Александр Звягинцев - Куда смотрит прокурор?
Туз и сам присутствовал на той конференции работников правоохранительных органов, и сам испытал что-то похожее на те чувства, которые описывал Шкиль. Умеет, собака, преподнести, что и говорить, излагает как по писаному. Такой, конечно, Драмоедова до слез доведет и не помилует.
Все это время адвокат Шкиль смотрел на него умными, понимающими глазами.
– Господин адвокат, – с усилием выговорил после увесистой паузы Туз ненавистное слово «господин». Какой этот Шкиль ему, к чертовой матери, «господин»! – Я не приглашал вас обсуждать достоинства и недостатки моих подчиненных. С ними я сам разберусь!
Туз величественно откинулся в своем кресле, но Шкиль нисколько не смутился. Жан Силович прекрасно знал, что смутить его собеседника весьма трудно. Но нервничал он не из-за этого, а потому, что больше всего ему хотелось гаркнуть что есть сил: «Узнаю, мерзавец, что ты к Василисе шьешься – утоплю, как котенка в проруби!» Но как раз гаркнуть-то он и не мог себе позволить. Василиса узнает, обидится, сочтет покушением на ее самостоятельность. Да что там – вторжением в ее внутренний мир!
А еще Туз чувствовал, что пришел к нему адвокат с какой-то тайной целью, и потому вести себя надо с ним осторожно и хладнокровно, чтобы быть готовым к какому-то неожиданному удару. Вот и крутись тут – хочется бушевать, стулом по башке огреть, а надо сохранять хладнокровие и выдержку.
– Зря вы сердитесь, Жан Силович. – Похоже, Шкиль по лицу Туза легко угадал, какие того душат чувства. – Я вовсе не такой злодей, каким вы, видимо, меня себе представляете. Во всяком случае, не адвокат дьявола и даже не адвокат мафии! Я просто стараюсь как можно лучше делать свое дело. А ведь вы, насколько я знаю, цените в людях это качество.
Эх, куда же он, гад, клонит? Что он сейчас из своего портфельчика вынет? Туз давно заметил, как Шкиль механически поглаживает лежащий у него на коленях портфель явно из натуральной и очень дорогой кожи.
– Так вот… Я пришел не для того, чтобы уверять вас в своем дружеском расположении. Упаси бог! Не потому, что я его к вам не испытываю, а потому, что знаю, как вы к этому отнесетесь. Я пришел, чтобы исполнить свой корпоративный долг. Все-таки мы с вами одна корпорация. И то, как легко сегодня прокуроры переквалифицируются в адвокатов, лишь подтверждает это.
С этими словами Шкиль открыл свой замечательный портфель и извлек из него черную кожаную папку. А потом положил ее на стол перед Тузом.
– Вот, возвращаю вам.
– Что это? – осведомился Туз, уже прекрасно понимая, что перед ним. Папка с документами, которую потерял Гонсо! Но откуда она у адвоката?!
– А это папка с документами прокуратуры, которую, судя по всему, какой-то ваш сотрудник попросту потерял…
– Как она к вам попала? – подозрительно спросил Туз.
– Ну, сами понимаете, я ее не крал. Мне ее принесли. Представители нашей демократической общественности. Не буду скрывать, они надеялись, что я использую ее для борьбы с тоталитарными силами, засевшими в прокуратуре.
– А они где ее взяли?
Ох, чувствовал старый лис Туз, что просто так подобные подарки не делаются. Но ведь и не взять нельзя! И придет час расплаты. Не сейчас, так позже. И выставит дьявол-адвокат свой счет.
– Говорят, нашли, – пожал плечами Шкиль. Мол, какая тут разница. – Почему-то в городском саду у пивного ларька – лежала под деревом. Кажется, под березой. Вот, собственно, и все мои дела к вам, Жан Силович. Надеюсь, я вас не разочаровал? – легко улыбнулся Шкиль.
Туз вздохнул и поднялся во весь рост.
– Благодарю вас, господин адвокат, за гражданский поступок и… помощь прокуратуре.
– Да что там! – отмахнулся Шкиль, тоже поднявшийся с кресла.
Он, конечно, сразу раскусил старого лиса – хочет перевести его поступок из разряда личной услуги в разряд оказания помощи правоохранительным органам. А раз так, то никакой личной благодарности, никаких личных долгов, никаких ответных услуг. Ладно, ладно, время еще не пришло счета выставлять. Да и не за тем мы сегодня прибыли. Нам нужно было свою репутацию слегка подправить, заставить старого барбоса изменить свое отношение к адвокату Шкилю. Для начала. А там… У нас в запасе есть ходы и покруче!
Шкиль ушел легкой походкой победителя. Туз, тяжело опустившись в кресло, вызвал Гонсо.
Герард Гаврилович выглядел осунувшимся и понурившимся. Он сел напротив, боясь поднять на Туза глаза. Свою собственную папку, лежавшую перед его носом, он даже не заметил.
