Эльвира Барякина - Гроб с музыкой
— Ладно! А кто тогда выиграет?
— Выиграют злые гоблины. Ну все, мы выходим. Затаись!
Леха выскользнул из подъезда. Яркое вечернее солнце ударило в глаза после темноты коридора. Отойдя на несколько шагов, он поднял взгляд. Ольга смотрела на них из окна.
«Измайлов был полным кретином, раз не оценил такую женщину,» — подумал Леха и пошел к остановке.
* * *Вести Никиту к себе домой Леха не решился: слишком уж много грязи, пустых пивных бутылок и прочих следов непутевой жизни. А если не домой, то куда? К Топ тоже нельзя без предупреждения. Вдруг у нее сегодня какой-нибудь хвостатый мужик гостит?
Оставались родители.
Но что подумает мама, когда он, на ночь глядя, притащит ей четырехлетнего ребенка в сумке? Она ведь наверняка заподозрит бог весть что.
— Ну все, вылезай, — сказал Леха, зайдя в подъезд родительского дома. — За героически проведенную операцию ты награждаешься…
— Чем? — затаив дыхание, спросил Никита.
— Катанием на перилах. Любишь на них кататься?
Никита пожал плечами.
— Тогда садись сюда, сейчас все узнаем. Только держи равновесие. Если что, я тебя подстрахую.
— Е-е-е-у-у! — пронесся Никита.
— Здорово? — спросил Леха.
— Ага! Еще!!!
— Ну залазь.
— Леша! — раздался с верхней площадки потрясенный голос мамы. Она держала в руках мусорное ведро и с видом, будто сейчас грохнется в обморок, смотрела на происходящее.
— Ой, мам, я тебе сейчас все расскажу…
— Я поняла, — прошептала мама, медленно опуская ведро. Глаза ее наполнялись слезами.
— Это сынишка одной моей знакомой, — попытался объясниться Леха. — Она просила с ним посидеть, а у меня дома… отключили воду. И газ. Я же не могу допустить, чтобы ребенок…
— Как же ты мог, Леша, скрывать от меня такое!
— Да ничего я не скрывал!
— А я-то как чувствовала…
Никитка удивленно переводил взгляд то на дядю Лешу, то на тетю.
Тетя вдруг подошла к нему и опустилась на корточки.
— Как тебя зовут-то, детка? — спросила она, почти плача.
— Никита, — неуверенно отозвался мальчишка.
— А я твоя бабушка.
* * *Никита сидел за обеденным столом на стуле с подушкой и, болтая ногами в спущенных колготках, ужинал.
— На-ко, винегрету покушай! — настаивала мама. — Ох, бледный ты у меня какой… Личико-то совсем прозрачное.
— Я уже наелся, — виновато сообщил Никита.
— Ну, на вот тогда компотику. Будешь?
— Угу.
— Мам, — позвал ее Леха в другую комнату. — Знаешь, это ведь правда не мой сын.
— А чей же тогда? — испугалась мама.
— Я же говорю, что одной моей знакомой.
— А почему же у него глаза такие же, как у тебя в детстве?
— Да это тебе кажется!
— Значит, совсем не твой? — расстроилась она. — А я его уже полюбила…
— Бабушка! — неуверенно позвал ее Никита.
Та аж как-то обмякла.
— Что, мой милый?
— Можно, я не буду допивать компот? Я больше не хочу.
— Ну не допивай, — горестно согласилась она. — Почитать тебе книжку?
Никитка закивал.
— Дядя Леш, а ты куда? — спросил он, увидев, что тот одевает ботинки.
— Я к тебе завтра приду. А ты слушайся бабушку и чувствуй себя как дома, — сказал Леха, и тут же понял, что посоветовал ребенку несовместимые вещи.
ГЛАВА 10
Леха как всегда проспал, поэтому так и не успел позвонить ни Ольге, ни родителям, чтобы справиться насчет Никиты.
Но когда он вошел в приемную юридического отдела, то позабыл о всех своих благих намерениях: его крайне поразило праздничное выражение на лицах Насти и Таньки. Обе были довольные-предовольные.
— Я тебе говорила «но пасаран»,[9] — победно вещала Настя, — значит «но пасаран»!
— Чего это с вами? — настороженно поинтересовался Леха.
Заметив начальство, Танька торжественно отрапортовала:
— Разрешите доложить, товарищ Кобец, ваша любимая Помпадура покидает наш дружный коллектив!
— А мы остаемся, — хитренько добавила Настя.
У Лехи потемнело в глазах. Он стремительно кинулся к себе в кабинет и застыл на пороге.
Ярославна выгребала все из ящиков своего стола и завязывала в какие-то папки. Компьютера уже не было: видно, его куда-то унесли.
Леха притворил за собой дверь.
— Уходишь?
— Я не желаю больше сидеть с тобой в одной комнате, — проговорила Ярославна сквозь зубы.
