Лариса Ильина - Беги, Люба, беги!
— У вас все в порядке?
Я торопливо кивнула.
— Никто не звонил?
Я покачала головой, но потом поправилась:
— Только подруга. Мне надо к ней съездить, у нее кое-какие проблемы... А больше никто.
Максим покивал головой.
— Ясно... Что ж, давайте я вас подвезу!
Для приличия я немного поломалась, однако соваться в битком набитый автобус вовсе не хотелось. Раз уж все сложилось таким благоприятным образом...
— Спасибо. Если вас это не затруднит... — согласилась я на предложение Тигрина. Он скорчил физиономию, выражение которой можно было расшифровать так: затруднит, но не очень. — Мне надо на Мартеновскую.
Бар назывался «Нефертити». Пришлось немного напрячь фантазию, чтобы догадаться, что искать Лидку надо именно здесь. Но сначала... Улица Мартеновская оказалась весьма оживленной и непомерно длинной. Бары и кафе тут ютились на каждом углу, и названия у них были одно хлеще другого. Мы проехали по улице из конца вконец пару раз и только тогда я ткнула пальцем в направлении переливающейся вывески «Нефертити».
— Думаю, тут..
Попросив Максима подождать в машине, я бегом направилась в приветливо разверстую пасть питейного заведения. Сомневаюсь, чтобы сама царица египетская одобрила несколько вульгарный стиль злачного места, но похоже, что у завсегдатаев оно пользовалось большой популярностью. Все столики были заняты. От грохота динамиков закладывало уши.
Я задержала дыхание и отважно ринулась на поиски загулявшей подружки. Когда я окончательно пришла к выводу, что Лидки здесь нет, откуда-то сверху, с небольшого балкончика, послышалось трагическое:
— А ты знаешь, где я сегодня спала?
Я покрутила головой, обнаружила сбоку винтовую лесенку и поспешила наверх.
Сквозь тяжелые облака вонючего сигаретного дыма я определила очертания нескольких столиков. Лидка сидела за тем, что возле перил, в компании двух мордастых молодцов весьма колоритной наружности. Перед ними стояла почти пустая бутылка коньяка и вазочка соленых фисташек. Отреагировав на движение, молодые люди дружно приподняли тяжелые бульдожьи веки, окинув меня нехорошим взглядом. Я судорожно сглотнула и сделала шаг назад.
— Лидка! — пискнула я, пересилив себя. — Вельниченко!
Лидка забавно мотнула головой, настраиваясь на звук.
«Вот зараза! — охнула я про себя. — Да она пьяна в стельку! Как мне ее отсюда вытащить? На себе, что ли? И еще неизвестно, как отреагируют эти жуткие рожи...»
Мои опасения оправдались, и даже более чем. Лидка долго отказывалась признать во мне свою подругу, и я с сердцем воскликнула, не испытывая ни малейших угрызений совести:
— Сволочь! Вставай, кобыла!
— Ты чего на Ляльку лаешься, лярва? — вдруг зарычал новоиспеченный Лидкин друг, грохнув по столу здоровенным кулачищем. — Щас я тебе башку отстригу!
Он сделал весьма недвусмысленную попытку встать, и двигался парень гораздо резвее, чем можно было ожидать.
— Мама... — придушенно взвизгнула я, пятясь к лестнице. — Да что же делается?
— Медведева! — ожила вдруг нетрезвая «Лялька» и, глупо щуря и без того сейчас узкие глаза, радостно оскалилась, словно нашла сто долларов. — Ну, Медве-е-едева, чего стоишь, иди сюда! Садись...
Она широким хлебосольным жестом махнула руками над столом, но воспользоваться щедрым предложением я не спешила.
— Лида!— официальным голосом сказала я. — Можно тебя на пару минут?
— Конечно! — вскинулась Вельниченко и активно зашаркала каблуками по полу в безуспешной попытке подняться.
Я шагнула вперед, намереваясь помочь, но тут второй Лидкин собутыльник с выбритым до синевы черепом резко ткнул ее в плечо:
— А ну, сядь! — Она шлепнулась на место. — Поди сюда!
Это уже относилось ко мне. Мордоворот попытался схватить меня за руку, но я живо шарахнулась в сторону, испытывая отвратительное чувство полнейшей беспомощности. На вялый Лидкин протест лысый злобно огрызнулся:
— Заткнись, шалава!
«Плохо дело...» — только и успела подумать я, как тут кто-то меня окликнул:
— Люба!
Я машинально глянула с балкончика вниз. Если честно, про Тигрина я совершенно позабыла, а он — вот он. Максим спросил:
— Нашли подругу?
— Нашла, — кивнула я, стараясь одновременно держать в поле зрения и стол, и Тигрина. — Извините, еще пару минут!
Видно, Тигрин что-то понял по моему дрогнувшему от напряжения голосу, потому что неожиданно пошел к лестнице и стал подниматься.
