Марина Васильева - Костюм надувной женщины
— Да, упустили мы момент, — вздохнул Лаврентий. — А что Багажник?
— То же самое, — шмыгнул носом Вентиль. — Тоже превращает свой дом в крепость.
— А как у нас обстоят дела с обороноспособностью?
— А что мы хуже них что ли? — пожал плечами Камаз. — Я тоже три пулемета на крыше установил. Пусть теперь только сунутся.
— А я в кустах перед КПП гранатометчика в кустах посадил, — похвастался Вентиль. — Он первую тачку взорвет, остальные не пройдут, попадут в затор. Так что встретим врага достойно.
— Молодцы, — похвалил заместителей Лаврентий.
— Мы то молодцы, — хмыкнул Камаз, — да только зря это.
— Что зря?
— А то. Раз они тоже к обороне готовятся, значит выступать не будут. Будут нас ждать. А мы их. Вот и получится, что в первую ночь мы все друг за другом гонялись, а во вторую ночь залегли в норы все четверо и будем ждать до утра.
— Что ты предлагаешь? Наступать?
— Наступать тоже глупо. У нас нет для этого специальной техники.
— Вот-вот, — вмешался Вентиль, — я сколько раз говорил, что надо бы танк купить, хотя бы старенький.
— Нет, — не согласился Камаз, — танк быстро сжечь можно. Тем более старенький. Здесь вертолет нужен. С воздуха сначала ракетами системы «Воздух-земля», а потом, тех кто останется, из пулеметов.
— Стратеги! — проворчал Лаврентий. — Вы когда мне картину найдете, Рокоссовские?
Камаз и Вентиль замялись.
— Что полы топчете? Не нашли? И чего я вас держу, дармоедов? Пристрелить на месте и все дела.
Тут в кабинет, где происходил разговор, вбежал Академик.
— Нашли! — закричал он. — Нашли. Картину нашли. Перец ее привез. Говорит, в машине нашел.
В кабинет с гордым лицом вошел краснолицый малый, под мышкой у него был рулон.
— Перец? — удивился Лаврентий. — Как же ты смог?
— Так в машинах не искали, — радостно ответил Перец, — а я посмотрел. Под сиденьем в джипе она была.
Он развернул рулон и вложил в руки Лаврентия полотно, на котором была копия Мадонны Литы Леонардо да Винчи.
— О, — воскликнул Вентиль и указал пальцем на картину, — действительно знаменитая картина. Я ее где-то видел.
— Где? — строго спросил Лаврентий.
— Да у тестя на даче.
— То наверно копия, — довольным голосом ответил Лаврентий и похлопал Перца по плечу. — А это подлинник. Наконец-то!
— Эй, босс, — в кабинет вошел еще один бандит. — Тут Бобер тебе картину нашел. Смотреть будешь?
— Что? — глаза у Лаврентия округлились. Он посмотрел на Перца, тот покраснел еще больше, но взгляда не отвел. — Еще картина?
— Ну да.
— Давай сюда!
Вошел, осторожно вертя головой, низенький и пузатенький парень. Внешне он и впрямь походил на бобра. Под мышкой у него тоже был рулон.
— Вот, — гордо пропыхтел он, словно не картину принес, а приволок выловленное из реки бревно. — Припер.
— И где ты ее нашел? — голосом не обещающим ничего доброго спросил Лаврентий.
— А в гараже была. Под джипом. Прямо под колесом. Наверно при разгрузке выронили.
Бобер развернул холст, и на присутствующих воззрилась Сикстинская Мадонна Рафаэля.
— О! — воскликнул Вентиль. — И эту картину я тоже видел.
— Где? — проревел Лаврентий.
— У меня пакет с ней был.
В кабинет ввалился третий посетитель.
— Бубен? — воскликнул Лаврентий. — Ты тоже мне картину принес?
Бубен, высоченный и крепкий, словно дерево, парень с квадратной физиономией улыбнулся:
— Да, босс. Принес. Вот она.
И он развернул Атомную Венеру Сальвадора Дали.
Лаврентий покраснел от гнева.
— Здесь же даже младенца нет! — заорал он. — Что вы все из меня идиота делаете? Да я вас всех троих за это…
Он не договорил, вырвал из рук Бубна картину и стал ее рвать. Холст был крепкий и не рвался, тогда Лаврентий смял его, бросил на пол и с ненавистью стал топтать его. Затем та же участь постигла и картины Леонардо да Винчи и Рафаэля.
— Кинуть меня вздумали? — он выхватил пистолет и снял с предохранителя. — Да я…
Перец, Бобер и Бубен шарахнулись назад.
— Лавр! — Камаз схватил боса за руку. — Там Японец приехал. Требует встречи.
— Японец? — Лаврентий разом забыл про трех мошенников, вздумавших его обмануть. Они воспользовались этим и быстро выскользнули из кабинета. — Японец? Он же завтра должен был приехать.
— Нет. Он у ворот на тачке, ждет тебя.
