Наталья Александрова - Любовь к трем ананасам
Но не тут-то было: родственники собрались на семейный совет, постановили, что Ашота нужно спасать, и несгибаемая Беатриче Левоновна, у которой было полгорода знакомых, нашла ему место учителя труда в школе.
Однако как уже было сказано, Ашот не выносил детей. Кроме того, руки у него росли не из того места, из какого они растут у всех остальных людей, а из… ну, вы понимаете откуда.
Когда под руководством Ашота ученики 7 «Б» класса изготовили табуретку, у которой три ножки были снизу, а четвертая – сверху, директор школы предложил злополучному трудовику расстаться.
Ашот не возражал. Больше того, он в очередной раз вздохнул с облегчением.
Правда, работа в школе не прошла для него бесследно: там он как-то между делом успел обзавестись женой. Конечно, его трудно было назвать завидным женихом, но в школе, кроме него, не было вообще никаких женихов, и молодая учительница географии Лена решила, что стоит попытать счастья. В конце концов, подумала она, лучше хоть какой-то муж, чем никакого.
Разочаровалась она очень быстро. Не прошло и года со дня свадьбы, как она поняла, что лучше уж никакого мужа, чем такой, как Ашот.
Однако она здраво рассудила, что год мучений должен принести хоть какой-то осязаемый результат, и ловким финтом отсудила у Ашота его неплохую однокомнатную квартирку в центре города.
Родственники опять собрались на семейный совет, снова постановили, что Ашота надо спасать, выменяли ему комнату в дремучей коммуналке и пристроили на хорошую, с их точки зрения, работу – оценщиком в городском ломбарде.
Работа эта была, может быть, и хорошая, но Ашоту она не слишком подходила: во-первых, нужно было туда постоянно ходить, что отвлекало от любимого занятия, а во-вторых, приходилось иметь дело с материальными ценностями.
После того как Ашот принял в залог под видом произведения искусства цветной календарь с портретом Филиппа Киркорова, а также выплатил крупную ссуду под залог деревянного пасхального яйца (владелец убедил его, что это – яйцо Фаберже), хозяин ломбарда предложил ему расстаться. Предварительно, конечно, погасив долги.
Родственники снова собрались на совет, с трудом наскребли требуемую сумму и устроили Ашота на новую работу: распространять по офисам коммерческих фирм канцелярские товары.
У этой работы имелись определенные преимущества: свободный график и доход с выработки. Сколько продашь бумаги и канцелярских принадлежностей, столько и заработаешь.
Некоторое время Ашот бегал по небольшим офисам с сумкой на колесиках, набитой бумагой для ксерокса, скотчем, ежедневниками и скоросшивателями, но вскоре это занятие ему надоело, и он начал давать сбои. Заказчики были этим явно недовольны и нашли себе другого поставщика. Ускорила этот процесс досадная ошибка Ашота, который принес в одну из фирм вместо заказанной замазки для исправления опечаток в тексте ярко-малиновый лак для ногтей, а вместо двадцати рулонов бумаги для факса такое же количество первоклассной туалетной бумаги.
Беатриче Левоновна еще раз напряглась, подняла все свои связи и устроила Ашота агентом страховой компании.
Эта работа подходила Ашоту, как никакая другая: можно было вообще не появляться на службе, отговариваясь тем, что ищешь клиентов.
Клиентов же он искал на самом своем любимом месте: на собственном диване, разглядывая потолок и повторяя вполголоса: «Жанна Георгиевна – это такая женщина! Это удивительная женщина!»
Понимая, что сам он не может рассчитывать на успех у своей прекрасной кузины, Ашот всей душой желал, чтобы звезда его очей нашла счастье с другим человеком – достойным, положительным и обеспеченным.
Однако все те мужчины, которые возникали на Жаннином горизонте, никак не подходили под эти параметры. То есть обеспеченные среди них попадались, другие к Жанне не приближались и на пушечный выстрел, но вот достойными и положительными Ашот не мог признать ни одного из претендентов.
Так и сейчас, этот старый напыщенный павлин, приехавший из Америки, этот лысый потертый павиан Ованес Степанович, вокруг которого беззастенчиво увивалась мать Жанны, явно был совершенно недостоин такого сокровища, как Жанна Георгиевна Ташьян.
Конечно, он очень богат, и это богатство застилает глаза всем окружающим, той же Беатриче Левоновне, но только не ему, Ашоту. Ашот видит этого американского орангутанга насквозь.
Взять хотя бы то, как он вульгарно ухлестывал за этой ужасной особой, Жанниной подругой Катериной. И это в присутствии такого бриллианта, как Жанна!
