Дарья Донцова - Созвездие жадных псов
Роза Ибрагимовна встала, взяла с полки толстый альбом, сдула с него пыль и протянула мне.
Я стала перелистывать тяжелые темно-серые страницы. Летопись начиналась в 1951 году. Тогда золотую медаль вручили Юшенковой Людмиле. Следом шесть лет никто престижной награды не получал. Затем, в 1957 году сразу трое – Матюшина, Костренко и Любавина… Дальше можно было не смотреть.
Вячеслав Сергеевич родился в 1940 году, Ребекка сказала, что он перескочил через класс и получил аттестат в 16 лет. Но в 1956 году никто из ветлужан особо отмечен не был.
Я в растерянности смотрела на Розу Ибрагимовну. Та развела руками:
– Простите!
Назад я ехала в полном недоумении и, не заходя домой, кинулась к Ребекке:
– Вячеслав Сергеевич учился в Ветлуге?
– Да.
– И медаль там дали?
– Конечно.
– Директрису, бабушку той несчастной девочки Тони, звали Анна Ивановна Коломийцева, ты ничего не перепутала?
– Нет, – ответила Ребекка, – я отлично помню, а почему тебя это вдруг заинтересовало?
– Вы когда-нибудь были на родине отца?
Бекки покачала головой:
– Он очень не любил вспоминать голодное детство, а потом, деревенька, где папа вырос, давно уничтожена. На этом месте сделали водохранилище, родных у него не осталось…
Я рухнула в кресло и затрясла головой.
– Да в чем дело? – недоумевала Бекки.
– Скажи, вы завещание читали?
– Чье?
– Да Славина же.
– Конечно, нет пока, – удивилась Ребекка, – только, думаю, там ничего особенного… Папа небось обеспечил всех: Нору, Тамару, Свету и нас.
– Аня ничего не получает?
Ребекка помолчала:
– Наверное, нет, в завещании скорей всего указаны только дети и законные жены, вернее, только Нора и Тамара. Оля и Женя не будут упомянуты, ну да и понятно. Обеих давным-давно нет в России. Аню отец обеспечил иным образом.
– Каким?
– Он помог ей написать и защитить докторскую диссертацию и устроил преподавать пятилетний курс «Экономика России» в один из университетов Калифорнии.
Бекки глянула на будильник:
– Примерно через три часа наша Анюта совершит посадку в США.
– Как? – изумилась я.
– Просто, – объяснила Ребекка, – улетела сегодня рано утром, обещала не забывать, звонить и писать. Нюта девушка бойкая, по-английски лопочет свободно, языкового барьера никакого. Кстати, и преподаватель она неплохой. Говорят, студенты ее любят. Надеюсь, найдет за океаном счастье.
– Сколько же ей лет?
Бекки хмыкнула:
– О, это тайна, покрытая мраком. Никто правды не знает, по-моему, и папа не в курсе был, я ее знаю десять лет, и она сначала, в начале 90-х, говорила, что ей тридцать, году этак в 95-м, мы достаточно шумно отмечали ее тридцатипятилетие. Представь теперь мое удивление, когда в 96-м на торте оказались две гигантские цифры из крема – 34. А в 96-м стало еще меньше, всего 33. Очевидно, возраст Христа показался Нюте самым привлекательным, потому что теперь она всем говорит, будто ей тридцать три года. До смешного дошло. Во время защиты диссертации зачитывается вслух анкета соискателя, ну там родился, женился, учился… Обычно члены ученого совета и гости просто мирно спят, впрочем, кое-кто не просыпается и на самой защите. Так вот, когда представляли Анькину работу, то про дату рождения ни слова не сказали. Прямо цирк! Но, честно говоря, я думаю, ей за сорок, даже сорок пять.
– А кому, интересно, достанется дом, – пробормотала я.
– Дом перейдет нам, – горестно вздохнула Бекки, – детям, всем пятерым. Но Светка никогда его не любила, да и Тамара скорей всего не захочет теперь часто приезжать. Словом, наконец сбылись мамины мечты, она через полгода станет полноправной хозяйкой в особняке. Других-то законных наследников, кроме детей, нас то есть, нет. Все понятно и ясно, даже читать ничего не надо.
Глава 19
Домой я добралась, еле-еле волоча ноги, и мрачно села на веранде. Собаки, радостные оттого, что видят свою хозяйку, подняли веселую возню, кошки скакали вместе с ними. Но мне было не до зверей. Слава богу, что дети затеяли что-то в гараже и не показывались в доме.
Бесцельно передвигая на столе посуду, я все время задавала себе один и тот же вопрос. Ну зачем Вячеславу Сергеевичу Славину, человеку незапятнанному, рассказывать неправду про Ветлугу? В шестнадцать лет талантливый мальчик из провинции поступил в МГУ. У ребенка, родившегося в малообеспеченной провинциальной семье, не было никакого блата, никакой волосатой руки, никто не подставлял пареньку «лесенку», всего он достиг благодаря только трудолюбию и упорству.
