Олег Егоров - Девятый чин
— Да все уж вспомнили, — буркнул Метеоров, доставая из кармана увесистый рубль, изданный еще при советской власти к юбилею вождя.
— Бросьте жребий, доктор! — с восточным акцентом предложил ему Брусникин.
Рубль звякнул о доски.
— Орел! — воскликнул мичман.
— Решетка! — эхом отозвался Печорин.
Оба они склонились над профилем Ильича.
— Вы счастливы, — отступился мичман. — Вам стрелять!
По обновленной авторской версии стрелять первому из незаряженного пистолета доставалось Печорину. Капитан милиции раздал соперникам пистолеты. Печорин придвинулся к барьеру, тогда как его враг занял место на воображаемом краю пропасти. То есть там, где заканчивалось пятно, высвеченное лучом прожектора.
— Ну, брат Грушницкий, все вздор на свете! — Абхазец-капитан обнял мичмана. — Натура — дура, судьба — индейка, а жизнь — копейка!
— Тверже! — сделал Печорину замечание постановщик. — Тверже ставьте ногу, Сергей! Вы не кисейная барышня! Вы — суровый мститель!
Десантник выставил ногу вперед и уложил правую руку с пистолетом на согнутый локоть.
— Грушницкий! — захлестнутый переживаниями своего героя, вскричал он срывающимся голосом. — Тебе не удалось меня подурачить! Мое самолюбие удовлетворено! Вспомни — мы когда-то были друзьями!
— Моряк салаге не товарищ, — вольным текстом огорошил присутствующих Грушницкий.
— Что за отсебятина?! — подскочил в кресле Васюк.
— Современная трактовка. — Мичман, сунув два пальца в рот, оглушительно свистнул.
— Текст написан классиком! — лицо режиссера нервно дернулось. — Если вы забыли роль, я вас предупреждаю, Кумачев! В театре хватает желающих!
— Не трусь! Пистолет не заряжен! — прошептал на ухо приятелю Никита.
— А вас, капитан, даже в первом ряду не слышно! — Васюк приблизился к месту поединка. — С заключительной фразы, Печорин!
— Вспомни — мы когда-то были друзьями! — крикнул Печорин так, будто мичман стоял не в пяти шагах от него, а забрался на седловину Эльбруса.
— Да все уже вспомнили! — Метеоров трубно высморкался в носовой платок.
— Не трусь! Пистолет не заряжен! — достаточно зычно предупредил товарища капитан абхазской милиции.
Опрометчивость настоящего утверждения впоследствии долго служила источником приколов и острот во всей театральной столице, но в то мгновение всем стало не до шуток. Грушницкий, целясь в медаль балтийского моряка, оступился о ту же забытую пистолетную коробку. Грянул выстрел, и Никита рухнул со сцены.
— Вы с ума сошли! — взвизгнул Герман Романович.
Все участники дуэли застыли, точно персонажи комедии «Ревизор» в ее финальном аккорде. Из оцепенения всех вывел Печорин, грохнувшийся в обморок.
Метеоров, первым придя в себя, как и подобает доктору, устремился на помощь Брусникину. Следом посыпались остальные: Кумачев, Шаманская, начинающий бутафор Геннадий и те, кто успел примчаться с вопросом: «Что случилось?».
Никита, стиснув зубы, прижимал правую ладонь к простреленному предплечью. Между пальцами его сочилась кровь. Пуля, по недосмотру забытая Лыжником в патроннике «ТТ», нашла своего героя.
— Вызовите кто-нибудь «скорую»! — Васюк, встрепенувшись, подхватил оброненные бразды правления. — Расступитесь! Дайте ему воздуха!
— Воздуха у него хоть жопой ешь. — Петр Евгеньевич скрутил носовой платок и при помощи простого карандаша по всем правилам затянул жгут выше огнестрельного ранения.
— Кость не задета? — суетился рядом Кумачев.
Рука его все еще сжимала второй пистолет, уже лишний, ибо Печорин и так не подавал признаков жизни.
— Откуда я знаю?! — рявкнул на него Петр Евгеньевич. — Я что — доктор?!
— Всем лежать, падлы! — Короткая автоматная очередь разнесла прожектор, и место дуэли пропало в сумерках. — Быстро на пол!
Команда была выполнена четко и всеми, за исключением Брусникина и Зачесова, которые залегли несколько раньше отданного приказа.
Милиция, как это принято во всех цивилизованных странах, значительно опередила «скорую помощь». Опытный начальник группы захвата еще издали приметил вооруженного моряка и моментально оценил обстановку. Одним предупредительным выстрелом он погасил иллюминацию в возможном секторе обстрела и уложил всю театральную общественность. Дальше операция завершилась молниеносно и, что особо ценно, без потерь.
