Елена Логунова - Конкурс киллеров
Пришлось менять планы на ходу.
— Устрою пожар, — решил киллер.
Первым делом он прошел к парадной двери и вынул из замочной скважины ключ, рассуждая так: бабье, вспугнутое дымом и треском огня, побежит отсюда, потому как на окнах решетки, а черный ход он закрыл. А уж в прихожей тетки попадут в прямом смысле из огня да в полымя, потому что источник возгорания будет именно здесь!
— Как по заказу тут поставили, — похвалил Жора неизвестно кого, откупоривая забытую на обувнице бутыль с растворителем.
Он щедро плеснул горючей жидкостью на дверь, полил шерстяной коврик у порога, деревянную обувницу и паркет. Потом достал из очередного кармашка зажигалку и попытался поджечь лужицу на полу, но не сумел направить язычок пламени вниз, обжег пальцы и выронил зажигалку, не заметив, что ненароком подпалил тянущийся с вешалки матерчатый поясок. Льняная тряпочка начала тихо тлеть.
Рассерженно сопя, Жора наклонился и зашарил по полу в поисках зажигалки, зацепил пальцами какой-то ботинок, дернул шнурок — и вдруг его руку буквально сковало!
В панике решив, что он попал в капкан, Жора свободной рукой провел по куртке, спешно стараясь отыскать что-нибудь, чем можно было бы разжать предполагаемые стальные челюсти. Не нашел ничего лучшего, чем сочащаяся машинным маслом бутылочка, слепо ткнул ею куда-то в капкан, и тот неожиданно разжался. Отпрыгнув назад, Жора трясущейся рукой достал ключ, быстро открыл дверь и вывалился в дверной проем. Скатился со ступенек и упал на что-то мягкое, оказавшееся спящей собакой, которая тут же перестала быть и спящей, и мягкой, показав, что и у нее есть зубы.
— Мало тебе курятины было? — плачущим голосом укорил Жора неблагодарного пса, клацаюшего челюстями в опасной близости от его пальцев. — Мама!
Собака-таки цапнула несчастного за запястье!
Громко вскрикнув, Жора взмахнул руками, как чайка крыльями, и полетел по двору в поисках лазейки, через которую можно покинуть негостеприимное место. Задача осложнялась тем, что сделать это нужно было практически без помощи травмированных рук.
Разбуженная воплем, я слетела с дивана, цапнула со стула выданный мне Иркой игривый халатец, нырнула в него и понеслась в прихожую, размахивая длинными, как у Пьеро, шелковыми рукавами с обшлагами, обшитыми перьями. Сердце мое сжимал дикий ужас, в ушах звенел нечеловеческий крик, воображение рисовало картину кровавой удавьей трапезы. Не иначе это вечно голодная Ирка среди ночи заглянула в кухню чего-нибудь перекусить, а потом спросонья перепутала направление, оказалась в прихожей, и тут сладкий ночной перекус обломился Мурику — в Иркином лице и теле!
Обезумевшим призраком я вынеслась в длинный коридор, метя подолом, и сразу увидела, что в прихожей никого нет. Зато по двору с самолетным ревом носились какие-то тени, то и дело заслоняя собой полную луну, апельсином висящую в дверном проеме. Не сбавляя скорости, я полетела к выходу и наступила на какой-то небольшой предмет. Под ногами противно чвакнуло, мои босые ступни вляпались во что-то мерзко-маслянистое, я поскользнулась, с размаху грохнулась на пятую точку и уже на ней стремительно понеслась прямо в луну, чувствуя, как мимо ушей свистит свежий ветер.
Сквозняк сдул с вешалки у входа мирно тлеющий поясок, фитиль упал на коврик, от которого несло запахом растворителя, и над порогом моментально заплясали языки пламени. О ужас! Я лечу прямо в огонь! Предчувствуя скорое и неминуемое аутодафе, я зажмурилась.
Пролетая мимо крыльца, вопящий Жорик краем глаза заметил занявшееся в прихожей пламя, вспомнил свой киллерский долг, на бегу сделал крюк, вильнул бедром и точным ударом зада захлопнул дверь.
Шарах! Ногами вперед я врубилась в закрывшуюся дверь, и меня тут же понесло в обратном направлении — в дыму и в вихре пламени, охватившего оперение легкомысленного халата. Стремительно катясь по полу, я размахивала руками, тщетно пытаясь потушить занявшиеся обшлага, но добилась лишь того, что перевернулась на живот. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как в коридор с лестницы величественно сходит Ирка, одетая в стеганый шелковый халат!
— Что тут происходит? — с претензией вопросила подруга.
И осеклась, увидев, несущееся навстречу ей завывающее привидение.
