Дарья Калинина - Олигарх-подкаблучник
— Просто поверить не могу, что мы потратили свое время, выбрались в почти что освежеванном виде из дома, терпели жуткие муки, одеваясь и красясь, а этот тип ни при чем!
— А я рада, что он ни при чем.
Вид у Леси был какой-то задумчивый.
— Мне он понравился, — призналась она.
— Что там может нравиться? Обычный повеса и бабник! Ты же слышала, сколько у него любовниц! Уверена, он нам и десятой доли их не перечислил!
И Кира решительно повернула ключ зажигания.
— Куда мы теперь?
— Домой! Зализывать раны!
— А разве к тому мерзавцу мы не поедем?
— К какому?
— Который продал нам автозагар!
— Разумеется! — спохватилась Кира. — И прямо сейчас!
Перед тем как поехать в печально знакомый им магазинчик, подруги предприняли некоторые меры, чтобы их появление стало настоящим фурором. Сделать это было просто. Они расстегнули блузки. И влажными салфетками сняли с лица основную косметику. Теперь их красные обожженные физиономии можно было лицезреть во всей красе.
— Не могу сдержать слезы, когда смотрю на тебя.
— А я на тебя, просто плачу!
Магазин был открыт. И продавец был тот самый. Но вот внутри творилось нечто невообразимое. Прилавок окружили по меньшей мере семь женщин. Сосчитать точней было сложно, потому что женщины все время передвигались, гоняясь по небольшому пространству за продавцом. Все женщины были красные, распухшие и очень злые.
— Ты что нам продал, лишенец?! — кричали они ему. — Разве это автозагар? Куда мы теперь с таким загаром сунемся? Ты же нас изуродовал!
— Спокойствие, дамы. Сейчас разберемся!
Но дамы не хотели разбираться спокойно. Они жаждали крови человека, изуродовавшего их почти до неузнаваемости. Наконец наиболее ловким и подвижным удалось загнать его в угол. И теперь вся орава разъяренных ошпаренных теток угрожающе надвигалась на него.
— Я сам ничего не понимаю! — верещал бедняга. — Всегда все было в полном порядке!
— Что ты нам продал?
— Видимо, произошла ошибка. Это был не автозагар!
— Кретин! Мы и сами это поняли! Но что это такое? И что с нами?
— Сейчас разберемся!
— Разбирайся!
Дрожащими руками продавец взял один из злополучных флаконов. Отодрал непослушными пальцами небрежно приклеенную наклейку с русским переводом и стал вчитываться в иностранные пояснения. Постепенно его лицо прояснялось.
— Все понятно! — воскликнул он наконец. — Дамы, не беспокойтесь. С вами все будет в полном порядке!
— Что это такое?
— Это пилинг.
— Что?
— Химический пилинг. Специально разработан для институтов красоты и салонов, чтобы проводить процедуру омоложения кожи. Старые клетки выжигаются кислотой, а новые, которые находятся под ними, оказываются куда моложе и свежей.
На некоторое время после его слов в магазине воцарилось молчание. А потом одна из женщин неуверенно спросила:
— Другими словами, через некоторое время мы помолодеем?
— Когда пройдет краснота. Обязательно!
— А когда она пройдет?
Продавец снова принялся читать. И с облегчением произнес:
— Тут написано, что это средство выходного дня.
— Что это значит? — раздалось со всех сторон.
— Наносят его обычно в пятницу вечером. И к понедельнику все должно быть уже в полном порядке.
— То есть два дня?
— Два дня и три ночи. И вы появляетесь у себя на работе, сверкая красотой, помолодевшая и посвежевшая.
Женщины недоверчиво молчали.
— Пока что я чувствую себя ошпаренной драной кошкой, — сказала наконец одна.
— А я коровьей тушей, с которой сняли шкуру и оставили сушиться на солнышке.
— А по мне словно теркой прошлись!
— А по мне наждачной бумагой!
Мнений было много. Но красивой и помолодевшей пока что не чувствовал себя никто.
— Спокойствие, только спокойствие! — восклицал продавец. — Все будет в полном порядке. Видимо, на складе просто перепутали наклейки. И перевод с автозагаром прилепили на флаконы со средством для химического пилинга.
— Так вот почему оно так жглось!
— И не говорите, едва вытерпела!
— А что нам теперь делать? Чем мазаться?
— Тут написано, что организм сам все сделает. Можно принять болеутоляющее. Главное, вы должны постоянно напоминать себе, что ничего страшного не случилось. Ваши ожоги пройдут. И вы станете молодой и красивой.
