Дарья Калинина - Олигарх-подкаблучник
— На вашей совести еще четыре штуки!
Эдвард Карапетович похолодел, что было истолковано подругами как дополнительное свидетельство того, что директор замешан в гнусных похищениях сумок.
Но все же капля надежды еще теплилась в нем. Ведь не зря же эти особы явились к нему. Наверное, попросят денег за молчание. А иначе бы сразу же к жене с доносом направились! Эта мысль принесла Эдварду Карапетовичу несказанное облегчение. И он принялся подсчитывать, сколько денег способен дать безболезненно для себя, а сколько может дать, но уже с неприятным чувством того, что его обворовали. Нет, надо впредь быть осторожней. Этак и разориться недолго!
— Так что? — вкрадчиво спросила у него одна из сыщиц. — Может быть, договоримся?
— Договоримся! — просиял Эдвард Карапетович. — Сколько вы хотите за свое молчание?
Сыщицы переглянулись. На их густо замазанных гримом лицах проступило странное выражение. Эдвард Карапетович не знал, что и подумать. И на всякий случай в очередной раз пообещал себе и Господу крепче держать себя в руках и ограничить круг своего общения шестью, нет, пятью, нет, тремя подружками!
Подруги о благочестивых мыслях директора магазина кожгалантереи ничего не знали. И торжествовали победу над преступником. Они нашли виновника произошедших с Леночкиными подружками несчастий. Недаром они сегодня целое утро провели, экипируясь для похода в город.
— Хорошо еще, что сейчас зима, — жарко пыхтела Леся, облачаясь в длинную свободную шубу.
Шуба хороша была тем, что под нее можно было надеть свободные шелковые брюки, которые меньше раздражали обожженную кожу. На руки и плечи подруги надели — Кира шелковую блузку, а Леся очень мягкий, бархатистый на ощупь свитер. Ни хлопок, ни трикотаж, ни тем более лен или синтетика сегодня в качестве одежды не подходили.
Лица подруги густо замазали защитным кремом, а потом, немного подсушив, нанесли на него густой слой тонального крема, пудру и румяна. Губы, стараясь не стонать, заново нарисовали себе помадой и вывели контуры карандашом. Тушь и тени помогли глазам засиять ярче. А духи довершили облик. Теперь подруги выглядели почти нормально. Красные руки они закрыли перчатками, которые не сняли даже в ресторане, сидя перед Эдвардом Карапетовичем.
— Так что? — спросила у него Кира. — Вы нам расскажете, как докатились до жизни такой?
— Скажу, — покорился своей участи директор. — Только вы мне скажите, вас моя жена наняла или ее сумасшедшая мамаша? Впрочем, все равно они действовали заодно. Но кто из этих мегер выступил инициатором, а?
Подруги переглянулись. О чем это он? Никто их не нанимал. А о том, что у директора имеется еще и жена с тещей, они вообще слышали впервые.
— Сначала вы нам расскажите, а потом мы вам, — извернулась Кира.
— Хорошо. Расскажу. Хотя и не понимаю, зачем вам это нужно. Вы ведь следили за мной. И уверен, осведомлены о моей личной жизни так же хорошо, как и я сам!
Следили! Жена! Личная жизнь! За кого принимает их этот тип?
Но Эдвард Карапетович уже хлопнул одним махом сто пятьдесят водки и пустился в воспоминания. Женщин он любил всегда, сколько себя помнил. Первый его сексуальный опыт произошел в детском садике, где одна из сверстниц задрала свою юбочку и показала ему нечто столь удивительное, что до конца дня маленький Эдик ходил словно ошарашенный. А на следующий день принес девочке шоколадку и попросил ее показать все еще раз, потому что в прошлый раз не рассмотрел все до конца.
Так и повелось. Эдик вырос и превратился в Эдварда Карапетовича. Но убеждение, что за удовольствия женщинам надо делать подарки, осталось. Как уже говорилось, Эдвард Карапетович не был жаден. И процесс одаривания приносил ему даже немалое удовольствие. Все женщины были без ума от щедрого, внимательного, а главное, страстного любовника.
Да, Эдвард Карапетович был именно таким. И как назло, в жены ему досталась женщина совершенно холодная. Твердо уверенная, что секс — это дело никчемное и тратить на него много времени — это себя не уважать. Куда лучше заняться чем-нибудь более приятным, например просмотром любимых телесериалов.
— Скажите, зачем вы нам все это рассказываете? — перебила его Кира.
— Хочу, чтобы вы все хорошенько поняли.
Что же, против этого подруги не возражали. И рассказчик продолжил.
