ее исключительно по имени-отчеству, не иначе в хозяйки метила. Но мы, все, кто в доме работал, ей не понравились и моментально получили расчет. Буквально на второй день, как она появилась!
Я сочувственно покивала, тихо радуясь, что мне и спрашивать ничего не нужно, бабуля сама все рассказывает.
– Виктор, конечно, извинялся, ему неудобно было – я же у них с Олечкой почти пятнадцать лет проработала. Я-то не обиделась, он заплатил мне сполна и даже премию дал большую: «Это ваш, Марковна, золотой парашют». – Экономка на секунду замолчала – в отдалении как раз что-то звучно бамкнуло, – и кивнула за спину: – На мой «парашют» Васятка добрый домик построит, грех жаловаться. Спасибо Виктору, царство им с Олечкой небесное… А штучку ту мне вовсе не жалко, утопла гадина – и ладно. Трех человек хорошей работы и верного куска хлеба лишила, а почему? Не приглянулись мы ей, видите ли! Небось своих людей хотела набрать, чтобы ей верные были и не сравнивали новую хозяйку со старой. Ведь Олечка-то какая чудесная была…
Про чудесную Олечку мне было уже не интересно, и я перебила собеседницу уточняющим вопросом:
– То есть Афанасьев с новой подругой остались в доме вдвоем, тет-а-тет, вообще без прислуги?
– Вежливо говорить не «прислуга», а «помощники по хозяйству», – поправила меня Татьяна Марковна. – Но – да, штучка мигом от всех нас избавилась. Наверняка не хотела, чтобы кто-то видел, как она Виктора охмуряет и спаивает. Не пил же он раньше так крепко! Не алкаш был – нормальный мужик. Ну, принимал иногда, но только вечером виски на два пальца, а основательно разве что по большим праздникам набирался или, наоборот, с горя…
– С какого еще горя? – не поняла я. – Все же у него было: здоровье, деньги, успешный бизнес, жена любимая…
– Все, да не все! Деток у них с Оленькой не имелось, Виктора это очень огорчало. И то сказать, кому дела передавать: фабрику, рестораны, винодельню и прочее? Всему же хозяин нужен, а где его взять, если они наследника не родили?
– Так сестра родная есть, а у нее дети…
– Зойка – бестолочь, – припечатала Татьяна Марковна. – Мозги у нее куриные, а руки дырявые, она мигом все по ветру пустит.
– Может, еще замуж выйдет, тогда супруг всем займется. – Я вспомнила представленный на кладбище богатый ассортимент деловых женихов.
– Замуж – да, это она любит. Три раза уже ходила, от каждого мужа по ребенку приобрела, а что толку? Дочка – дура, старший сын – олух, один младший на что-то гож, так он и сбежал куда подальше, чтобы семейку бестолковую свою не видеть. – Татьяна Марковна вздохнула. – Неглупый парень и деловой, прям весь в дядю. Не зря Виктор думал его своим наследником сделать, хотел завещание написать, да не успел. «Я, – говорил, – у студентика нашего в долгу, он мне озолотиться помог!»
– Как это? – не поняла я.
– Сама не знаю, не вникала. Что-то такое мелкий Виктору не то посоветовал, не то подсказал, давно уже это было, он лет десять назад приезжал. Помню, они всю ночь в кабинете сидели, виски пили и бу-бу-бу, бу-бу-бу о чем-то мудреном… Вроде на букву «Б»… Корявое такое слово, растопырчатое…
– Биржа?
– Не помню. Да что же это я вас совсем заболтала, – спохватилась моя собеседница. – Вы говорите уже, что хотели, а то мне возвращаться пора, надо присматривать за Васькиной стройкой.
– Ах да. Моя начальница, очень приличная женщина, ищет кого-то себе в помощь по хозяйству…
– Меня сосватать хотите? – Татьяна Марковна помотала головой и встала. – Нет, я уже наработалась, да и другой фронт теперь у меня – вон, работяги обеда ждут, а прораб – нагоняя. Вы лучше Дине позвоните, у Темочки есть ее телефон, она у Афанасьевых горничной была, но девка толковая, до экономки легко дорастет. Заодно привет ей передавайте.
– Передам, – пообещала я.
На том и распрощались.
Честно-честно, на этот раз я собиралась назвать пунктом назначения наш королевский апарт у моря! Однако планы снова поменялись. Не успела я сесть в машину, как подал голос мобильный.
– Люсенька, душенька! – загудел в трубке раздольный бас подполковника Гусева, большого друга моего возлюбленного Караваева. Во всех смыслах большого – прилично так за сотню
