Дарья Донцова - Вынос дела
С этими словами он ловко подбежал к акварели, висевшей на стене, содрал ее и швырнул в окно.
– Господи, – устало вздохнул Павлов, – сейчас фотокорреспондентов вызову. – Ладушки, – кивнул буян и вновь плюхнулся в кресло, – а где мой кофе?
– Сейчас все будет, – заверил Павлов, быстро водя ручкой по бумаге, – секунду погоди.
Поставив точку, он протянул мне листок.
«Завтра приезжай к десяти утра на Косовский, дом 8, квартира 90».
– Здесь не поговоришь, – пояснил Никита.
В кабинет вновь вплыла голозадая девица. Вольдемар уставился на нее во все глаза, потом ущипнул красотку за ляжку.
– Ой-ой-ой! – весьма довольным голосом отреагировала мадемуазель.
Я пошла к двери. Похоже, Кит прав, тут просто не дадут побеседовать по душам.
– Слышь, Дашка, – пробормотал редактор, – ты это осторожней, ну там, где сейчас живешь.
Я притормозила.
– Что имеешь в виду?
– Ну, не очень рассказывай всем, что встречалась с Зойкой и со мной…
Быстрым шагом я вернулась назад, подошла вплотную к Никитке и прошептала:
– Немедленно скажи, кому особо не следует ничего говорить, имя назови!
В кабинет без всякого стука влетел вертлявый паренек в грязных джинсах и весьма потрепанной рубашонке. На шее у него болталось несколько фотоаппаратов.
– Привет, Вольдемар, – закричал корреспондент, – ну и разгром!
– Снимай давай, – велел рок-певец.
– Ага, – кивнул репортер, – давай становись у компьютера.
– Нет, – уперся шоумен, – лучше возле стола…
И они яростно заспорили, часто и смачно посылая друг друга по матушке.
– Так кого следует опасаться, Кит? – вновь тихо спросила я. – Ты же знаешь правду, скажи!
Но Павлов не раскололся.
– И ди, Дашутка, – устало проговорил он, – завтра с утречка все обсудим. А у Харитоновых соблюдай предельную осторожность. Там вокруг покойного Олега Андреевича такая одна приближенная особа вертелась, не поверишь, когда все узнаешь… Ну иди, иди, завтра действия обговорим. Большими денежками пахнет. Видишь ли, тут сейчас не побеседовать, а в семь у меня совещание, потом в десять иду на журфикс к Адониным… Завтра, завтра…
Заинтригованная до крайности, я отбыла домой.
В столовой у большого стола в полном составе восседали все мои домашние, здесь же оказались и Таня с Варей.
– Мусечка! – завопила Маруся, резко вскакивая.
Слегка выпирающим животиком девочка задела тарелку с бараниной.
– Марья, – строго велел брат, – сядь и веди себя прилично.
– Так ведь мама пришла! – заорала дочь.
– Действительно, – хмыкнул сын, – редкое явление. Впору заказывать праздничный ужин.
– Здравствуйте, – вежливо сказала я и быстренько села.
Присутствующие выглядели не лучшим образом. Хозяйка бледная, даже зеленая, перед ней на тарелке лежит одинокий лист салата. Варя, надувшаяся, со сдвинутыми бровями, сердито ковыряет вилкой пюре. Аркашка синий от усталости, Зайка сверкает чересчур накрашенными щеками, наверное, только что приехала со съемки… Только Машка весела и свежа, как майская роза. Рот у нее не закрывался ни на минуту. Новости лились нескончаемым потоком.
Значит, так. Она сегодня получила сплошные пятерки – по алгебре, геометрии, французскому и химии. А вот по истории всего лишь «четыре», потому что учительница сама не знает, чего хочет. В столовой давали на завтрак пирожки с капустой, а на обед цыпленка-табака, но шоколад не привезли и какао развели слишком жидко. Лучший друг Кирюша Когтев оказался жутким гадом и сначала стукнул по голове учебником, а потом толкнул в коридоре. Но она его пнула в ответ, о чем совершенно не сожалеет. У голубых джинсов лопнула «молния», а купленные позавчера туфли уже малы…
– Надень завтра другие брюки, – попробовала я вклиниться в поток информации.
– У всех «молнии» испортились! – радостно сообщила девочка и потянулась за третьей порцией мяса.
– Если будешь столько жрать, – вздохнул ласковый брат, – придется тебе брючата в магазине для беременных покупать. Знаешь, такие – с резинкой на пузе.
– Молчи уж, глиста в корсете, – моментально отреагировала сестрица.
– Маша! – возмутилась Ольга.
– А чего, – заныла девочка, – он первый начал, разве я виновата, что все время есть хочу!
– Вот-вот, – не успокаивался братец, – скоро ходить не сможешь, придется тебя на тачке возить.
– И диот, – в сердцах выкрикнула Маруся, – урод тощий!
