Галина Куликова - Витязь в овечьей шкуре
Она подошла поближе и едва не подпрыгнула от волнения: из ветвей дуба вниз спускалась веревочная лестница. «Ага! — подумала она. — Вот я и нашла место, где занимается своим сомнительным хобби этот длинноволосый тип!» Возможно, отсюда он не только фотографирует раздевающихся женщин, но и высматривает свои будущие жертвы.
Нет, Наташа, конечно, отказалась от мысли, что Бубрик с Генрихом кого-то едят, но что-то ведь они сделали с той женщиной, чья одежда была развешана по кухне и чьи ноги торчали из-под кровати!
Она отлично помнила разговор Генриха по мобильному, который ей удалось подслушать. Он сказал, что послезавтра все пойдет по плану. Как всегда. Надо снова организовать за ним слежку. Можно будет увидеть своими глазами, как они действуют.
Возможно, эти типы ловят женщин, усыпляют их, а потом делают непристойные снимки? Вот это уже похоже на правду! Основным блюдом, о котором шла речь в телефонном разговоре Генриха с Аркадием, могла быть именно такого рода «клубничка».
Единственное, что пока оставалось неясным, так это ноги под кроватью.
Наташа некоторое время раздумывала, стоит ли рисковать собой и взбираться на дуб, потом подергала лестницу, проверяя, хорошо ли она закреплена там, "ветвях, и полезла по ней наверх. Путешествие оказалось не таким уж легким, как ей это представлялось вначале. Зато наверху было классно.
Наташа почувствовала себя маленькой девочкой, вспомнила приключенческие книжки.., и тут увидела ботинки. Светлые ботинки с острыми носами.
Ботинки были связаны за шнурки и перекинуты через тонкий сук. Наташа сразу сообразила, что это ботинки Покровского, о которых упоминала Марина. Та пара, что исчезла из дома и могла быть связана с убийством! Выходит, Бубрик все-таки замешан в деле об убийстве!
Сначала Наташа захотела ботинки снять и отнести их в дом, но потом подумала, что лучше всего — дождаться Бубрика и поймать его на месте преступления. Ведь объявить ему общественное порицание за то, что он фотографирует раздевающихся женщин, — это самое простое. Надо узнать, причастен ли он к убийству Алисы. Наверное, да.
Не зря же он спрятал ботинки! А ведь разоблачить Бубрика ей вполне под силу. Она сделается героиней, и Покровский похвалит ее. Может быть, даже почувствует к ней искреннюю симпатию.
Пока она сидела на суку и строила наполеоновские планы, к дому Покровского подъехал запыленный «жигуль» и, круто развернувшись, замер неподалеку. Из него появился не кто-нибудь, а Роман Ерискин и деловой походкой направился к крыльцу. Хозяин дома вышел ему навстречу.
— Андрей Алексеевич? — уточнил Ерискин, поправляя узел галстука. Был он при параде, в костюмчике и нарядной рубашке, и Покровский удивленно вскинул брови. — Добрый день. Вы должны меня помнить, я организовывал банкет в гостинице…
— Я вас отлично помню, — ободрил его Покровский и предложил:
— Если у вас ко мне дело, можем пройти в садовую беседку, чтобы нам никто не мешал. А то у меня полный дом народу.
— Отлично! — обрадовался Ерискин. — Беседка — это то, что надо. У меня к вам дело, да. Причем конфиденциальное.
Через его плечо Покровский увидел, что по тропинке, которая бежит от дома Бубрика, широким шагом движется его помощница. Она подошла уже довольно близко, когда взгляд ее упал на непрошеного гостя и задержался на нем. Замедлив шаг, она сделала задумчивое лицо и, наконец, совсем остановилась. Наблюдая за ней краем глаза, Покровский завел Ерискина в беседку и усадил на пластиковый стул таким образом, чтобы он оказался к Наталье спиной.
— Итак? — спросил он, напустив на себя серьезность, хотя подозревал, что разговор окажется глупым.
Ерискин несколько раз кашлянул, словно собирался обратиться к большой аудитории, поерзал на стуле и изрек:
— Мне стало известно, что молодая женщина, Наталья, с которой я встречался в тот вечер в гостинице, поступила к вам на временную работу.
— Ну да, — согласился Покровский со сдержанным интересом. — Поступила.
Ерискин достал из кармана белоснежный платок и промокнул лоб. Он выглядел в точности, как персонаж бразильского сериала, и, кажется, собирался разыграть настоящую драму по пустячному поводу. Покровский голову мог дать на отсечение, что тут нет ничего серьезного, однако его гость неожиданно наклонился вперед и сообщил горячечным шепотом:
— Я умираю без нее!
— Звучит трагично. И что? Вы хотите, чтобы я посватался к ней от вашего имени?
