Наталья Александрова - Любовь к трем ананасам
И только было Ирина вознамерилась серьезно стукнуть эту тетеху по затылку, как щеки у Кати стали пунцовыми, она быстро нажала кнопку отключения и отбросила от себя мобильник, как будто это была ядовитая змея.
– Неслыханно! Что, интересно, он себе позволяет?
– Что, нарвалась на телефонного сексуального маньяка? – поинтересовалась Ирина. – Бывает…
– Это… это Ованес! – выдохнула Катя, и глаза ее снова начали вылезать из орбит. – Ованес Степанович!
Ирина смутно вспомнила, что, кажется, вчерашнего армянина звали Ованесом, и бурно возмутилась:
– Катька! У тебя глюки! Кажется, Жанкина мать права, ты и вправду на него запала. Ужас какой! При живом-то муже… Да ты развратная женщина!
– Точно это он! – Катька не успела обидеться на «развратную женщину». – Я его голос узнала, и он меня узнал!
– И что? – недоверчиво спросила Ирина.
– Очень обрадовался, в ресторан приглашал!
– Та-ак… – зловеще проскрежетала Ирина, – стало быть, вместо того чтобы пропавшего мужа искать, ты по ресторанам шастаешь? Катька, ты нарочно, да? Нарочно своему Ованесу позвонила? Нашла время шуры-муры крутить!
– Да ты что! – Катерина засверкала глазами. – Да как ты могла? Это совершенно случайное совпадение! И потом, ты же мне сама номер диктовала!
Она вдруг замахала руками, потом бросилась к своей многострадальной сумке, вывалила все содержимое прямо на пол и стала перерывать кучу, как Яша на прогулке, выискивающий в прошлогодних листьях мышиную норку. Кстати, кокер, увидев такой Катькин поступок, чрезвычайно оживился и пристроился тоже порыть.
– Вот он! – торжествующе вскричала Катерина, потрясая смятой бумажкой. – Вот тот номер телефона, что дал мне вчера Ованес Степанович!
– А говорила, что была с ним просто любезна… – ворчала Ирина, – нет уж, подруга, из простой любезности номер телефона у одинокого мужчины не берут…
– Да ты погляди, они полностью совпадают! – кричала Катя. – Девять два один, тридцать пять… шесть, семь… потом ноль… говорила же я, что мне этот номер знаком! А ты арабов тут каких-то приплела из восьмого века!
Яша, оставленный без присмотра, выкопал ту самую косточку, которую Катя так долго несла ему в подарок, радостно взлаял и улепетнул из кухни с добычей в зубах.
– Действительно. – Ирина положила перед собой оба клочка бумаги. – Из этого следует только одно: твой Ованес Степанович знаком с соседом Валика по палате. Раз у него записан номер его мобильника. Стало быть, он знает, где этого соседа можно найти. Звони ему и спроси!
– Да как его спросишь, – уныло пробормотала Катя, отводя глаза, – он только об одном думает, совсем уже обнаглел…Такое мне сказал… повторять стыдно!
– Очень сильное ты на него вчера произвела впечатление! – развеселилась Ирина. – Ох, права Беатриче Левоновна, ты, Катерина, легкомысленная и недостойная личность! Да похоже, что по телефону такой вопрос не решить. Так назначай свидание, он уже на взводе, мигом примчится!
– А куда его звать? – вяло спросила Катя. – Не домой же! Генеральша Недужная на лестнице дежурит, если она увидит…
– Домой нельзя, – согласилась Ирина и наклонила голову, чтобы подруга не заметила смешинок в ее глазах, – дома он на тебя прямо у порога набросится!
– Ой, молчи уж! – отмахнулась Катерина. – А может, сюда его позвать?
– Вот уж нет! – Возмущению Ирины не было предела. – Чтобы Жанка с мамашей меня сводней считали?
Как будто услышав их колебания, Катькин мобильник залился требовательным звонком. Катерина отпрыгнула от него, как испуганная антилопа на водопое, увидевшая в воде отражение облизывающейся в предвкушении обеда львицы. Телефон, однако, звонил и звонил, так что Ирина вынуждена была сама нажать кнопку.
– Это Ованес! – шепнула Катя, снова вытаращив глаза. – Сам звонит, невтерпеж ему!
Снова она застыла, внимая вкрадчивому мужскому голосу, так что Ирина вынуждена была ущипнуть эту тетеху за мягкое место.
Катька пискнула, потом откашлялась и заговорила серьезно:
– Я должна обсудить с вами одну очень важную вещь. Дело не терпит отлагательств, поэтому нам нужно встретиться как можно скорее…
– Дорогая, так ведь я этого тоже хочу! – завопил Ованес Степанович так громко, что даже Ирина услышала. – Я просто умираю от желания вас немедленно увидеть! Я ночь не спал, а когда заснул под утро, видел вас во сне! Вы – фея моих сновидений, нимфа моих желаний, вы – сильфида! Вы – свет моих очей!