Задела стопку бумаг, они разлетелись по всему кабинету. Леха кинулся ей на помощь.
— Может быть, ты объяснишь, что происходит? — почти заискивающе произнес он.
— Я ничего не желаю объяснять.
Леха схватил ее за запястье.
— Думаешь, я так просто тебя отпущу?! После всего, что было между нами?
Ярославна дернулась зло.
— Что между нами было?! Что такого?
Она не удержала равновесия на высоких тонких каблуках и неловко села на пол. Он попытался помочь ей, но она так посмотрела на него, что Леха невольно отпрянул.
— Да объясни, в чем дело?!
Ярославна принялась собирать свои бумаги. Было видно, как ее плечи вздрагивали.
— Дело во вчерашнем дне, — вдруг проговорила она, не поворачиваясь. Я все видела…
— Ты опять следила за мной?!
— Представь себе! И видела все от первого до последнего момента.
В Лехином сердце фейерверком взорвалась радость: граждане, что же это делается?! Ярославна Князева, кажется, влюбилась в него, а он и не заметил… Она же приревновала его к Ольге!
— Так ты насчет Измайловой? — проговорил он тихо, все еще не веря своему счастью.
Ярославна выпрямилась.
— Да. Я знала, что ты на многое способный мальчик, но чтоб на такое…
Леха развел руками.
— Да меня обстоятельства вынудили…
Она ничего не ответила и, бросив все вещи, вышла.
Леха остался на месте, не совсем зная, как поступить: бежать за ней, остановить? Или дать ее ревности иссякнуть самой собой?
Дверь скрипнула, он стремительно обернулся. Но это была не Ярославна, а Настя.
— Шеф, тебя к телефону!
— Кто?
— Полонин.
Леха кинулся в приемную, схватил трубку.
— Слушаю!
— Это я, — представился Колька. — Ты знаешь последние новости?
— Нет. А что такое?
— Ольгу Измайлову вчера ночью похитили. Приезжай, классную статью можно будет написать.
* * *Как Леха добрался до знакомого дома, как взобрался на нужный этаж, он не помнил. В голове остро пульсировали какие-то мысли, обрывки слов, сказанные Ольгой вчера… Ее взгляды, касания… Думать о том, что случилось, было невозможно.
Столкнувшись грудью с каким-то юным ментом, выходившим из квартиры, что-то прошелестел губами на его нелепое «Вы куда?!»
Полонин встретил его в прихожей. Он никогда не менялся: носил один и тот же свитер, одни и те же очки и одно и то же пакостное выражение лица. У Лехи дрожали пальцы и колени, дневной свет застилали какие-то полупрозрачные коричневые пятна.
Острые пальцы Полонина сжали его локоть.
— Кобец, что с тобой? Ты ее знал?
Леха вступил в комнату. Горячий солнечный свет пульсировал на сером ковре, по которому они только вчера ходили… Поваленная на бок елка, раздавленные чьими-то ногами стеклянные игрушки…
Леха закрыл глаза, прислонившись горящим затылком к косяку.
— Как это было? — проговорил он, не слыша себя.
Полонин живо встрепенулся.
— Соседи говорят, что где-то в районе десяти часов раздался какой-то грохот, звон бьющейся посуды и женские крики. А потом нашли вот это. Полонин указал на листок бумаги, воткнутый в угол зеркала. На нем крупными печатными буквами было написано:
«Верни, что взял, или твоей бабе крышка. Завтра ждем тебя в?. Приведешь ментов — убьем».
— Как думаешь, что это за ерунда? — спросил Полонин.
— Понятия не имею, — прошептал Леха.
Но на самом деле все было ясно: записка предназначалась ему. За домом следили, и Майонез, видимо, подумал, что Кобец вынес в сумке не ребенка, а деньги. Теперь он взял Ольгу в заложницы и требует отдать сто пятьдесят тысяч, которых у Лехи никогда не было. Значок? безусловно обозначал клуб «Крест», что же еще?
Совершенно оглушенный, Кобец медленно пошел прочь. Сердце ухало холостыми ударами. Входная дверь нараспашку, возмущенный юный мент, крашеная стена…
Леха выбрался в сумеречную прохладу подъезда, почти упал на изукрашенный надписями подоконник. Сигарету в зубы, дым по легким… Как можно было оставлять Ольгу одну? Ведь было вчера предчувствие. И тем не менее Леха послушал ее и ушел…
Снизу по бетонным ступенькам раздался торопливый перестук каблучков. Он развернулся.
— Ярославна?
Она остановилась, словно на что-то наткнувшись. Губы сжались.
— Что ты тут делаешь? — удивился Леха. И вдруг остро почувствовал, что она нужна ему. В голове заплясали лихорадочные мысли: «Солнышко, подойди, просто обними меня… Побудь рядом хоть чуть-чуть…»
