Яйца раздора - Галина Балычева
— Стой, стрелять буду! — прохрипела я. От страха у меня почти пропал голос.
— Руки вверх! — рявкнула из-за буфета Лялька.
Фира тоже решил присоединиться к нашим голосам и совершенно не к месту крикнул:
— Караул!!!
Впрочем, к месту он это крикнул или не к месту, но преступник, услышав сразу три разных голоса, понял, что пребывает в численном меньшинстве, и тут же поторопился покинуть территорию. Он проворно вскочил на подоконник, и на какое-то мгновение его задница полностью закрыла нам луну. Потом злоумышленник спрыгнул на землю и исчез в темноте.
Я с облегчением опустила руку с пистолетом на пол. Все это время я судорожно сжимала оружие в своих пальцах, и теперь они у меня просто онемели. Рукоятка пистолета стукнулась о деревянные половицы, и... грянул третий выстрел. Я даже не поняла, как это получилось. Отбросив пистолет в сторону, я быстро накрыла голову руками.
— Что за черт?! — донеслось из-за буфета. — Зачем после драки пистолетом-то махать? Так ведь, неровен час, и убить можно.
Скрипнула и приоткрылась дверь из спальни тетки Марты, и в образовавшейся щели появилась голова самой хозяйки. Правда, находилась эта голова не на высоте человеческого роста, а почти у самого пола. Тетка Марта, как и все, соблюдала правила поведения в бою.
— Господи, боже ж мой, господи, боже ж мой, — причитала она. — Что ж это такое делается?
— Не бойся, тетка Марта, — успокоила ее проползающая мимо Лялька, — все в порядке.
Она подползла ко мне.
— Живая?
Я только кивнула в ответ. Способность говорить на нервной почве временно покинула меня.
— А где Фира? — Лялька поползла в сторону Фириной спальни. — Эй, старик, ты где? — позвала она.
— Здесь я, — пискнул откуда-то снизу Фира.
Он тоже оказался не дурак и, как только началась пальба, тут же принял горизонтальное положение.
— Никто не ранен? —спросила Лялька.
— Вр-род-де н-нет. — Ко мне постепенно возвращалась способность к вербальному общению. — А т-ты з-зачем ст-трел-ляла?
— А т-ты? — передразнила меня Лялька.
— Я н-неч-чаянно.
— А я рефлекторно. Если стреляют в меня, я обычно отстреливаюсь.
— В тебя стреляли, Лялечка? — ахнул из своего угла Фира.
От злости и возмущения у меня даже заикание прошло.
— Он еще тут теперь ахать будет, — прорычала я, поднимаясь с пола. — «Ах, в тебя стреляли, Лялечка?» — передразнила я Фиру. — Да из-за твоей выходки нас всех здесь чуть не поубивали. Какого лешего ты вывалился из спальни, Пинкертон хренов?
«Пинкертон» тут же заткнулся и затих, а в дверь с улицы громко постучали.
Мы дружно прекратили прения и замерли.
Стук повторился, потом стали трясти за ручку двери.
— Кто это может быть? — спросила я и посмотрела на тетку Марту.
— Не знаю, — испуганно ответила она. — Но лучше не открывайте.
Но в дверь уже не просто стучали, а ломились. Еще немного, и ее бы просто высадили.
Лялька встала на карачки и, согнувшись в три погибели, пересекла таким манером комнату. Оказавшись вне зоны возможного обстрела, она выпрямилась и, прижавшись спиной к простенку между окнами, осторожно выглянула в окно. В одной руке она держала пистолет, в другой — винтовку.
«Просто вестерн какой-то, — подумала я. — Ну дожили, в перестрелках участвовать приходится».
Лялька тем временем пристально всматривалась в темноту. Впрочем, на улице было не так уж и темно. Луна светила исправно и отлично освещала крыльцо.
— Мужик какой-то, — сказала Лялька вполголоса. — Незнакомый.
— Незнакомому не открывай! — прошипела я. — Ни в коем случае!
Как будто у нас много было здесь знакомых.
— А теперь и знакомые подтянулись, — обрадовала нас Лялька. — Кит с Михалычем... и ботаник прибежал.
Дверь тем временем уже готова была слететь с петель.
Наконец мы ее открыли, и наши ночные визитеры влетели внутрь, чуть не попадав и не подавив друг друга.
Надо было отдать соседям должное — не побоялись они прибежать среди ночи на выстрелы. Есть еще, значит, стоящие мужики в Больших холмах, готовые с риском для жизни прийти на помощь ближнему. Но вот теперь эти мужики набросились на нас с вопросами и стали интересоваться, что здесь случилось и кто здесь стрелял. Нам же совсем не улыбалось объяснять, что уже второй раз в дом забирается кто-то посторонний и ворует наши конфеты. Это могло вызвать нездоровый интерес у сельчан, а нам это было совершенно ни к чему.
— Шо тут у вас случилось-то? —сипел в темноте взволнованный голос соседа Ивана Михалыча. — Кто стрелял-то? Все целы?
— И почему в темноте сидите? — вторил ему другой голос другого соседа, Прокофия Ивановича.
— Для конспирации, — ответила я и щелкнула выключателем.
Свет мы пока действительно не включали и с прибежавшими соседями разговаривали в темноте. Теперь же под потолком вспыхнула люстра и осветила всех присутствующих: Ивана Михайловича в трусах, Прокофия Ивановича тоже в трусах, но еще и в телогрейке, Кита в джинсах, Фиру в полосатой пижаме и тетку Марту... без пижамы.
Пока в комнате было темно, она спокойненько стояла в уголочке в неглиже, то есть в одной ночной рубашке, и думать не думала о своем внешнем виде. Теперь же, оказавшись на глазах у всех почти раздетой, она взвизгнула и опрометью кинулась в свою спальню.
Мужики проводили аппетитную фигуру тетки Марты заинтересованными взглядами. Один только Прокофий Иванович деликатно потупился.
— Извините, — сказал он за всех. — Мы услышали выстрелы... А что тут у вас случилось?
Иван Михайлович, оторвавшись от созерцания удалявшейся в дверях фигуры, встрепенулся и тоже спросил:
— Действительно, шо случилось-то? И кто стрелял?
— Вы уж нас извините, — кисло промямлила я, — что разбудили, но мы не виноваты. Он первый начал.
— Кто? — хором спросили мужчины.
— Вор, конечно. Кто ж еще? Кто по ночам по чужим окошкам лазает?
— Вор ?! — ахнул Иван Михайлович и энергично потер свою лысину. — А шо украли?
Я оглянулась на Ляльку и сигнализировала, что пора бы уж и ей включаться в разговор. Раз соседи интересуются,