Все еще красный от гнева и запыхавшийся Лаврентий спешно стал приводить себя в порядок. Камаз и Вентиль помогали ему, и к воротам он вышел вполне нормальный, каким и полагается быть настоящему смотрящему.
У КПП сверкала в солнечных лучах золотая Тойота. Рядом с ней стоял одетый в кимоно и с самурайским мечом у пояса Японец. Позади него стояли два высоких и крепких азиата. Они были в черных костюмах и держали руки за спиной. Лица у обоих были суровые и непроницаемые. Увидев Лаврентия, Японец вежливо поклонился на восточный манер:
— Сдрастуте, Лаврентий Сан!
— Акимото Сан! — воскликнул Лаврентий, протягивая ему руку. Затем он привлек Японца к себе, крепко обнял, громко три раза расцеловал и стал хлопать по плечам. — Добро пожаловать, дорогой! Добро пожаловать. Давно в России? А ведь я тебя только завтра жду.
— А моя пришел сегодня. — Японец расплылся в улыбке.
— Молодца! Молодца! — сделал вид, что несказанно рад и счастлив Лаврентий. — Сейчас мы с тобой выпьем водочки. Прошу в дом! Прошу!
Японец радостно улыбнулся:
— Водоцки? Моя очена водоцку увазать! Очена водоцку любить. Русска водка, луцсе японский саке будет. Очена моя водоцку увазать.
— Вот и славно! Очень славно. А я то как рад! Так рад! Камаз, вели Прохору накрывать на стол! И водка чтобы на столе стояла царская. Ты меня понял? Царская!
Лаврентий посмотрел на заместителя многозначительным взглядом. Тот кивнул.
— Понял, Лаврентий Павлович! Все будет в наилучшем виде. Примем дорогого гостя, как полагается.
— Вот и хорошо, а мы с дорогим гостем сначала в баньку. Попаримся, помоемся на дорожку.
— Банька это хоросо. С дороги очина хоросо! — обрадовался Японец. — Моя любить русский банька. Эх, затопи ты мне банька по церному!
Золотая Тойота вкатилась через ворота и проехала к гаражу, а Японец в сопровождении Лаврентия и своих телохранителей отправился в дом. Через два часа бани и купания в бассейне он, уже сидел за столом и с наслаждением попивал «Посольскую», которую ему Лаврентий лично подливал из хрустального графина. От удовольствия он причмокивал губами и приговаривал:
— Хоросо! Очина хоросо. Хоросая водоцка. Очина хоросая водоцка. Крепкая.
— А как же? Разве же я буду плохой водкой поить дорогого гостя. Это у других не водка, а тьфу, вот что это такое. Дрянь! Ей богу, дрянь! Пакость. Зато у меня! Цари такую водку пили. А ну давай еще по одной! За твое здоровье, Акимото Сан!
— Давай, давай! — соглашался Акимото и опрокидывал очередную рюмку.
— До дна, до дна! — приговаривал Лаврентий. — А теперь закусим. Закусим икорочкой! Вот так, правильно. Прямо ложечкой. Вкусно?
— Кусно, кусно! — соглашался Акимото. — Очина кусно. Сейцас выпьем, закусим, потом пойдем картина смотреть. Пойдем картина смотреть?
— А как же? Конечно пойдем. Обязательно пойдем. Давай еще по одной. Картина ведь она никуда не денется.
— Очина больсие деньги мы заработаем, Лаврентий Сан! — как кот морщась от удовольствия, говорил Акимото. — Очина больсие.
Лаврентий даже зубами заскрипел от досады. Ему даже плакать захотелось от обиды. Но шансы все поправить еще были. Главное, сейчас отсрочить момент объяснения с Японцем. А для этого надо сделать так, чтобы он лыка связать не мог, и никакая бы картина его не волновала. Поэтому он и велел подать царскую водку.
Сей напиток он подавал всегда, когда хотел напоить сотрапезника до полной отключки. Из бутылки водки с помощью шприца откачивалось сто пятьдесят грамм, после чего туда же вкачивалось столько же девяносто процентного медицинского спирта. Водка становилось на два порядка крепче.
Сам Лаврентий не пил, а ловко сливал водку в рукав, где для этой цели специально был вшит пластиковый пакет. Этот фокус не раз выручал Лаврентия, и он славился среди братвы умением выпить бессчетное количество водки и коньяка и оставаться трезвым.
Японец понемногу пьянел. Однако у него оказался железный организм, и после того, как была опорожнена одна бутылка ноль семь, и была принесена вторая бутылка с таким же содержимым, он все еще оставался на ногах.
— Очина хоросая водка, — бормотал он. — Очина хоросая. Крепкая!
— Ну ты силен! — восхищался Лаврентий. — Сейчас горяченькое подадут. Пельмешечки. Любишь пельмешечки?
— Пельмесецки моя любит. Хотя моя не китаец. Китаец все едят пельмесецки.
— У меня пельмени русские, не китайские. По сибирскому рецепту!
— Сибирские? Это хоросо! Моя дед была в Сибири. Она там про картину узнал. Мозет пойдем смотреть картину?