Это подействовало. Во всяком случае, на ту часть женщин, которым торопиться было некуда. Но несколько из них продолжали сердиться:
— У меня пропало свидание!
— А я не пошла на вечеринку к подруге.
— А я в театр. И мое новое платье никто не увидел! Зачем я его тогда покупала? Потратила всю зарплату! Неделю сидела на диете! И что?
Но и эти женщины возмущались как-то вяло. Перспектива стать на халяву моложе на несколько лет впечатлила всех. Пусть и не по своей воле, а по воле провидения, но все хорошо, что идет на благо.
Однако по дороге домой подруги все же заехали в аптеку и спросили что-нибудь для заживления ран, но не слишком пахнущее и пачкающееся. Средство нашлось быстро. Правда, оно было с каким-то трудно произносимым названием. Стоило почти тысячу рублей. И его было маловато. Но аптекарь уверил их, что оно творит чудеса. За ночь самая жуткая язва способна затянуться.
— Нам именно это и нужно!
Горя от ожогов и от предвкушения, как они сейчас этим ожогам покажут, подруги приехали домой и поднялись наверх к Лесе, чтобы не беспокоить странно пахнущим гелем беременную Фатиму. Войдя в квартиру, они скинули с себя верхнюю одежду, намазали открытые участки тела гелем и буквально завопили от боли. Уже подживающие ожоги снова загорелись так, словно их огнем опалило.
Спеша и отталкивая друг друга, девушки помчались в душ. И лишь засунув руки, шею и лицо под струи воды, ощутили, как боль отступает.
— Ничем больше мазаться не будем! — твердо сказала Леся. — Не хватало еще, чтобы мы изуродовали себя окончательно!
— Да уж. Перетерпим.
Избавившись от не понравившегося им лекарства, подруги решили немного перекусить.
— Что у нас есть пожевать?
Разумеется, у Леси нашлось много чего.
— Салатик, — сказала она. — Это для начала.
— Какой салатик?
— С красной рыбой, рисом, яйцом и солеными огурчиками.
— А горячее?
— Есть грибной суп из белых грибов. На рынке купила замороженные боровички. Будешь?
Она еще спрашивает! Кира обожала грибной суп. А уж среди зимы еды вкуснее и не придумаешь. Со сметанкой, с белыми греночками, просто объедение. Подруги съели по две тарелки наваристого густого супа. И салат в них уже как-то не полез. Но все же они справились и с ним.
— А теперь отдыхать.
Подруги расположились на диване, обложились подушками, накрыли ноги мягким пледом и почувствовали, что дела у них снова обстоят совсем даже неплохо.
— А как твой кавалер, с которым ты на свадьбе познакомилась? Звонил?
— Угу.
— Встретиться предлагал?
— Только об этом и мечтает.
— А ты что?
— Вчера я была согласна, но сегодня уже передумала.
Леся понимающе кивнула. Еще бы, в таком виде на свидание с новым кавалером не отправишься.
— А как его зовут?
— Владимир.
— Вовка?
Кира пожала плечами. Мысли ее витали где-то далеко. А глаза слипались. После прогулки по морозному Питеру и сытной еды девушек в тепле слегка разморило.
— Жаль, что идея с магазином оказалась пустышкой.
— Да. Жаль.
— Но зато мы теперь точно знаем, что дело не в сумках, а в том, кому эти сумки принадлежали.
— И что с того?
— Может быть, расспросить самих пострадавших девушек? Тех, что уцелели. Что они сами думают по этому поводу?
Кира пожала плечами и поморщилась. Обгоревшая кожа все еще побаливала. И ее клонило в сон. Но в принципе, если уж заниматься расследованием, то в таком виде лучше показаться знакомым людям. Тем, которые помнят тебя еще нормальной. А вот незнакомца можно и испугать. Мазаться же так основательно гримом, как для встречи с Эдвардом Карапетовичем, подругам что-то не хотелось. Слишком хлопотно, да и пострадавшую кожу лучше пока не трогать.
— К кому первому поедем?
Оказалось, что выбирать особенно не из кого. Дома оказалась только Маринка. Остальные девушки занимались в городе своими делами и встретиться с подругами не могли. Оставалась Маринка. Томно вздыхая, она смотрела на свой мобильник.
— Я вчера позвонила Костику, — первым делом доложила она подругам.
— Ну, и как?
— Он не мог разговаривать. Был очень занят. Но обещал перезвонить.
— А сколько было времени?
— Девять часов вечера.
— Чем же он был так занят в это время, — удивилась Леся, — что уж и несколько минут с тобой поговорить не мог?
— Не знаю. Он не сказал.