— Озверели, мужики?! — Миша, придавленный натренированным коленом, услышал и ощутил, как на запястьях его сомкнулись наручники. — Не того вяжете! Вон на сцене десантник, ползучий гад!
Зачесов, самостоятельно вернувшись к жизни, совершал некое пластунское движение в сторону театральных кулис.
— Наш ранен! — крикнул боец ОМОНа, бросаясь к Никите.
— Хана тебе. — Тяжелый ботинок наступил на спину Зачесова, а ствол автомата уперся в его затылок. — За наших мы сразу кончаем! При задержании!
Под Сергеем образовалась лужа.
— Господа! Это чудовищная провокация! — Тенор Васюка прозвучал, будто глас вопиющего в пустыне, хоть и многолюдной, но арабской, где разговаривали совершенно на постороннем наречии.
— Держись, капитан! — Старший группы склонился к Брусникину и опытным глазом определил тяжесть ранения. — Кость не задета!
Последнее восклицание было обращено к бойцам отряда быстрого реагирования.
— Твой день, — сказал спецназовец, обезвредивший Зачесова.
К старшему приблизился озадаченный заместитель с двумя пистолетами системы «ТТ».
— Ты смотри, командир! Вот что значит — преступность захлестнула эстраду!
— Ясно! — Главнокомандующий забрал оружие и ястребиным взором окинул поле боя. — И кто в этом притоне отвечает?!
— Вы обязаны разобраться! — снова поднял голову голосивший в пустыне.
— Значится, ты, — кивнул Герману Романовичу начальник отряда. — Беленький, документы на стол.
Режиссер полез было во внутренний карман за удостоверением, но руку его сразу чуть ли не оторвал, а карманы выпотрошил какой-то Беленький.
— Я заслуженный деятель! — простонал Васюк. — У меня — звание!
— Это вот у него звание. — Командующий кивнул на Брусникина. — И у меня звание. А у тебя пока что — крупные неприятности.
Из глубины зрительного зала донесся невнятный шум.
— Зеленый свет хирургам! — обернувшись, скомандовал начальник.
И врачи-реаниматоры поспешили на помощь Брусникину.
Смерч
В штаб-квартире на Лесной Малюты не было, когда Хариус и Шустрый втолкнули в его кабинет испачканного смазкой помятого гражданина со шляпой во рту.
Согласно заведенным раз и навсегда правилам, в случае отсутствия вожака место его обязательно занимал один из директоров. На этот раз за столом Глеба Анатольевича расположился Лыжник. Причем подметки его лаковых туфель торчали в скрещенном положении непосредственно между пепельницей и дагерротипом Георгия Седова. Известный полярник был снят на фоне судна «Святой Фока». В нижнем углу снимка личной рукой первопроходца по диагонали была выведена чернильная надпись: «Земля Франца-Иосифа. 1914 год». В этот печально известный год Седов попытался достигнуть Северного Полюса на собачьей упряжке. Сделать ему это по причине смерти не удалось. Пожелтевшая фотография, как объяснял сам Глеб Анатольевич, напоминала ему простую и непреложную истину: «Свора, тобой погоняемая, всегда предаст тебя в двух шагах от заветной цели».
Лыжник попивал из квадратного стакана виски и попыхивал сигарой. Кроме него, в бригаде никто, собственно, сигары и не жаловал.
— Языка вяли? — Лыжник стряхнул пепельную гусеницу на затоптанный пол.
— Да он сам взялся, — проворчал Хариус, потирая ушибленный лоб. — Выполз, опоссум, из «Оки» у актерского подъезда. Права стал качать. Стоянку ему освободи. Совсем озверел очкарик. Ну и куда его теперь?
— А ты что скажешь? — Лыжник перевел взгляд на Шустрого.
— Вышли мы из тачки свежим воздухом подышать, и тут этот капитан, явно расстроенный, в плисовых штанах нарисовался. Сигареткой, спрашивает, не угостите, граждане урки? Дал ему Хариус прикурить, а потом и он дал нам прикурить, причем обоим. Мне точно ребро сломал, подлюка. Пришлось в травматологию наведаться. Байкера оставили. Он из квартиры напротив контролирует.
Шустрый включил настольную лампу и приступил к подробному исследованию рентгеновского снимка.
— Открой товарищу пасть, — обратился к Хариусу бывший двоеборец.
Выдернув шляпу изо рта строптивого пленника, Хариус подтолкнул его к столу. Водитель с ожесточенным видом распрямил подпорченную шляпу и натянул по самые уши.
— Представьтесь для начала, — предложил ему вежливо Лыжник.
— Сам представляйся, — ответил тот с вызовом.
