Смерть и креативный директор - Рина Осинкина
– На какой манер? А, понял, понял. Но мне вот что неясно, уточните, пожалуйста: как покойная госпожа Турчина…
– Она не Турчина давно!
– Извините, я решил, что, если на приеме у Аркадия Михайловича вы представили ее супругой…
– Сейчас это имеет значение?
– Нет, конечно. Вернусь к вопросу, с вашего позволения. Итак, как вышло, что Лариса Витальевна сумела завещать фирму сыну, если вы состояли в юридическом разводе? Или ей часть отошла согласно брачному контракту?
– Какой еще брачный контракт! Тесть покойный в бизнес инвестировал! – свирепствовал вдовец. – Без его бабла я бы так не раскрутился. И потребовал, хитрая сволочь, уставной капитал так распределить, чтобы мне от него двадцать процентов полагалось, а им с Ларкой по сорок. Он помер в прошлом году, Ларке свою часть завещал. А эта шалава завещала щенку…
Олеся, продолжая прислушиваться, бросилась в прихожую вешать плащ. Метнулась обратно, зашуровала по шкафам в поисках кофе и турки. Увидела на разделочном столе кофе-машину, рядом с ней – картонную коробку с капсулами. Заправила агрегат водой из фильтра, включила. Торопливо приблизилась к приоткрытой двери, застыла, напрягая слух.
Так-так-так… Выходит, совсем невыгодна была Турчину гибель супруги, хоть и бывшей.
– Никчемное чмо этот бармен. Она его родила лет в шестнадцать и предкам подкинула.
Тихий голос спросил:
– Алексей Петрович, а какие у вас с ним отношения?
Кофеварка забулькала, терпкий напиток неровной пузыристой струйкой полился в стеклянную колбу, наполняя кухонное пространство ароматом бразильской арабики. Олеся окинула быстрым взглядом ряды полок – открытых и застекленных, – и с облегчением убедилась, что, как и у простых граждан, шкафчик для посуды расположен над мойкой, а значит, именно там следует искать подходящие чашки-блюдца для кофейной церемонии. А вот и поднос.
Собеседник Турчина продолжил, не дождавшись ответа:
– Может быть, я смогу с ним договориться?
Тот буркнул:
– Я его в последний раз видел, когда и в первый: десять лет назад. Какие еще у нас могут быть отношения?
– А где сейчас находится документ?
– Скоро вы там? – рявкнул Турчин, обращаясь, по всему видно, к Олесе и не торопясь с ответом.
Звягина, оправив на себе пиджачок, пригладив волосы и сняв со стола поднос, уставленный двумя кофейными чашками, кофейником, сахарницей с щипчиками для сахара и в маленьком кувшине сливками, обнаруженными в холодильнике, направилась, семеня, в гостиную.
– Куда подать? – ласково поинтересовалась она у хозяина апартаментов, который, сунув руки в карманы штанов и широко расставив босые ноги в шлепанцах, стоял к ней спиной и лицом к гостю.
Турчин оглянулся. Выражение глаз поменять не успел: свирепое и растерянное одновременно. Бросил резко:
– На столик, конечно. Не на пол же.
Он вновь повернулся к собеседнику, не подумав посторониться.
Звягина, ловко его обогнув, прошла вглубь гостиной и наконец смогла увидеть человека, на голову которого обрушивал свои проблемы убитый горем вдовец.
В кресле возле журнального столика расположился мелкий господин, безупречно выбритый и столь же безупречно одетый – классический костюм темно-серого цвета, белая рубашка, черный с серебристой искоркой галстук. У ног господина располагался его портфель. Черной кожи, естественно.
Он мельком посмотрел на вошедшую, и, вернув внимание хозяину квартиры, вполголоса произнес:
– Решили провести кастинг на дому? Не стоило бы, конечно.
– Да не желаю я в их агентство ехать! Они подобрали, прислали, буду использовать. Облажается – прогоню.
– Отчего такая спешка, Алексей Петрович? Прислугу следует выбирать вдумчиво.
Олеся язвительно ухмыльнулась, пригнувшись над подносом. Переставлять предметы на стол она не будет. Пускай буржуи сами немножко потрудятся. А ей самой пора сматывать удочки. Если сейчас заявится настоящая соискательница на эту заманчивую вакансию, Турчин может устроить Звягиной допрос с пристрастием, и грядущий скандал – самое маленькое, что ей будет грозить в этом доме.
– Будимир Евгеньевич, – начал Турчин, накаляясь. – Мой дорогой и уважаемый. Мне посоветовали к вам обратиться как к знающему юристу, который решает серьезные вопросы. Что же до того, как я подбираю персонал…
Он не закончил. Юрист Валяев – а Звягина поняла, что это именно он, – отрицающим жестом горячо замахал руками и заторопился сказать:
– Извините, извините, господин Турчин. Вы меня неправильно поняли, да я и сам неточно выразился. Конечно, вам сейчас очень непросто живется… без супруги. Весь дом на ней держался, а теперь вы как сирота бесприютная.
Кажется, этот Валяев любит стёб. Или он серьезно?
Турчин желчно расхохотался:
– Дом на Ларке держался?! Как бы не так! Вся жратва из ресторана доставлялась, а для генеральной уборки из клининговой компании теток приглашали, шмотки наши одна студентка из местных утюжила. Она же и стиралку заряжала, и пыль с мебели сметала раз в неделю, а Ларке было западло.
– Я так понимаю, что после смерти Ларисы Витальевны эта девушка не захотела при вас остаться. Да, такое бывает. Но вам все же следовало ее переубедить.
– Да нет. Тут другое. Сейчас она временно нетрудоспособна. И боюсь, что оклемается нескоро.
– Надо же!.. Какая горестная полоса! – донесся до Олеси валяевский сочувственный тенорок, когда она торопливо снимала с вешалки плащ, не забыв захватить и сумочку.
В лифте отдышалась.
Неплохая добыча за сегодня – в информационном отношении.
Олеся сюда явилась, чтобы получить представление об одном из действующих лиц ее детектива, а получила сразу о двух. Более того, безутешного вдовца можно вычеркнуть из перечня подозреваемых, поскольку Алексу Турчину была невыгодна смерть жены. По поводу Валяева, который тоже был у Олеси в этом списке, она решила, что такой размеренно-тусклый, без малейшего мужского шарма персонаж не способен на сильные эмоции, и тем более не способен в приступе ярости кого-то пришибить. Если только убийство не было спланировано заранее, но это уже не по Олесиной части. Она типажи оценивает, примеривается, скоро сценарий сочинять начнет.
Вот встретится с Ириной Беркутовой, и приступит. Она решила, что с поваром знакомиться не обязательно. Это только в старых детективах во всех злодействах дворецкий виноват, а в современных – никакой допотопной романтики, сплошной прагматизм.
А если прогматизм…
Внезапно пришедшая мысль ее обожгла.
А вдруг Николя и есть тот самый отпрыск, которому достались Ларкины капиталы? Мотив в этом случае достаточно прагматичный.
Не спеши, Олеся, не суетись, а разбери ситуацию вдумчиво и по порядку.
Турчин сказал, что сынок покойной Ларисы – бармен. Но Николя – повар, причем, классный повар, со слов экономки. Однако он мог получить специальность, отучившись в колледже, не так ли? А может быть, в разговоре с юристом Турчин назвал Ларкиного сына барменом, чтобы подчеркнуть его человеческую