– Вот возьми и посмотри – все там или что пропало?
Гонсо непонимающе уставился на Туза. А тот одним пальцем подвинул папку к нему поближе. Когда до Герарда Гавриловича дошло, что перед ним, он побледнел еще больше. Дрожащими пальцами он взял папку и долго не мог справиться с «молнией». Наконец ему это удалось, и он принялся лихорадочно просматривать бумаги.
Туз тяжело смотрел на него и перебирал в уме неприятные мысли. Неужели Гонсо из неудачников? Из тех, кто постоянно что-то теряет, наступает во все лужи, оказывается в центре всех скандалов, над кем витает явственное, как запах изо рта с гнилыми зубами, предчувствие неудачи? Он встречал таких людей и знал, что помочь им нельзя. Судьба не отпускала их из своих безжалостных когтистых лап, и можно было только сочувствовать им и по мере возможности выручать, когда они оказывались в каком-то особо глупом положении, куда их неотвратимо влекло.
Как же мог он, Туз, с его нюхом и умением проникать в людей, так ошибиться? Или все-таки у Гонсо просто наступила черная полоса, от которой никто зарекаться не может?
– Вроде все на месте, Жан Силович! – не сдержав радостного вздоха, сообщил Гонсо. Теперь его лицо пылало нездоровым румянцем.
– Точно?
– Точно. Но – откуда? Кто?
– Есть, как видишь, на свете добрые люди! – хмыкнул Туз, вспоминая победную улыбку Шкиля.
– Есть, Жан Силович, я всегда в это верил! – восторженно вскинулся Гонсо.
– Ладно-ладно, – остудил его Туз. – Наверное, есть, только надеяться на них лучше не надо, ты же не юродивый. На себя надо надеяться.
Гонсо все перебирал и перебирал бумаги в папке, лицо его светилось.
– Когда твой клиент с обточенными зубами у дантиста появиться должен?
– Через четыре дня.
– Через четыре… Это хорошо. Потому что тебе дня на три из города уехать надо.
– Куда?
– Это мы придумаем.
– А зачем?
– Зачем начальство, как что, в больницу ложится? Потому что неприятности можно перележать, переждать. Вот для чего. Так что собирайся и езжай к моему батьке в деревню. Там спасаться будешь. Пока тут другие новых безобразий не натворят, чтобы твои подвиги немного забылись, отошли в тень.
Гонсо беспокойно заерзал на месте.
– Жан Силович, а как же расследование? Как же мне из города в такое время?
– А чего тут тебе теперь делать? Ходить по улицам и крутить руки подозрительным? Ты мне тут со своей дотошностью полгорода пересажаешь. У тебя же только одна реальная ниточка есть – дантист. Так что время у тебя есть, чтобы в срок вернуться. Или у тебя новости есть? Может, агентура операм что-то нашептала?
– Агентура пока ничего не сообщает. Я думаю, это человек в криминальных кругах неизвестный действовал.
– Похоже. Тогда ждем вестей от дантиста… Но ты пока езжай. Эх, Гаврилович, какие там, у моего батьки, черешни! А самогон в сулеях! А борщ в саду под яблоней! А вареники с вишнями… Арбузы!..
Туз даже глаза закрыл от удовольствия, перебирая в мыслях радости деревенской жизни. Лишь через какое-то время он оторвался от дорогих его сердцу воспоминаний.
– Только вот что, брат… – уже деловито и категорическим тоном объявил он. – Тебе до отъезда надо перед парикмахершей извиниться. Поговори с ней по-человечески, объясни, что, мол, случайно все произошло, без умысла. Чтобы она заявление на тебя не писала… Эльвиру, начальницу ее, вместе с взволнованной общественностью я, так и быть, на себя возьму. А с девицей давай уж сам улаживай. Умел ручонки совать куда не следует – умей и грехи замаливать. От нее, сам понимаешь, много сейчас зависит. Как ее зовут-то?
– Не знаю, – потупился Гонсо. – Откуда мне знать? Я ее первый раз увидел.
– Эх ты, следователь! Наступил ненароком в дерьмо – отмывайся сразу. Что ж ты с ним ходишь какой день и запахи разносишь?
Гонсо потупился. Сказать, что он растерялся так, что даже руки на себя в какой-то момент наложить хотел?
– Да, а парикмахерша-то эта хорошенькая хоть была? – ободряюще, как мужик мужику, хохотнул Туз. – Они ж такие бывают, что хоть руки руби. Потому как сами туда лезут…
– Жан Силович! – задохнулся Герард Гаврилович. – Неужели вы все-таки думаете?.. Да я даже не разглядел, какая она! Я как будто в затмении был…
– Экая глупость получается! – помотал могучей башкой Туз. – Я поначалу подумал, может, подставляет тебя кто-то? А тут действительно вижу – несчастный случай. Согласно глупости и бессмысленности произошедшего – несчастный случай.