Варя, приоткрыв рот, с восхищением наблюдала за перебранкой. Таня решила возобновить воспитательный процесс:
– Варвара, возьми вилку в левую руку, а нож в правую.
– Мне удобней есть пюре без ножа, – откликнулась девочка.
– Речь идет не о твоем удобстве, а о правилах поведения за столом, – отрезала мать.
Варя окинула Татьяну холодным взором и сообщила:
– Вот ты их и соблюдай! Нечего мне при всех замечания делать. Кстати, я не виновата, что у тебя опять голова болит. А есть стану так, как хочу, и ничего ты не сделаешь. Гляди!
Она отложила вилку, сунула указательный палец в пюре и принялась со смаком облизывать его, громко причмокивая.
Татьяна онемела. Маруська громко захохотала.
– Марья! – крикнули мы хором.
– А чего? – вновь занудила девочка. – Просто смешно.
– Хватит! – рявкнула Ольга. – Есть более серьезные темы для разговора, чем детские шалости. Следует решить, какую черепицу покупать для крыши.
– Да, – явно обрадовался новой теме Кеша, – какую?
– Ее сто видов, – принялась рассказывать Зайка, – но мне показались подходящими только два. Один называется «Египетская», двадцать два сантиметра шириной и двадцать семь рублей стоимостью.
– На всю крышу за двадцать семь рублей? – изумилась я.
– Повторяю для тех, кто не понял, – железным голосом отчеканила невестка. – Двадцать два сантиметра шириной! И двадцать семь рублей за штуку! Одной черепичинки хватит лишь на домик для жабы Эльвиры, нам надо намного больше.
Я согласно кивнула. Вот теперь, когда подробно объяснили, стало ясно.
– Другая разновидность носит имя «Клеопатра», – продолжала Ольга, – двадцать семь сантиметров ширина и двадцать два рубля цена.
– Постой, постой, – опять не врубилась я, – они что, одинаковые?
Зайка, не мигая, уставилась на меня безупречно подкрашенными карими глазами.
– Мать! – возмутился Аркадий. – Кончай ваньку валять.
– Никого не валяю, просто удивляюсь.
– Они разные, – принялся пояснять сын, – «Египетская» – двадцать два сантиметра шириной, а ее цена – двадцать семь рублей, а «Клеопатра» двадцать семь в ширину, зато стоит двадцать два! Усекла?
Уж не знаю, что будет с крышей для ложкинского дома, но моя начала потихоньку съезжать.
– Возьмем по двадцать семь!
– По двадцать семь чего? – осведомилась Зайка. – Сантиметров или рублей?
– Рублей, – сказала я.
– Сантиметров! – одновременно выкрикнула Маня.
– Хватит! – разъярилась Зайка.
– Надо написать на бумажках названия и сунуть в шапку, – предложила Варя.
– Ты гениальна! – воскликнула Зайка.
Минут через десять, предварительно слегка поспорив, кто будет тянуть жребий, и решив предоставить торжественную миссию Тане, мы сунули хозяйке под нос бежевую шапочку с помпоном.
Таня вытащила записочку и оповестила:
– «Клеопатра».
– Отлично, – приободрилась Зайка, – теперь посчитаем, сколько надо штучек. Манюня, сбегай за калькулятором.
– Почему всегда я? – заныла девочка. – Столько народа сидит, а бежать мне?
– Сейчас принесу, – вздохнула Таня.
– Нет уж, я сбегаю, – ответила Маня.
Наконец появилась и счетная машинка.
Кеша потыкал пальцем в кнопочки.
– Неровное число выходит, – бормотал Аркадий, – 1818 и остаток.
– Дай сюда, горе луковое, – выкрикнула Маня, выхватывая у брата калькулятор, – у тебя всегда по математике двойка стояла!
Она азартно принялась нажимать кнопки.
– 1481 получается.
– Вот и неправда, – стоял на своем наш адвокат, – 1818!
– Гляди, – обозлилась Маня, – четыреста метров умножить на сто, получаем сорок тысяч сантиметров, потом делим на двадцать семь!
– Я делил на двадцать два, – заявил Аркадий.
– Почему?
– «Клеопатра» двадцать семь рублей, а ширина двадцать два сантиметра.
– Наоборот, – завопила Маруська – двадцать семь ширина!
– Нет, цена!
– Говорю же, ширина! Зайка, подтверди!
Ольга замахала руками:
– Вы оба неправильно считали. Брали погонные метры, а следовало квадратные.
«Математики» разинули рты.
– Ох и дура же ты, Машка, – первым очнулся Кеша, – а еще отличница.
– Сам хорош!
– Ты уроки, смотри, до ужина делай, а то после еды ничего не соображаешь, – не успокаивался братец.
– Прекрати, – разозлилась на него жена, – отвяжись от ребенка!
– Ничего себе ребеночек, с полтонны теленочек, – вздохнул Кешка.