Вообще Жанна Георгиевна, по мнению Ашота, совершенно не разбиралась в людях. Она не умела выбирать ни мужчин, ни подруг.
Ашот не сомневался, что только он может помочь Жанне, и он должен это сделать, должен раскрыть ей глаза на подлинную сущность окружающих ее бессовестных людей.
В этом он видел свой священный долг.
Поэтому, проснувшись как можно раньше, он поспешно принял душ, позавтракал без всякого аппетита вчерашними холодными пельменями и сел за руль своей видавшей виды «пятерки».
Эту машину ему купили вскладчину тетушки – тетя Ануш и тетя Серуш, чтобы племянник возил их по магазинам, в поликлинику, а также на кладбище, где уже пятнадцать лет покоился муж тети Ануш.
Машина была подержанная, старенькая, но кое-как ездила, а главное, она обладала одним существенным достоинством – она совершенно не бросалась в глаза.
Сегодня это было очень важно, потому что Ашот собирался проследить за американским гостем.
Ашот не сомневался, что тот назначил тайное свидание Жанниной вероломной подруге, толстой рыжей Катерине, и собирался раскрыть глаза своему идеалу. С этой целью он даже взял с собой фотоаппарат «Зенит», принадлежавший покойному дяде Возгену, мужу тетушки Ануш, поскольку понимал, что на слово Жанна ему не поверит.
Ашот припарковал свою «пятерку» на Красной улице, неподалеку от дома, где Ованес Степанович снимал квартиру.
Он готов был ждать сколько угодно, но на этот раз судьба была к нему благосклонна, и прошло не больше часа, как из нарядного подъезда показалась знакомая коренастая фигура в элегантном черном пальто, скрадывающем полноту и небольшой рост.
Разглядев лысину с зачесанной на нее прядью черных волос, Ашот убедился, что дождался американца. Он пригнулся к рулю и повернул ключ в зажигании.
Ованес Степанович призывно замахал рукой, и почти тут же возле него остановилась синяя машина.
Ашот выжал сцепление и устремился в погоню за американским ловеласом. Он ни секунды не сомневался, что тот едет на свидание с Жанниной вероломной подругой.
Автомобильное преследование – не такая простая вещь, как кажется зрителям американских боевиков, а Ашот никогда не был блестящим водителем, однако им владело сильное чувство, и каким-то чудом он не упустил машину Ованеса.
К счастью, тот ехал не слишком далеко и вскоре остановился возле небольшого, красиво оформленного ресторана. «Пенджаб» было написано на вывеске сложной арабской вязью.
Обычно Ашот ресторанов не посещал. То есть он их вообще никогда не посещал, из принципиальных соображений и из-за отсутствия средств, но сейчас другого пути у него не было. Если он хочет помочь Жанне Георгиевне – придется войти вслед за Ованесом в этот вертеп, в это гнездо разврата, и будь что будет…
– Жанна Георгиевна – это такая женщина! Это совершенно особенная женщина! – проговорил Ашот и смело толкнул дверь ресторана.
Посетителей в этот ранний час почти не было. Резные кресла, деревянные перегородки между столиками и яркие картины на стенах говорили о чем-то восточном. На самом видном месте висел цветной фотопортрет какого-то седобородого старца в чалме и пышных индийских одеждах.
Метрдотель с сомнением окинул взглядом поношенный костюм Ашота, но ничего не сказал и проводил его к свободному столику.
Столик был довольно удачный, потому что из-за него можно было наблюдать за Ованесом Степановичем.
Тот явно чувствовал себя как дома и делал заказ, листая меню в кожаном переплете.
Ашот тоже схватил меню, чтобы прикрыть лицо и удобнее наблюдать за своим объектом.
Он не сомневался, что с минуты на минуту должна появиться вероломная и лживая Катерина.
– Заказывать что-нибудь будем? – проговорил мелодичный голос.
Ашот обернулся.
Рядом с его столиком стояла официантка, худенькая смуглая девушка в индийском сари, с круглым пятнышком между глаз.
Меню пестрело совершенно непонятными словами: «Бхайджас из лука – 90» «Алупатра – 87» «Кима матар – 102» «Самоса – 85» «Аллу-хоул – 98»
Наконец ему попалась более-менее понятная надпись: «Кофе по-пенджабски – 35»
«С ума сойти! Тридцать пять рублей за чашку кофе! Ну здесь и цены! Но что поделаешь, в конце концов, это я могу себе позволить», – подумал Ашот, у которого в кармане лежало пятьдесят рублей на непредвиденные расходы.
– Пожалуйста, кофе по-пенджабски! – проговорил он с видом знатока.