Все-таки на какое-то время, следя за Максимом, я отвлеклась от Лидкиного столика и оглянулась только на звук оплеухи, которую за что-то заработала бывшая одноклассница. Лидка с размаху тюкнулась о столешницу. Я вскрикнула.
— Люба! — отрывисто скомандовал Тигрин. — Спускайтесь вниз и ждите в машине! — И кинул мне ключи бт «СААБа». Являясь по сути своей человеком отнюдь не военным, я допустила в выполнении приказа некоторую нерасторопность. Распахнув глаза до предела, я растерянно заморгала. Тигрин железными пальцами впился в мое предплечье и мигом спустил вниз по лестнице.
— В машину! — подтолкнув в сторону выхода, отчеканил он мне в лицо и снова скрылся на лестнице, ведущей на балкон.
Прижимая обеими руками к груди брелок с ключами, я выкатилась на улицу. Мне хотелось Вельниченко задушить, колесовать, четвертовать... и не ставить крестика над могилкой!
Прошло совсем немного времени, и в дверях «Нефертити» показался Тигрин, держащий под руку выписывающую ногами кренделя подругу. Собственно, она болталась на его руке, как сосиска. Я бросила тревожный взгляд на их спины, но погони, по всей видимости, не ожидалось. Что произошло в пропитанных табачным дымом недрах «Нефертити», осталось для меня загадкой, поскольку Лидка только идиотски хихикала, а Тигрин освобождение заложницы не прокомментировал.
— Люба, — укоризненно глянул он на меня, прислоняя вихляющуюся подругу к багажнику, — что же вы не завели машину?
— Машину? — смутилась я. — Я... не умею...
— Вы не умеете водить машину? — изумился Максим. — Тогда подержите пока:., как, кстати, зовут вашу подружку? .
— Вельниченко... В смысле, Лида.
— Прекрасно! Тогда подержите... Лидию!
Я перехватила Лидку за плечи и всем телом прижала к машине.
Качая головой, Максим насмешливо фыркнул, сел и завел «СААБ». Потом вылез, открыл заднюю дверь и засунул практически бесчувственное тело моей подружки на сиденье. Мысленно костеря Лидку на чем свет стоит, я устроилась рядом.
— Куда едем? - спросил Максим, поглядывая на меня в зеркало заднего вида.
— Ко мне, — устало вздохнула я и, чуть помедлив, попросила: — Максим, простите меня, пожалуйста!
— Пустяки! — усмехнулся он, не отрывая глаз от дороги. — Бедовая она у вас... Лидия!
Пока мы проводили операцию по освобождению подруги, разгулявшийся ветер не терял времени даром, коварно натянув на небо свинцовые дождевые тучи. Я с опаской поглядывала в окно машины, отчаянно надеясь, что мы успеем добраться до дома раньше их. Но последний песочный вихрь обрушился на «СААБ» в паре кварталов от нашей улицы, после чего увесистые капли зацокали по раскаленному асфальту, вздымая вокруг себя маленькие пыльные столбики. Впереди уже виднелся мой подъезд, когда над домами хищно сверкнула молния, отозвавшаяся многообещающим громовым раскатом. Ветер яростно рванул ветки деревьев, и неистовый дождь закипел на стеклах машины. Большими темными чайками заметались по лобовому стеклу «Дворники», но совладать с обезумевшей стихией им было не по силам. Едва не на ощупь дотянув до подъезда, Максим припарковал машину и заглушил мотор. Лидка завозилась на сиденье, пытаясь устроиться удобнее.
— Меня тошнит, — вдруг отчетливо произнесла она, глядя куда-то в потолок.
Мы с Тигриным моментально подхватились и вымелись из салона. Чудом не столкнувшись у Лидкиной дверцы лбами, мы одновременно рванули ручку и в четыре руки вцепились в безудержно икающую подругу. Через секунду она оказалась на улице. Не обращая никакого внимания на погодные изыски, она сосредоточенно уставилась на забор палисадника. Вид его ее удовлетворил, и она пошагала вперед самостоятельно и весьма быстро.
Я от стыда не знала, куда деться. А пока я предавалась терзаниям, подруга подалась вдруг левее, ухватилась за тонкую рябинку и, неожиданно кувыркнувшись, перелет тела через ограду на клумбу с бархотками. Но тут к ней подскочил Максим и, поймав Лидку за ноги, вытащил обратно. Она была грязная, как черт.
— Хорошо, что дождь идет! — перекрикивая очередной громовой раскат, философски заметил мой безропотный помощник, благородный спаситель заблудших женских душ. — Двор пуст!
Жалобно морщась, чтобы не зареветь, я согласно кивнула.
— Пойдемте скорее, — кивнул на подъезд Тигрин, — не то простудитесь!
Держа Лидку в охапку, он потащил ее к ступенькам. Тут действительно пришлось порадоваться, что идет дождь и во дворе нет соседей, поскольку эта дура принялась еще и горланить какие-то песни.