Я-то завывала исключительно с целью упредить дальнейшее продвижение Ирки в столь опасный коридор, но не преуспела: подруга маршевым шагом ступила на скользкий путь, двинулась мне навстречу, ойкнула и рухнула на пол с грохотом, которым могло бы сопровождаться падение на лед Чудского озера закованного в броню тевтонского рыцаря, причем вместе с лошадью, тоже бронированной, как сейф. Как выяснилось позже, поднятая по тревоге Ирка, пробегая через столовую, на всякий случай вооружилась массивным мельхиоровым подносом. И вот сейчас он несся впереди павшей Ирки, как никогда раньше похожей на готовый к действиям бульдозер!
От испуга у меня пропал голос: мы с Иркой стремительно сближались в узком коридоре, и шансов уцелеть в лобовом столкновении с бульдозером у меня не было!
Дернувшись, я вывернулась на бок, вильнула в сторону, врубилась в нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, и зажала уши. Ирка с подносом с ревом пронеслась мимо, и спустя секунду до меня донесся приглушенный моими же руками шум, знаменующий встречу Ирки с дубовой дверью.
Кое-как поднявшись на ноги, я высунулась в коридор и увидела подругу, восседающую на пороге, как свадебный пупс на капоте машины. Лица пупса я не видела, только спину, но, очевидно, столкновение с дверью не отразилось на здоровье Ирки, потому что уже через мгновение подруга занялась тушением пожара, глуша пламя просторным, как одеяло, халатом. Поодаль в окружении веселеньких огненных язычков жизнерадостно поблескивал металлический поднос, наводящий на мысль о барбекю.
— Что-то я проголодалась, — хрипло пробормотала я, по стеночке мимо масляного свинства спеша на помощь подруге.
— Еще бы! — заметила Ирка, поднимаясь на ноги, чтобы похлопать халатом по верхней части двери. — Что это ты тут устроила среди ночи?
— Я?! — От возмущения я едва не задохнулась.
— А кто же? Я себе мирно сплю, а тут крик, гам, шум! Выхожу — и что вижу? Ты катаешься по полу, вопя и размахивая руками, в каком-то белом саване, вся в огнях святого Эльма…
— Саван, чтобы ты знала, — это твой собственный халат, — язвительно заметила я, подбирая полы своего обгоревшего одеяния.
Халат волочился на редкость тяжело. Дернув его несколько раз, я обернулась и увидела свернувшегося на подоле Мурика.
— А это еще кто?! — с неподдельным возмущением возопила Ирка, увидев удавчика.
— Не видишь — питонец, — отмахнулась я, присев, чтобы получше рассмотреть пресмыкающееся.
— Он что, вспотел? — сбавив тон, спросила Ирка, с подозрением рассматривая янтарные капли на теле змея.
Я осторожно сняла одну каплю пальцем и понюхала:
— Это машинное масло!
Ирка шумно опустилась рядом.
— Ну, ты идиотка! — не разобравшись, обругала она меня. — Мало того, что спрятала в доме удава! Ты его еще смазывала машинным маслом?! Сумасшедшая, что ли? Для змеиной кожи есть специальное средство! Трудно было в тумбочке посмотреть?!
Ирка с грохотом поставила на пол рядом со мной пластмассовую коробочку с изображением улыбающейся кобры, поднялась на ноги и пошла прочь, ворча что-то об идиотках, издевающихся над людьми и животными. В полном обалдении я смотрела ей вслед, пока антикварные куранты в кухне не пробили полночь. Надо же! Я еще и виновата!
Вытащив из обувницы какую-то ветошь, я наскоро протерла удава и замасленный пол в коридоре, походя выбросила в мусорное ведро и эту тряпку, и свой изгаженный халат и побрела в спальню, обещая себе, как Скарлетт, подумать обо всем этом завтра. Разбуженный кот, сунувшийся было мне навстречу, открыл рот, но предусмотрительно промолчал и от греха подальше спрятался под кровать.
— И правильно, — сердито буркнула я, рушась в постель. — Не трогайте меня сейчас, могу и укусить!
Покусанный овчаркой неудачливый киллер Жора, тихо поскуливая, трусил через поля в сторону спящего города. На ходу он прихрамывал, потому что повредил ногу, спрыгивая на улицу с крыши недостроенной сауны.
— Просыпайся! У них там что-то происходит! — Бармалютка бесцеремонно растолкал Мелюзгаврика, уютно свернувшегося калачиком на туристической подстилке, растеленной на травке под деревом.
В радиусе примерно километра вокруг них других по-настоящему высоких деревьев не было. На поле, официально именуемом Второй линией Пионерского микрорайона, а неофициально известном как Поле Чудес, застройщики, расчищая площадь для своих хором, за пару лет смели с лица земли всю древовидную растительность. Да и этот единственный дуб сохранился лишь потому, что ему повезло расти на участке, согласно генеральному плану застройки отведенном под муниципальные объекты: школу, поликлинику, детский сад. Если учесть темпы бюджетного строительства, у дуба были все шансы подрасти еще на метр-другой.
