Дайана Мэдсен - Мозаика Бернса
На моих высоких каблуках идти было почти невозможно. Известковая пыль и выхлопы машин заполняли комнаты густым туманом, в котором чувствовался резкий привкус металлического озона от автогенов.
Кашляя и растирая глаза, я стала маневрировать между огромными мотками проволоки, преграждающими путь к башне.
Из дыма внезапно возник Майкл Дрейк. На нем красовалась синяя каска с написанной трафаретными буквами фамилией.
— Я заметил, как вы входите, — сказал он, протягивая мне такую же каску, только безымянную, и жестом предлагая надеть ее.
— Приехала, чтобы забрать вещи.
Майкл нахмурился.
— Знаю, что у вас куча дел, но мы уже завезли взрывчатку. Находится здесь небезопасно.
Он указал на нечто вроде ангара, сооруженного вдоль одной из стен. Тот был обклеен красными лентами с надписью: «Внимание: опасные материалы».
— Это динамит?
— Нет, мы используем специальное взрывчатое вещество — наш коммерческий секрет. Сегодня мы размещаем заряды и подводим к ним провода. После этого в здании нельзя будет находиться.
Понятно: если какой-нибудь заряд сработает преждевременно, из меня получится гамбургер.
— Я съезжаю сегодня, — заверила я Дрейка, когда очередной удар груши обрушился на стену, отбив кусок штукатурки и подняв облако белой пыли.
— Отлично, и чем скорее, тем лучше. Наш график сильно сократился. Мы планировали взорвать стену между башней и главным зданием через пару недель, посреди ночи, когда людей на улицах не будет. Но одна из медиакомпаний сделала нам предложение, от которого нельзя отказаться: они хотят транслировать взрыв по телевизору в канун Нового года, поэтому пришлось подстраиваться под этот срок.
— Но это уже послезавтра!
— Мы наняли дополнительную бригаду и работаем круглосуточно. Завтра переместим компьютер из здания в трейлер, произведем последние проверки и расставим камеры.
— Хотите сказать, что это будут показывать по телевизору?
— По всем программам уже крутят рекламные ролики: «Отметим Новый год грандиозным взрывом!» и так далее. Телевизионщики снимали снос большого отеля в Палм-Бич и получили сумасшедшие рейтинги.
Вот вам и сила мотивации: я уже твердо намерена была съехать прямо сегодня.
— В моем кабинете еще есть ток? — почти без надежды поинтересовалась я.
— Мы проложили временную электрическую сеть, — ответил Майкл. — Вот почему огней так мало. Я распорядился подключить ваш офис, но только на сегодня. К концу дня и ток, и телефон обрежут.
— О, спасибо! Очень признательна за заботу. Я обязательно съеду этим вечером.
— Осторожно! — воскликнул Майкл, когда я едва не споткнулась о кучу чего-то, напоминающего мешки с цементом. Он провел меня стороной. — Смотрите под ноги. Это вспомогательные взрывчатые материалы: смесь нитрата аммония с дизтопливом.
Дрейк стал объяснять, как они размещают заряды и как важно рассчитать время, чтобы здание обрушивалось в правильной последовательности. Я чувствовала себя так, будто оказалась в эпицентре взрыва.
— Наш специальный компьютер контролирует процесс. Если какие-то заряды не сработают или если сработают раньше или позже намеченного времени, сооружение обрушится не так, как надо. Мы тут совсем недалеко от здания Федерального резервного банка, и им совсем не понравится, если обломки чьего-то банка посыплются на их свод.
— Значит, компьютер посылает импульсы зарядам? Любопытно взглянуть, — проговорила я, надеясь, что мое желание держаться как можно дальше от кучи взрывчатых материалов не бросается в глаза.
Контрольный пульт, размещенный в комнатке рядом с холлом, был битком набит мудреной компьютерной техникой и мониторами слежения. На главном экране мелькали тысячи крошечных красных точек, каждая из которых обозначала заложенный заряд.
— Здесь отображены все места размещения взрывчатки, — указал Дрейк. — Как только к заряду подведен провод, огонек гаснет. Завтра в это время гореть уже ничего не должно, и мы будем готовы.
«Покойся с миром, „Консолидейтид“», — про себя пожелала я зданию.
34
В обществе Майкла Дрейка я подошла к двери того, что до сего дня служило мне офисом. Прикрепленный к ней ядовито-красный лист предупреждения о выселении был виден за тридцать шагов.
— Это не моя работа, — сказал Майкл. — Видимо, это ваш приятель Джордж Фогель.
Я сорвала листок и рывком открыла дверь.
— Святые небеса… — протянул ошарашенно мой спутник.
В кабинете был настоящий бардак. Даже шкаф оказался выпотрошен. Вот наконец и сбылось видение тети Элизабет.