– Как говорит! – прошептала Ирина. – Это же с ума сойти, как замечательно говорит! Сколько экспрессии! Сколько страсти! Просто какой-то влюбленный Шекспир!
Она представила Катьку в виде сильфиды – воздушного невесомого создания – и повалилась на диван от едва сдерживаемого смеха.
– Довольно некрасиво с твоей стороны, – дрожащим голосом сказала Катерина, отключившись, – у меня муж пропал, а ты смеешься. Может быть, Валику сейчас так плохо…
– Ну не надо плакать, – Ирина обняла подругу, – будем надеяться на лучшее. Твой муж ведь не маленький ребенок, он в своей Африке привык к лишениям, сумеет все преодолеть. И тебя он любит, знает, как ты волнуешься…
– Вот именно! Если бы у него была возможность, он вернулся бы ко мне. Или позвонил! Я знаю, он без меня не справится! Едем в ресторан! Индийский, называется «Пенджаб»!
– Который на Почтамтской улице? – уточнила Ирина. – Катька, это ресторан дорогущий, тебя в таком виде и на порог не пустят!
– А что делать? Твоя одежда на меня явно не налезет… – расстроилась Катя.
– Уж это точно! – Ирина критически осматривала Катину фигуру. – Ладно, ты пока сделай что-нибудь с лицом, а я к соседке смотаюсь…
Соседка Валентина славилась в доме удивительно покладистым характером и непревзойденной ленью. Выдав единственную дочку замуж, она объявила, что отныне будет жить для себя, и вот уже лет семь так и поступала – спала до полудня, смотрела любимые сериалы, не спеша прогуливалась по магазинам, ела пирожные в кафе, толклась в салоне красоты и вообще ни в чем себе не отказывала. Удивительно, что муж Валентины такое ее времяпрепровождение только приветствовал, в выходные сам возил по магазинам, а в будни возвращался поздно, ел что дают и мирно засыпал под бормотание телевизора. Понятно, что от такой спокойной и вольной жизни Валентина здорово раздалась вширь. Но ничуть по этому поводу не расстраивалась.
Так что Ирина обратилась к соседке совершенно сознательно. Валентина не стала мучить ее вопросами, а молча подпустила к платяному шкафу. Ирина выхватила несколько вещей и бросилась назад.
Оставленная без присмотра Катерина доела все тарталетки и так сильно подвела глаза, что стала похожа на рыбу-клоуна из мультфильма про Немо.
– Брюки придется оставить, у Валентины ничего подходящего не нашлось, – тараторила Ирина, припудривая Катькин веснушчатый нос, – вот, кофточки примерь…
Подошла только ярко-красная трикотажная кофта с очень смелым вырезом.
– А что, – сказала Катерина, вертясь перед зеркалом, – очень даже ничего, что обтягивает… Может, мне красное носить?
Сверху полагалось рыжее пальто с воротником из палевой норки. Высокая Валентина считала его коротеньким пальтецом, Катьке же сошло за настоящее пальто.
– Опаздываем уже! – Ирина сунула в карман очешник и вытолкала Катьку на лестницу.
Яша был занят косточкой, поэтому не обиделся, что его не берут на прогулку.
Ашот, многоюродный брат Жанны, был молодой человек со странностями.
Главной его странностью было то, что он боготворил свою дальнюю родственницу Жанну Ташьян и считал ее необыкновенной, единственной в своем роде и неповторимой. На нечастых семейных сборищах он не сводил с нее глаз и тихо вздыхал. Ни на что большее Ашот не решался, справедливо полагая, что такую необыкновенную женщину вряд ли может увлечь застенчивый рыжий мужчина без денег и перспектив, да еще и младше ее лет на восемь.
Собственная личная жизнь у Ашота не задалась, как не задалась и вообще его жизнь.
В свое время под давлением родственников он поступил в педагогический институт. Не то чтобы у него была склонность к педагогике: детей он вообще не выносил. Просто этот институт был ближе всего расположен к его дому, и приемная комиссия очень благосклонно отнеслась к единственному молодому человеку в компании девиц. Однако учеба на дневном отделении была Ашоту явно не под силу, и он перевелся на вечернее, а потом на заочное. Но даже там нужно было сдавать экзамены, и после третьего курса Ашот благополучно вылетел из института.
Армия ему не грозила, поскольку он являлся счастливым обладателем какого-то особо сложного двухстороннего плоскостопия, и Ашот, вылетев из вуза, облегченно вздохнул. Он вообразил, что теперь можно будет заниматься любимым делом: лежать на диване, разглядывать потолок и грезить об обожаемой и несравненной Жанне Георгиевне.