Одним словом, Эдвард Карапетович уже на следующий день после свадьбы был горько разочарован. Одна ночь сказала ему все. Его жена в постели решительно не понимала своего супруга. Она выполняла его просьбы и не отказывала мужу откровенно, но делала это столь неохотно, что отбивала и у Эдварда Карапетовича всякую охоту.
Во всем остальном жена оказалась именно такой, какой ему и представлялась. Она была порядочна до занудства. Образованна, очень хорошо воспитана и даже интеллигентна. Но увы, ее сексуальные аппетиты никак не соответствовали аппетитам ее мужа. И поделать с этим было уже ничего нельзя. Брак был заключен. И Эдвард Карапетович горько проклинал обычаи своего народа — жениться на девицах.
Пропади оно все пропадом! Зачем ему почти что фригидная баба, которую не в силах расшевелить даже его вулканический темперамент? Лучше бы уж он женился на опытной женщине, про которую хотя бы знал, что не будет скучать с ней в постели. И плевать на то, что подумает родня, друзья и знакомые! В конце концов, ему спать не с ними, а с женой. И существуют же некоторые хитрости, способные выдать женщину за невинную девушку. Особенно в наш просвещенный век.
Но кори себя или не кори, а сделка была совершена. Напрямую жена ему не отказывала. Так что претензий не предъявишь. Родня бы не поняла, почему он собирается бросить супругу. Да еще она быстро забеременела, родила сначала хорошенькую дочурку, а потом двух сыновей. Но ни беременности, ни роды, ни зрелая супружеская жизнь не сделали ее активней.
— Поэтому я и встречаюсь с другими женщинами. Понимаете вы теперь меня? Понимаете?
И Эдвард Карапетович устремил на подруг теплый взгляд своих карих глаз. По-иному смотреть на женщин он просто не умел. Каждая казалась ему венцом творения. Это были чудесные, восхитительные, почти неземные создания. И Эдвард Карапетович, даже став взрослым и умудренным опытом человеком, все равно боготворил их, словно пятилетний мальчик, увидевший своими глазами нечто запретно сладкое.
— Вы меня понимаете? Это не она, это я жертва! Это меня надо пожалеть, а не ее!
— Кого ее?
— Мою жену! Она желает, чтобы я был только ее! Но я так не могу! Секс по пятницам в течение пятнадцати минут вместе с прелюдией, я этого не вынесу!
— О чем вы говорите?! — рассердилась на него Кира. — Мы вас не спрашиваем о вашей личной жизни! Вы нам обещали рассказать про сумки, которые вы забрали из магазина!
— Так я к этому и веду! К моим девочкам.
— К девочкам?
— Ну да. Катеньке, Любочке, Анечке, Валечке и Кошечке. Им я и подарил эти чертовы сумки.
— Вы подарили сумки своим любовницам?! — дошло до подруг.
— Да! И честно говоря, я не понимаю, почему из-за этого такой сыр-бор? Конечно, сумки отличного качества, но стоят они совсем недорого. А я их приобрел совсем уж за копейки. Один знакомый торговец скинул мне их, потому что ему пришлось срочно уехать.
Подруги были сражены. По лицу Эдварда Карапетовича они видели: он не врет им. Что же получается? Никаких отравленных сумок не существует? И этот ловелас никакой не преступник? Ну, разве что в глазах собственной жены. Но эта история подруг уже никак не касалась. И их разочарование буквально не знало предела.
Леся предприняла еще одну попытку:
— А тот торговец почему вам так дешево отдал эти сумки? С ними что-то не в порядке?
— Напротив, отличный товар! Он работает с этим поставщиком уже не первый год. И никаких накладок никогда не случалось.
— Но ваш друг уехал.
— Он мне не друг. Просто коллега. Да, уехал по семейным обстоятельствам. Передал часть своего бизнеса мне. И уехал к себе на родину.
Все! Тупик! Сумки в полном порядке, чего нельзя сказать о самих подругах. Какое унижение — так нелепо сесть в лужу!
— Скажите, — вкрадчиво произнес тем временем Эдвард Карапетович, глядя на Лесю. — А мы могли бы с вами увидеться, предположим, завтра вечером? Я приготовлю для вас небольшой презент. Мы посидим в ресторане. Обещаю, вы останетесь довольны.
Леся машинально кивнула. В это время ее мысли были заняты совсем другим. Так же машинально она продиктовала Эдварду Карапетовичу номер своего телефона. Потом подруги вежливо попрощались с директором, подхватили свои шубы, с которыми не решались расстаться, и ушли из ресторана.
— Поверить не могу, что мы с тобой так опростоволосились!
Кира забралась в машину и сорвала с себя надоевшие ей перчатки. Руки немедленно обожгло словно огнем. Но Кира была слишком расстроена, чтобы обращать внимание еще и на это.