Начиная с шестнадцати лет, вся жизнь Славина легко просматривается, она прозрачна, как горная речка. Сначала студент, потом аспирант, словом, подающий большие надежды ученый.
И зачем бы такому человеку вводить в заблуждение близких? Ну какой смысл придумывать про Ветлугу? Правда, иногда особо тщеславные люди, став богатыми и знаменитыми, стесняются своих крестьянских предков и начинают выдумывать невесть что! Да и у нас в консерватории учился Максим Норкин. Всем рассказывал, что его родители дипломатические работники. Папа – посол, мама – послиха, а он, Макс, живет в общежитии потому, что предки побоялись оставлять его одного в гигантской квартире. И только на выпускном концерте мы увидели его маменьку, почти бестелесную женщину с огромными, лопатообразными ладонями. А какие, по-вашему, руки должны быть у бабы, вскапывающей огород, доящей трех коров и таскающей мешки с картошкой. Матушка Макса оказалась простой колхозницей…
Я бы еще поняла, придумай Вячеслав Сергеевич «охотничью» историю про каких-нибудь необыкновенных родственников. Правда, в начале пятидесятых всякие князья, графы и бароны были не в чести, но, в конце концов, существовали генералы, капитаны дальнего плавания, писатели…
Наврал бы, что его отец – маршал, а матушка – прима-балерина какого-нибудь провинциального театра. Ну никто ведь проверять не станет! Ан нет! Зачем-то, кстати, очень неохотно, по словам Бекки, он рассказывал о детских годах, студенческие вспоминал чаще. Да еще упоминал об отце, простом солдате, и матери – малообразованной тетке из крохотного поселка Симоново. Почему он выдавал небылицу? Нет, есть только один способ, чтобы узнать правду.
Я схватила телефон и набрала 09.
– Четырнадцатая, здравствуйте.
– Дайте мне телефон МГУ.
– Какой факультет?
– Мне нужен архив.
– Пишите справочный номер.
Следующий час я безуспешно пыталась соединиться с флагманом образования. Но занято там было постоянно. Наконец, когда умерла уже всякая надежда соединиться с архивом, раздался весьма недовольный голос:
– Справочная.
– Дайте, пожалуйста, телефон архива.
Тетка, очевидно, начала рыться в справочнике, потому что до моего уха донеслось шуршание. Но, получив нужные семь цифр, я поняла, что праздновать удачу рано. Теперь кто-то удавился на телефонном шнуре в бумагохранилище. От злости я вспотела. Ну наберу в последний разок, и все!
И тут раздалось бодрое:
– Архив!
– Позовите, пожалуйста, заведующую.
– Слушаю.
– Вас беспокоит журнал «Лица эпохи», корреспондент Евлампия Романова.
– Очень приятно, Валентина Николаевна Столярова, – церемонно представилась дама.
– Уважаемая Валентина Николаевна, – затараторила я, – вы располагаете сведениями о золотых медалистах, поступивших в МГУ?
– Конечно, срок хранения анкет составляет семдесят пять лет. Правда, первые десять годков дела лежат непосредственно на факультетах.
– Информация о поступивших в 1956 году существует?
– Естественно, – оскорбилась заведующая, – у нас ни один клочок не пропадает, а вам зачем?
– Да вот поручили сделать статью про покойного академика Славина, и я подумала, может, сфотографировать его аттестат? Для украшения материала.
– Приезжайте, – любезно разрешила Валентина Николаевна, – только завтра, мы скоро закрываемся.
– Конечно, – обрадовалась я, – адрес подскажите.
На вечер у меня не было ничего запланировано, и я отправилась на кухню, делать любимый детьми салат. И Лиза, и Кирюшка, и наш вечный гость Костик никогда не кривляются за столом. Съедают все подчистую. Впрочем, Кирюшка на дух не выносит молоко, но кефир, ряженку, йогурты, творог и сметану ест с превеликим удовольствием. Лиза ненавидит любые каши, но, если на стол подали гречку, она щедро заливает блюдо кетчупом или соевым соусом и молча орудует вилкой. Костя, насколько я знаю, весь передергивается при виде рыбы, у него аллергия на морских и речных обитателей. Но мой салат обожают все. Делается он крайне просто. Берете свежие помидоры, болгарский сладкий перец и пучок кинзы. Все режете, не слишком мелко и добавляете тертый сыр. Лучше взять острый, но подойдет любой. Потом делаете заправку: растительное масло без запаха, лимонный сок или уксус и немного сахарного песка. Перемешиваете и заливаете салат. Вкусно до невозможности. Впрочем, некоторые мои знакомые вместо сыра добавляют брынзу, но это уже кто что любит.
