Любовь и птеродактили - Елена Ивановна Логунова
Судя по тому, что у кладбищенских ворот я заметила фирменные автобусы кондитерского комбината, осиротевший коллектив провожал гендиректора и собственника в последний путь в полном составе. Даже фабричных охранников привезли и задействовали в процессе: мужчины в одинаковых черных рубашках, новеньких, только что из упаковки, еще в заломах и складках, стояли и у гроба, и на дорожках, и средь могил, оглядывая участников церемонии с привычной подозрительностью. Как будто ждали, что кто-то начнет распихивать по карманам цветы и восковые свечи, и были готовы задерживать несунов.
Заплаканных лиц я не увидела. Комбинатские неубедительно изображали печаль, то и дело отвлекаясь, чтобы о чем-то оживленно пошушукаться, а безутешные родные и близкие были представлены всего тремя персонажами.
Они стояли в наскоро возведенном шатре-палатке у гроба – бабуля, женщина помоложе и мужчина лет сорока, отдаленно похожий на нашего дорогого усопшего. Мужик явно чувствовал себя неуютно и озирался с таким видом, словно безмолвно вопрошал мироздание, что он тут забыл. Суровая гражданочка бальзаковского возраста периодически дергала его за рукав и шипела, требуя стоять смирно и показательно кручиниться. И только бабушка добросовестно скорбела, качая головой и то и дело вытирая платочком воображаемые слезинки. Она даже пошатывалась, поэтому ее в высшей степени заботливо придерживали под локотки два толстяка в костюмчиках с галстуками. На бабулю толстяки смотрели услужливо и подобострастно, друг на друга – неприязненно.
– А это кто тут у нас? – спросила я Петрика.
Он ведет более активную светскую жизнь и много кого знает.
– В дырявом плюше? – проследив направление моего взгляда, уточнил светский лев тоном, каким в известном фильме говорили про «вон ту, в жутких розочках».
В плюше, как выразился наш бескомпромиссный критик, была бабуля. Чуть раньше Петрик уже прошелся по ее наряду, и суть его рецензии сводилась к тому, что не стоило отнимать длиннополую юбку-шестиклинку из флокин-вельвета и гипюровую блузу у голодной моли, пусть бы насекомые спокойно доели то, чем питались лет тридцать минимум.
– Это Зоя Калюжная, – ответил мне знакомый мужественный голос.
Петрик встрепенулся, я обернулась – к нам незаметно подошел Покровский. Увидел-таки дарлинга в стильном полутрауре!
– Да, мы тоже тут! – не дожидаясь упрека, с вызовом заявил Петрик. – Между прочим, имеем право, Виктор был и нашим хорошим знакомым!
– Каким там хорошим, к моменту вашего знакомства Витюша был изрядно плох, поскольку пил, не просыхая, – возразила супруга Артура.
Я только сейчас заметила, что она болтается у него на локте, как флажок, и испугалась, что Петрик и мадам Покровская сцепятся – гневливый дружище ведь только что обзывал ее кретинкой, идиоткой и чушкой!
Но нет, заочно конкурирующие дарлинг и мадам врукопашную не пошли, наоборот, одарили друг друга сияющими улыбками и дежурными комплиментами.
– Все хорошеешь, – сказала Петрику Покровская.
– Шикарно выглядишь, – в тон ответил он.
И они бесконтактно сблизили щеки, чтобы звучно поцеловать воздух:
– Чмок! Чмок!
Отступив от дарлинга, мадам огляделась:
– Что, и Доронина где-то здесь?
– Нет, Феодора Михална готовится к очередному заседанию клуба. – Я с запозданием вспомнила, что Покровская тоже «из наших».
Когда-то она консультировалась у Доры, даже прошла какую-то практику для обретения счастья в личной жизни и после этого (но вряд ли вследствие) очень удачно завела себе любовника – как раз Афанасьева, мир его праху.
– О! А ты случайно не знаешь, кто эта бабушка у гроба?
– В кошмарном гипюре? – уточнила мадам все с той же интонацией «в жутких розочках».
Петрик согласно хрюкнул.
– Это Зойка, сестра и наследница, – объяснила Покровская. – Примчалась из своего Урюпинска, или как там называется та дыра, где она вела тихую мирную жизнь малоимущей одинокой пенсионерки.
– А вот завидовать нехорошо, – не удержался Петрик.
– Завидовать плохо, – согласилась мадам и вздохнула. – Но вот попробуй не позавидовать, когда такая тетеха вдруг становится миллионершей и бизнес-леди!
– Все достанется ей одной? – понятливо уточнил дарлинг и тоже вздохнул.
– Так ведь самая близкая родственница. У нее еще дочь и два сына, но те пока ничего не получат, будут ждать, пока их матушка прикажет долго жить. А к тому времени еще неизвестно, что останется от Витюшиных капиталов. Видите, два жиробаса вокруг бабули увиваются? Могу поспорить, кто-то из них ее замуж позовет, если не оба.
– Замуж? В таком возрасте? – усомнилась я.
– О, никогда не поздно стать завидной невестой! – хохотнула Покровская.
– Ты сказала «оба»? – вступил Артур в интересный разговор. – Бери выше, тут потенциальных женихов с полдюжины наберется! Те жиробасы – бизнесмены, оба пищевики-кондитеры, я их знаю, Смородинов и Петухов. А за спиной у наследницы претенденты второй очереди: Смолянский, коммерческий директор фабрики Афанасьева, он как раз недавно развелся и совершенно свободен, Головань – мэр райцентра, где предприятие покойного – градообразующее, полбюджета обеспечивает, и Щавельков – руководитель департамента пищевой и перерабатывающей промышленности администрации края.
– Да уж, наследницу ждут муки выбора, – желчно прокомментировала Покровская.
Я с новым интересом осмотрела толпу, прикидывая, кто еще, кроме названных Артуром «женихов», может претендовать на оставшийся после Афанасьева жирный кусок пирога. Увидела несколько знакомых лиц, в том числе основателя благотворительного фонда, директора рекламного агентства и известную в городе даму-модельера. Все они поглядывали на бабулю-наследницу как кошки на сметану.
– Смотри-ка, и эти здесь! – Петрик тоже изучал ближний круг новой миллионерши. – Ей-то что нужно?
Я подумала, что он говорит о модельерше, и пожала плечами:
– Понятно что – хочет приодеть бабушку Зою в свои дорогущие авторские шмотки.
– Хуже не будет. – Против ожидания, Петрик не включился в критический анализ сомнительного творчества кутюрье местного разлива. – И я не про модельершу Холодову говорю, а про колдунью Светозарную. Смотри, она тоже здесь, стоит рядом с Бабаевым.
– И Бабай тут? – Я пригляделась и действительно увидела эту странную пару.
Чиновник и ведьма – они, я бы сказала, в большей степени «не пара, не пара», чем дельфин и русалка. А вот поглядите-ка, вместе совершают светские выходы! Или эти похороны правильнее будет считать бизнес-мероприятием?
– Тут у каждого какие-то свои интересы, – сказала я вслух.
И вдруг вспомнила: а ведь у меня тоже есть дело, и как раз к Бабаю!
– Давай-ка подойдем поближе, мне надо Вадика кое о чем спросить.
Петрик был не прочь переместиться, ему не хотелось находиться рядом с мадам Покровской – та действительно прекрасно выглядела, и это дарлинга раздражало.
Мы медленно, тишком, бочком и приставным