— Черт, не могу поверить, — пробормотала я, поднимая с пола раскиданные документы.
Майкл поставил на место опрокинутое кресло.
— Кто мог натворить такое?
Его слова эхом вторили моим собственным мыслям.
— Есть несколько предположений.
— Например?
— Кто-то, связанный с моей работой на «Хай-Дате».
Я думала о Джоне Олсоне, Нормане Ричторе, Джо Танаке и даже Джеффри Фире. Спарки тут явно ни при чем, потому как я только что от нее. С другой стороны, тут может быть причастен Джордж Фогель. Хотя нет, у Джорджа не поднялась бы рука устроить такой беспорядок. А если тут замешаны тетушкины артефакты и мистер Джек Максуини?
Майкл грыз ногти.
— Я видел парня, выходящего из вашего кабинета с полчаса или час назад. Уверен, что это не один из наших.
— Как он выглядел?
— Я видел его только сбоку и со спины. Рост примерно пять футов и девять или десять дюймов. Седые волосы. Худощавый. В желто-коричневом пальто, дорогом по виду, возможно кашемировом.
— Так-так… Седые волосы исключают Джона Олсона и Джо Танаку, — задумчиво проговорила я. — Если только это не парик.
Я вопросительно поглядела на Майкла.
— Вроде нет, хотя утверждать не берусь.
— Хорошо. Так, дорогое пальто позволяет вычеркнуть Джорджа Фогеля, — мы оба рассмеялись. — Остаются Джеффри Фир и Норман Ричтор из «Хай-Даты». Джеффри любит шикарно одеваться, но он выше и обременен брюшком. Норман тоже одевается хорошо, а также строен и ростом около пяти футов и десяти дюймов.
А еще, пообещала я сама себе, надо срочно выяснить, как выглядит тетин приятель Джек Максуини.
35
Когда Майкл ушел, я включила компьютер и запустила сканирование. Мой компьютерный гений Джерри, познакомивший меня со Скотти, показал как делать сканирование на предмет сохранности жесткого диска. Потом я проверила машину на вирусы — снова заслуга Джерри. Потом пробежалась по своим посвященным «Хай-Дате» файлам. Все открывалось, и слава богу, потому как восстанавливать их меня не научили. Надо будет позвонить Джерри.
Немного разобравшись, я стала раскладывать папки и книги по коробкам. В самый разгар этого дела зазвонил телефон. В царящем хаосе я никак не могла его обнаружить. Наконец заметила провод, пошла по нему и добралась до аппарата. А потом замерла, похолодев. Поверх трубки лежал запечатанный коричневый конверт, всегда находившийся в запертом ящике моего стола. Единственный конверт, который я так и не могла заставить себя открыть.
И не собиралась делать этого сейчас. Я схватила трубку.
— Привет, Ди Ди! Это Виттория. У меня есть информация, которую ты просила.
Виттория — моя подруга из Грей-Тауэрса, [41]работает в университетской справочной библиотеке и здорово помогла мне во время работы над «Скандалами эпохи Реставрации». Несколько дней назад я звонила ей и попросила выяснить кое-что.
— Супер, Викки! Я вся внимание.
— Найти удалось немного, но это действительно интересно. Выписки я бросила тебе на электронную почту, скажу вкратце: «КБ» означает «Кэтрин Брюс» из Клэкманнена. Легенда, подтверждаемая различными источниками, гласит, что 4 октября 1787 года Роберт Бернс и его спутник, доктор Джеймс Маккитрик Адэр, покинули Стерлинг. Это после того, как Бернс разбил стекло в гостинице «Золотой Лев». Дни с пятого по двенадцатое октября они провели в Харьестоне, графство Клэкманненшир. Доктор Адэр пишет, что Центральная Шотландия пережила несколько штормов и сильное наводнение. В результате им пришлось задержаться там дольше, чем предполагалось. Тогда-то они и посетили Кэтрин Брюс в Клэкманнен-Тауэре.
Выходит, Кэтрин Брюс вполне могла быть той самой «КБ» со шкатулки.
— Кстати, — продолжала Виттория. — Я навела справки про Клэкманнен-Тауэр. Сейчас замок, похоже, пришел в ветхость, но до сих пор стоит и является частью владений клана Брюсов. Но вернемся к Бернсу. Во время этого визита, в 1787 году, Кэтрин Брюс было уже за девяносто. Доктор Адэр вспоминает, что, хотя старуха плохо слышала и с трудом говорила после паралича, выглядела она величественно и встретила Бернса очень тепло. Их с поэтом объединяли проякобитские убеждения. Адэр утверждает, что за обедом хозяйка провозгласила тост: «Awa Uncos», то есть «Долой чужестранцев» — несомненный намек на Ганноверов.