Тем временем предполагаемая невеста короткими перебежками двигалась по направлению к беседке — от куста к кусту. Когда Покровский посмотрел на нее, она подняла руки и начала скрещивать их над головой, как будто намеревалась сдаться в плен.
— Я хотел бы попросить позволения встретиться с ней! — Ерискин от волнения так сильно вытянул шею, словно собирался вылезти из рубашки через воротник.
— Для меня в этом деле есть риск, — сказал Покровский очень серьезным тоном. — Вот вы с ней поговорите, она соберет манатки и уедет. Оставите меня без ценного работника!
Ценный работник высунулся из-за ближайшего куста и тотчас спрятался снова.
— Как вы могли подумать! — воскликнул Ерискин. — Я не собираюсь ее сманивать. Мне нужно только расставить все точки над "I".
— Хорошо, — твердо сказал его собеседник. — Я дам вам возможность с ней поговорить, однако с условием.
Сердитая Наташина физиономия появилась между раздвинутыми ветвями, но он ее проигнорировал.
— Вы расскажете мне, в чем дело?
Ерискин поглядел на него исподлобья и с трудом выдавил из себя:
— Это личное.
— Ничего страшного. Я ведь не собираюсь предавать ваше признание гласности. Просто как работодатель я несу некоторую ответственность…
Куст гневно закачался.
— Но я вам, собственно, все сказал, — развел руками Ерискин. — Эта женщина нужна мне, как воздух! Та ночь, что мы провели в гостинице вдвоем, произвела на меня неизгладимое впечатление.
Это любовь, я знаю! Без любви все было бы по-другому!
Куст не шелохнулся. Покровский посмотрел на него задумчиво и спросил:
— А как вы познакомились?
— Через Интернет, — охотно объяснил тот. — Вернее, познакомился я не с ней, а с другой девушкой, Ксенией. Но на свидание она не пришла, а прислала вместо себя Наталью. Я не сразу об этом узнал и осаждал Ксюшу письмами…
— Она что, сбежала от вас наутро? Наталья?
— Да, — грустно признался Ерискин. — Когда я проснулся, ее уже не было. Я перевернул всю гостиницу вверх тормашками! Я сразу понял, что это — женщина всей моей жизни. Она совершенно неподражаема!
— Воображаю, — пробормотал Покровский, наблюдая за тем, как от куста, пригнувшись и опираясь руками о землю, словно орангутан, убегает женщина всей жизни Романа Ерискина.
— Я так страдал, что Ксения сжалилась надо мной. И рассказала правду: что очаровавшую меня незнакомку зовут Натальей Смирновой и что она устроилась на временную работу к вам, Андрей Алексеевич. Я запомнил вас как интеллигентного и чуткого человека и надеюсь, что не ошибся в своих ожиданиях.
Закончив речь, Ерискин встал, облегченно сказал «Фу!», расправил плечи, повертел головой и тут увидел Наташу. Она стояла возле входа в дом и строила Покровскому рожи.
— Очень эмоциональная особа. Увидела вас и вот — вне себя от счастья, — сказал тот и патетически добавил:
— Что ж — идите к ней. Надеюсь, у вас честные намерения.
Ерискин ненадолго задумался. Вероятно, сам для себя он четко не сформулировал своих намерений. Или же они были у него не совсем честными.
А может быть даже — совсем нечестными.
— Ну что вы встали? У нее всего лишь изменилась прическа. Но это точно она, головой ручаюсь.
— Наташенька! — неуверенно воскликнул Ерискин, подбегая к ней. — Это я!
Покровский подтянулся за ним, и Наташа поглядела на него с ненавистью.
— Подождите, Роман, пока мы останемся одни, — потребовала она, и Покровский, высокомерно хмыкнув, скрылся в доме. — Черт бы вас подрал, вы зачем явились?!
— Вы убежали, ничего не сказав! Не оставив адреса, не назначив новую встречу… А я страдал. Все это время я тешил себя надеждами, что вы появитесь… — Ерискин поискал ответа в Наташиных глазах.
— Хочу вас успокоить, — ответила она. — Женщина, по которой вы сходите с ума, любит вас.
— О-о! — воскликнул Роман и широко распахнул объятия.
— Ее зовут Тося, — продолжала Наташа, не обращая внимания на его раскинутые руки. — Это она провела с вами ночь.
— Но Тося только приготовила для нас номер! — отступил Ерискин, уронив руки.
— И осталась в нем до утра. Неужели вы такое бесчувственное бревно? Она ведь на голову ниже меня и наверняка приятнее на ощупь.
Ерискин некоторое время молчал, разглядывая носки своих башмаков, потом поднял голову:
— На этот раз вы меня не обманываете?
— Да нет же, глупая вы голова. Уверена, что сейчас Тося страдает не меньше вашего.
